Глава 5. Исчезнувший редактор

(среда, 15:00, трое суток до Дня вакцинации)

В полумраке редакционного коридора было тихо. Заместитель главного редактора Зари коммунизма Артем Ракитин шел по коридору в кабинет Бабушкина со свежим оттиском газеты, чтобы исполнить ежедневный ритуал. Главный редактор уже несколько месяцев как стал в редакции фигурой чисто номинальной. Всю работу делал Артем со своей командой, но ему было сказано сверху не спорить с Бабушкиным, и вести себя со стариком уважительно. Он так и делал. А ежедневный ритуал заключался в том, что свежий выпуск Зари подписывал в печать всегда лично Андрей Николаевич. Главный редактор хорошо понимал свое теперешнее шаткое положение, но, не давая указаний по содержанию газеты, он тем не менее ежедневно просматривал принесенный оттиск и ставил на нем свою размашистую и солидную визу.

Ракитину все прочили в скором будущем занять кресло Бабушкина, но он на это место совершенно не стремился. Работу в редакции он рассматривал лишь как хорошую тренировку, трамплин, с которого можно и нужно будет потом запрыгнуть куда-нибудь в действительно стоящее место. Ведь Артем прекрасно понимал, что газета себя уже изжила, как в принципе и любое печатное слово. Восстав из небытия и полностью выполнив свою стратегическую задачу, Заря коммунизма должна была вновь угаснуть, теперь уже навсегда. Тираж газеты, достигнув пика в сорок восемь тысяч экземпляров, в последнее время медленно, но верно снижался, писать становилось не о чем, а людям начали надоедать однообразные истории об успехах вакцинаторов и неудачах антиваксеров. Да и прививать в Шахтинске было уже практически некого.

Но пока газету еще не стоило списывать со счетов – через три дня в городе намечалось широкое празднование Дня вакцинации, и большинство статей в Заре коммунизма посвящалось этому неумолимо приближающемуся событию. Артем и его команда из кожи вон лезли, придумывая все новые и новые сюжеты для передовиц. Они с трудом выдерживали все ускоряющийся ритм работы, выживая лишь за счет своей молодости и здорового цинизма. Кстати, и сам Бабушкин, хоть более и не писал, но, прекрасно зная историю родного Шахтинска и все его памятные даты, иногда выдавал ценные идеи для новых статей, ловко вплетая прошлые события в текущие реалии.

Ракитин наконец дошел до кабинета начальника, хотел уже войти внутрь, но неожиданно наткнулся на запертую дверь. Тут Артем на мгновение даже растерялся. Он привык к тому, что Андрей Николаевич с девяти утра до восемнадцати вечера всегда находился на своем посту. Не было дня, чтобы Бабушкин не появился в редакции. Газету выпускали ежедневно, без выходных и праздничных дней, на полувоенном положении. И так же ежедневно Андрей Николаевич приходил утром в свой кабинет, а вечером уходил домой. Но сейчас, впервые за долгое время, главный редактор на месте отсутствовал. Ракитин постоял немного у закрытой двери, сбегал на пост охраны и узнал там, что Бабушкин сегодня в редакции не появлялся. Тогда Артем взял у охранника запасной ключ, вернулся назад, открыл кабинет Андрея Николаевича и заглянул внутрь. Ничего подозрительного он там не увидел. Но было совершенно непонятно, почему Бабушкин не приехал на работу и не предупредил никого о своем отсутствии. Хотя, мало-ли какие у старика могут вдруг появиться дела, подумал Артем и набрал его номер.

На звонок, однако, никто не ответил. Заместитель главного редактора узнал у охранника домашний адрес своего начальника, вышел на улицу со свежим оттиском газеты, сел в свою машину и поехал к Бабушкину домой.

Добравшись до Весенней, Ракитин зашел в подъезд с неработающим домофоном, забежал на третий этаж и позвонил в квартиру №7. Но никто ему не открыл. Он на всякий случай толкнул входную дверь, и та неожиданно поддалась. Это почему-то очень не понравилось Артему. Он приоткрыл дверь и заглянул внутрь квартиры, увидев обшарпанные стены коридора и непритязательную мебель, мало подходящую для жилища главного редактора. Да еще в нос ударил какой-то непонятный сладковатый запах. Осторожно ступая и озираясь по сторонам, Артем зашел в коридор, а оттуда уже в зал. Еще через мгновение он, как ошпаренный, вылетел из квартиры, трясущимися руками достал из кармана телефон и позвонил Главе города.

