Ранняя история Центральной Азии полна загадок. Предания смутного прошлого, древняя поэзия и мифы доносят до нас кое-какие сведения о прошлом Кашгара и Хотана. Задолго до христианской эры области входили в состав обширной империи Туран, управляемой чередою скифских императоров, потомков великой семьи Афрасиаба. Были ей присущи богатство, военная мощь и закон. Народы, её населявшие, по-разному именовались на тюркском, китайском, индийском и греческом языках: скифы, юэчжи⁷², саки, сакья, готы (не путать с европейскими), массагеты и прочие. Они сыграли огромную роль в истории. Их столицей был Самарканд. Неподалёку от города и по сей день есть место, носящее имя древнего императора, Афрасиаб⁷³, и там до сих пор находят старинные предметы.

Персидские поэты и историки в мрачных тонах повествуют о вторжении скифов в их страну, о страшном её разорении. Фактически речь идет об извечной борьбе двух культур, двух народов: оседлых земледельцев Ирана и туранских кочевников. В седьмом веке до нашей эры персам удаётся оттеснить скифов за р. Окс, (Амударья), и та на протяжении столетий становится естественной границей между двумя враждующими народами.

Первые упоминания о районе Кашгара и Хотана мы находим в «Сказании о Сиявуше»⁷⁴, в шестом веке до Рождества Христова. В то время владения Турана включали обширные пространства вплоть до озера Лобнор.

Сиявуш был сыном персидского императора Кей-Кавуса. Поссорившись со своим отцом в 580 году до н.э., он бежал за Амударью и искал убежища у старого врага своей семьи, Афрасиаба, который тогда жил в Рамистане, что между Самаркандом и Бухарой. Имя его, Сиявуш, сохранилось до наших дней в названии деревни, по сей день известной своим великолепным храмом огнепоклонников Аташ Кахад⁷⁵. В Персии и Турании в этот период процветала религия Зороастра, а дальше к востоку преобладал буддизм.

Скифский царь принял Сиявуша с честью и гостеприимством, отдал ему замуж свою дочь, красавицу Фарангис, а в приданое – Хотанскую провинцию. Счастливая пара отправилась в Кашгар и выбрала для своей резиденции место под названием Кунг (вероятно, это Каток, руины которого находятся недалеко от Лобнора, примерно в двенадцати или четырнадцати днях пути от города Хотан). Очевидно, в те дни там была населенная и процветающая страна. Сегодня же – бесплодная соляная пустыня, где бушуют песчаные бури, и лишь изредка появляется кочевник на своем «корабле пустыни», верблюде.

Но счастье молодой пары было недолгим. Зависть и хитрость, столь распространённые в Азии, погубили Сиявуша. Гарсиваз⁷⁶, брат царя Афрасиаба, завидуя успеху Сиявуша, его растущей силе, богатству и влиянию, посеял в сознании короля семена подозрений, будто его любимец замыслил стяжать себе независимость и создать свою собственную империю в далеких окраинах Азии. Сиявуш был приглашен ко двору и предательски казнен. Место его убийства долгое время считалось священным среди волхвов (так назывались в Туркестане зороастрийские жрецы). Каждый год сюда являлись паломники и приносили в жертву петухов.

Подлое убийство невинного принца вызвало возмущение в Персии, и император Кей-Кавус, исполненный гнева, послал своего любимого полководца, прославленного Рустама, с огромной армией отомстить за убийство сына. Рустам безрезультатно осаждал Рамистан в течение двух лет, даже построил целый город напротив осажденной крепости, но, в конце концов, изгнал Афрасиаба из страны. Кей-Хосров, сын Сиявуша и вдовы Фарангис, после полной приключений жизни унаследовал трон своего деда Кей-Кавуса и стал императором Персии. Он долго воевал с Афрасиабом, стремясь отомстить за убийство своего отца. После обычных превратностей войны ему удалось сокрушить своего врага, захватить Самарканд и убить Афрасиаба.

Таково предание о Сиявуше, относящееся к ранней истории Кашгара.

В период между падением династии Афрасиабов и вторжением Александра Македонского, созданием греко-бактрийской империи, Кашгар был ареной постоянных столкновений между коренным населением и ордами тюркских племён.

Китай в тот же период был разделен на ряд княжеств. Но в 94 году н.э. китайский генерал Бань Чао⁷⁷ вторгся в Восточный Туркестан с большим войском. Присоединив т.о. Кашгарию к Китаю, он двинулся в Западный Туркестан, страну Юэчжи⁷⁸, в названии которой можно угадать современных киргизов (юэ или уй – юрта или войлочная палатка, чи – палаточник, кочевник). Бань Чао распространил свою власть до берегов Каспия. В 102 году сей китайский Наполеон, потакая своим военным амбициям, вознамерился даже послать экспедицию на завоевание Римской империи. С того времени и до арабского завоевания Кашгария принадлежала Китаю и была известна как Кичик Бухара, то есть Бухара Малая, в отличие от Великой, где в то время формировалось могущественное государство. Его столица, т.е. собственно Бухара, была построена на болоте, образованном разливом р. Масаф (Зеравшан). Там, по словам Арриана⁷⁹, охотился Александр Македонский и собственноручно убил «льва», скорее всего – тигра, ибо таковые обитали в болотах под Бухарой вплоть до недавнего времени. Последний тигр был убит в 1894 году.

Касательно спорта уместно сказать, что знаменитая игра в поло⁸⁰ зародилась и развивалась, согласно традиции, именно в этой стране во времена Афрасиаба. Странно, что в настоящее время поло малоизвестно как в Восточном, так и в Западном Туркестане.

Помимо Бухары, в государстве был еще один важный город, Байкенд (Пайкент⁸¹ более позднего времени) – центр, ведший активную торговлю с Кашгаром и Китаем на востоке, Персией и Римской империей на западе. Торговля обогатила города Восточного Туркестана, подготовила их к восприятию греко-римской культуры. Бактрия, или современный Бадахшан⁸², контролировала кратчайший торговый путь в Хотан через Памир. С другой стороны, индийское влияние проникало не только через Бактрию, но и через Гималаи и Каракорум, древний Согдийский перевал (Зоджи-ла у тибетцев⁸³). Китайцы, по обыкновению, не вмешивались во внутренние дела населения, управляли страной через местных беков и довольствовались поборами с населения в виде налогов и пошлин. Делалось всё это с удивительной религиозной терпимостью: здесь процветали не только буддизм, но и зороастризм, манихейство и несторианское христианство.

Время арабского вторжения в Туркестан – наступление Меча Ислама⁸⁴, знаменует эпоху, полную романтики и трагизма. Под командованием великого вождя Кутейбы⁸⁵ арабы переправились через Джейхун (Амударья) и взяли город Пайкенд, где захватили огромное количество золота, серебра и драгоценных камней. Среди них были два изумруда размером с голубиное яйцо, украшавшие статую идола. Во время разграбления Пайкенда многие жители отсутствовали по торговым делам в Кашгаре. Когда же вернулись и обнаружили, что дома находятся в руках врага, а семьи – в плену, то у них достало богатств, чтобы выкупить их и восстановить свой город. Вот яркое свидетельство интенсивной торговли с Кашгаром.

Когда арабы осадили Бухару, трон занимала вдова бухар-худата – Хатун⁸⁶, прославившаяся на всю Среднюю Азию своею красотой, мудростью, ученостью, богатством и, как гласит история, любовными историями. Этой азиатской Клеопатре удалось подкупить арабов и спасти свой город от захвата, заплатив арабскому генералу миллион дирхемов⁸⁷. Это было в 675 году нашей эры. Арабы удалились за Джейхун.

Но арабское нашествие продолжалось. Был взят Самарканд, чья культура, богатство и великолепие описаны арабскими историками. Затем пала Фергана. Оттуда Кутейба продвинулся со своим войском через перевал Терек-даван⁸⁸ в Кашгар, где у Турфанских ворот почти не встретил сопротивления. Здесь он получил известие о смерти эмира Валида⁸⁹ и вернулся в Хорасан. Влияние арабов в Кашгаре оказалось менее заметным, нежели в Западном Туркестане.

Самым важным из сановников Туркестана, обратившимся в ислам, был зороастриец Саман⁹⁰. Его внуки стали губернаторами четырех областей – Герат, Самарканд, Фергана и Ташкент – и пользовались особым покровительством самого халифа. Один из них, губернатор Ферганы по имени Назар, во время восстания князей Систана⁹¹ против халифа сумел захватить власть в Бухаре и Туркестане, где основал династию Саманидов. Его брат и преемник вознёс могущество Самарканда на вершину славы и после своей смерти в 907 г. оставил своему преемнику царство, простирающееся от Исфахана и Шираза до Турфана и Гоби, от Систана и Персидского залива до степей юга России. После падения саманидов Кашгар стал столицей этой огромной среднеазиатской империи. Однако ненадолго.

Западные территории были отняты у неё султаном Санджаром⁹², а сам Кашгар, вместе с почти всем Китаем, был захвачен каракитаями⁹³, народом, родственным тунгусам. Как ни странно, они дали стране свое имя, по-русски – Китай, Катай, почти так же, как немецкие франки дали свое имя Галлии.

В 1220 году Кашгария была захвачена монгольскими полчищами Чингиз-хана, но ущерб, причинённый стране, вероятно, был относительно небольшим. Именно тогда началось её процветание. Города на пути из Китая в Европу приобрели вес и богатство, развилась торговля. Вновь расцвело христианство, поскольку среди монголов было много христиан. Религия Креста Господня не только соседствовала с исламом и буддизмом, но и преобладала. Марко Поло, например, в тринадцатом веке встретил в Яркенде христианского епископа.

В 1389 году Кашгар был взят Тамерланом, который назначил наместником страны сына местного князя, Тоглука⁹⁴. Впоследствии бразды правления переходили от одного хана к другому, в череде бесчисленных ссор, кровопролитий, грабежей и набегов кочевых племен. Земля не знала покоя, пока не была захвачена китайцами.

В начале семнадцатого века, на фоне восстания против китайцев и междоусобных распрей туземцев, власть захватил уроженец Кашгара Хидаятулла Ходжа. Сей, так сказать, национальный правитель впоследствии был удостоен святости, получил имя Аппак Ходжа⁹⁵ и стал «национальным святым» Кашгарии.

У мавзолея Хазрат Аппака. (D.T. Hanbury. 1894)

Посвященная ему мечеть, где он похоронен, представляет собой довольно красивое здание, что расположено посреди обширного кладбища и служит центром ежегодного паломничества тысяч его поклонников. К сожалению, ни государственная мудрость, ни личная жизнь хазрата⁹⁶ Аппака не оправдывают уважения к его памяти. Вскоре он передал власть над страной губернатору провинции Или (Кулджи) иностранцу, и, по словам современников, развлекался со всяким сбродом и обирал людей, дабы одевать в шелка своих наложниц и танцующих мальчиков.

После смерти Аппака страна погрузилась в анархию на целое столетие, пока мир не был восстановлен в результате нового завоевания китайцами, которые вели себя c присущей им хитростью. Они сеяли раздор между соперниками в борьбе за власть, религиозными партиями и правителями разных провинций. Преднамеренно назначали губернаторов из числа своих же врагов, дабы разжечь ненависть к ним у народа, а затем, когда противник был достаточно ослаблен распрями и не мог сопротивляться, прибегали к оружию.

С другой стороны, народы Кашгара и Восточного Туркестана в целом, древней Уйгурии, никогда не отличались патриотизмом, единством и гражданским мужеством, равно стремлением блюсти общие интересы страны. Обман, предательство, зависть, соперничество, своекорыстие и подлость народа служили роковыми препятствиями на пути Кашгарии к существованию в качестве независимого государства, к его свободе, хотя географические условия для достижения таковой цели были достаточно благоприятными.

И несмотря на это, на протяжении девятнадцатого века произошло по меньшей мере четыре восстания против китайцев под предводительством различных ходжей, которые всегда могли рассчитывать на убежище в Андижане. Ходжи подстрекали повстанцев, нападали на Кашгар, Яркенд, Хотан, убивали или изгоняли китайских чиновников, захватывали высшие должности в стране⁹⁷. Народ принимал их с радостью, как единоверцев, избавителей от китайского ига. Но требовалось всего несколько недель, чтобы «освобожденные» начинали с тоской вспоминать о прежней власти, при которой наслаждались миром, тишиной и торговлей, задушенными в цепких руках «освободителей». Захватив власть, ходжи принимались систематически грабить население, вести себя как завоеватели в чужой стране. Казни, пытки и всякого рода жестокости по отношению ко всем непокорным были ещё страшнее, нежели при китайцах. Последнее восстание при ходже Вали-хане в 1856 году отличалось крайней жестокостью. Незабвенной памяти путешественник Адольф Шлагинтвейт имел несчастье прибыть в Кашгар в ту пору⁹⁸, как я уже упоминал, и был обезглавлен.

В начале шестидесятых годов прошлого века среди дунган (китайских мусульман) Центрального Китая вспыхнуло восстание, которое быстро распространилось по Вост. Туркестану⁹⁹.

В то же время в Зап. Туркестане действовал небольшой отряд русских численностью всего полторы тысячи человек под командованием генерала Черняева¹⁰⁰. Ташкент, входивший в состав Кокандского ханства, защищал (от русских – перев.) генерал худояр-хана, Алимкул¹⁰¹. Тот отправил своего друга, ходжу Бузург-хана, в Кашгар на помощь единоверцам. А ходжа, в то время занимавший пост куш-беги¹⁰², то есть комиссара полиции, в Пскенте, что в сорока километрах от Ташкента, взял с собой видного солдата Якуб-бека, который в юности был батча или танцующим мальчиком (что-то вроде гейши) в чайхане.

Весь таковой отряд, вторгшийся в Кашгарию, состоял всего из 66 человек, но к ним быстро присоединились беженцы из Ферганы и недовольные уроженцы Кашгара. Город сдался без сопротивления. Это было в 1865 году, через год после взятия Ташкента генералом Черняевым. Затем был осажден Янги-Шар, резиденция амбаня (китайского губернатора), но взятие такового оказалось не простым делом. Крепость была захвачена только благодаря предательству Хо Далая, командовавшего гарнизоном. Тот вступил в тайные переговоры с Якуб-беком и согласился сдать крепость и принять ислам при условии, что предоставят охранную грамоту ему, семье и слугам, гарантируют сохранность их имущества. Непосредственно заключив сделку с Якуб-беком, Хо Далай известил о таковой амбаня. Потрясенный изменой своего подчиненного, губернатор взорвал крепость и погиб в руинах вместе с семьей.

Сторонники Хо Далая со своими семьями, вместе с тремя сотнями китайских и дунганских солдат, составивших личную свиту Якуб-бека, пользовались свободой и защитой, но остальная часть города была на семь дней отдана солдатам на разграбление.

На месте старой крепости амбаня Якуб-бек построил себе урду (крепость) и женился на дочери Хо Далая. Главнокомандующий экспедицией ходжа Бузург-хан, окрылённый быстрыми и блестящими успехами, заперся в своем гареме и предался распутству. Конечно, он был легко свергнут Якуб-беком, который бросил его в тюрьму, но затем отпустил, что, по азиатским меркам, является редким проявлением милосердия.

Мухаммед Якуб-бек, английский рисунок 1870-х гг.

Якуб-бек быстро стал бесспорным хозяином всего Вост. Туркестана от Гоби до Тянь-Шаня. Он принял титул Эмира Мухаммеда Якуб-хана, Эмирул-мусульманина, вождя истинно верующих. Ещё его звали Аталуик, то есть Защитник веры. Своим духовным покровителем он считал турецкого султана и от его имени издавал указы и чеканил деньги¹⁰³.

Появление нового мусульманского государства в Средней Азии сразу же привлекло внимание Лондона и Санкт-Петербурга, и посольства были отправлены туда с обеих сторон.

Англичане явно завышали значение Якуб-бека, они относились к нему как к могущественному правителю обширной страны, своего рода потенциальному Тамерлану. Но в глазах русских он был всего лишь сартским авантюристом. В то время столь же пренебрежительно русские относились к ханам Коканда и Хивы, равно и к бухарскому эмиру.

Россиянину забавно читать, с каким глубоким уважением сотрудники посольства Форсайта готовились к аудиенции у «Его Высочества» Кули-бека, сына и преемника Якуб-бека, сколь церемонно они подходили к этому юному, но жестокому деспоту. Своею безжалостностью, бесчеловечными злодействами сей детёныш сарта, сын выскочки-бродяги и бывший «танцующий мальчик» из чайханы сумел превзойти отца своего! В ту пору ему было двадцать шесть и считался он солдатом. Провинции Урумчи и Манас, которые его отец доверил ему, превратил он в пустыню. Его младшего брата звали Хан Кули-беком; мать была киргизкой из рода кипчаков.

Разорительное правление Якуб-хана постепенно подвигло население Кашгара против него же, своего «освободителя», и китайцы ловко использовали растущую непопулярность бека. А тем временем армии их неотвратимо двигались на Кашгар со стороны Гоби. Вновь захватывая города и провинции, они восстанавливали порядок, отменяли гнетущие порядки и налоги, введенные чиновниками Якуб-хана, прилично обращались с людьми, освобождали военнопленных. Результатом столь хитрой политики стало то, что население со всех сторон принимало китайцев с распростертыми объятиями, и войска Якуб-хана рады были сдаваться в плен без боя.

Военное счастье отвернулось от Якуба. Придя в отчаяние из-за бессилия оказать сопротивление китайской армии, он покончил с собой, приняв яд. Это было в 1876 году. Легенда гласит, что он доверил судьбу свою воле рока: приказал принести одинаковые чашки кофе и в одну из них поместил смертельный яд, затем перетасовал чашки, ушел в другую комнату, а когда вернулся, взял ближайшую чашку и выпил.

После его смерти два его сына принялись отчаянно бороться за власть, и с обеих сторон немало было явлено кровопролития и предательства. Наконец, осознавая неизбежность грядущей опасности с китайской стороны для обоих, Кули-бек предложил брату примирение. Братья встретились и в назначенном месте в назначенный час, каждый со своей вооруженной свитой. Спешились, подошли друг к другу, дабы пожать руки в знак забвения былой вражды. Обнялись…, и в этот самый момент Кули-бек выхватил револьвер и застрелил собственного брата. Так история Каина и Авеля повторилась в долине Кашгара.

В молодости часто видел я на хлопчатобумажной фабрике моего отца в Ташкенте одного сарта. На вид он не был стариком, однако носил, явно окрашенную в чёрный цвет, длинную бороду. То был дехканин¹⁰⁴ или чистач, то есть помещик и торговец хлопком из Пскента. Он привозил свой хлопок на нашу фабрику для обработки, и иногда я подписывал распоряжение, по которому он получал в банке ссуду под залог своего хлопка. В этом скромном и молчаливом сарте, которого звали Кули-бек, никто бы не узнал Его Высочество наследника трона Кашгара, который в свое время не гнушался никакой жестокости, грабежа целой провинции, и был способен совершить вероломное убийство родного брата.

Когда в девяностые годы среди мусульман Кашгара снова явились признаки волнений, я лукаво, полушутя спросил у Кули-бека:

– Ты слышал, что происходит в Кашгаре. Почему бы тебе вновь не попытать там счастья?

– Тахир¹⁰⁵, – ответил бывший правитель Кашгара, скромно потупя взор, – Моё время прошло…

Вот уж воистину:      Sic transit gloria mundi!