Глава 6. О пользе домашних заготовок

(среда, 18:00, трое суток до Дня вакцинации)

В полумраке кабинета Главы, где за большим столом сидело несколько человек, было тихо. Ошарашенные страшным известием присутствующие растерянно молчали. Наконец Соловьев кивнул начальнику полиции, полковнику Котову, и тот заговорил.

– Огнестрельное ранение в голову из пистолета, марка устанавливается, смерть наступила около двадцати двух часов вчерашнего дня. Следов взлома нет. Судя по всему, убитый сам открыл преступнику. Его привязали в зале к стулу, а потом застрелили, – докладывал Котов, – в квартире никаких улик, указывающих на личность убийцы, не обнаружено. Я по Вашему распоряжению сразу прибыл на место преступления и вызвал оперативно-следственную группу. Осмотр квартиры и вынос тела мы осуществили предельно скрытно, шум не поднимали, как Вы и велели. Опрос соседей пока не проводили.

– И не надо пока, – пробурчал Глава, – давайте-ка сначала, господа, определимся, что нам делать с трупом. Кому, кроме здесь присутствующих, известно о смерти Бабушкина?

– По моему указанию убитый записан в протоколе как неопознанный труп, – сказал Котов, – тем более, что после выстрела в лицо опознать его затруднительно. Кстати, пальцев в квартире никаких не нашли, кроме отпечатков самого Андрея Николаевича и еще Ракитина. А может это он сам Бабушкина и грохнул?

Артем побелел, но все остальные улыбнулись, оценив плоскую шутку полковника, слегка разрядившую обстановку.

– А труп точно принадлежит Бабушкину? – спросил Евгений Васильевич, – как вы его опознали, если не по лицу?

– Конечно Бабушкину, – невозмутимо ответил Котов, – хотя его и невозможно было опознать по лицу, но я его сто раз сам видел в этой одежде, да и отпечатками пальцев трупа вся квартира залапана. Так что это точно он!

– Хорошо, я понял, – сказал Глава, – повторяю – что будем делать с трупом? Вы же все прекрасно понимаете, смерть Андрея Николаевича нам сейчас совершенно не нужна. Вот застрелили бы его пораньше, в самом начале возрождения Зари коммунизма…

Тут Соловьев осекся, внимательно посмотрел на присутствующих, но те сидели с каменными лицами, и он продолжал:

– Если это произошло бы раньше, народ тогда только еще больше сплотился бы вокруг нас, и массово повалил прививаться. Можно было даже и улицу какую-нибудь в честь убитого героя назвать. А сейчас что? Ведь мы и так сейчас на третьем месте по вакцинации в России, второе и первое мы уже не займем, да нам этого и не надо. Зато теперь могут поползти слухи, мол власть не уберегла героя, а использовала его в своих целях и отправила потом на верную смерть. А уж этот сучонок Иван Иванович, будьте спокойны, из убийства Бабушкина сможет раздуть такую историю, что люди начнут как тараканы метаться в ненужном направлении. Да ко всему прочему еще и День вакцинации через три дня, как-раз нам только смерти главного редактора к празднику и не хватало!

– Так может это антиваксеры его и убили? – спросил Ракитин.

– Вряд ли, – ответил Глава, – Зачем? Им точно так же не нужна его смерть, как и нам. Понимаете, сейчас в городе установился хоть какой-то баланс между противоборствующими силами. Каждый житель находится либо с одной, либо с другой стороны баррикад, с властью или с антиваксерами. Но никому не нужны события, которые могут нарушить существующий баланс. Ведь никто не знает, что может произойти в результате этого нарушения. Поэтому и нас и антиваксеров устраивает сложившееся положение, и раскачивать лодку никто не собирается. Хотеть конфликта в этой ситуации может только какая-нибудь неизвестная нам третья сила.

– Какая сила? – встрепенулся начальник управления ФСБ, полковник Бритвин.

– А вот вы и выясняйте, какая, это ваша работа, – отрезал Соловьев, – но давайте о насущном. Надо срочно решать, объявлять официально о смерти Бабушкина или нет?

Евгений Васильевич был совершенно прав – известие об убийстве Андрея Николаевича могло привести к непредсказуемым последствиям, но и сокрытие преступления могло спровоцировать события гораздо более непредсказуемые. Выбрать из двух зол меньшее казалось невозможным.

Завязался жаркий спор, в котором не участвовал лишь прокурор города, старший советник юстиции Александр Александрович Беккер. Он занимал свой пост с незапамятных времен. Злые языки шутили, что Беккер представлял прокуратуру Шахтинска еще на коронации Елизаветы второй. Невысокий, плотный, с густой белой шевелюрой, городской прокурор сидел в своем уютном кресле без малого сорок лет. Ему было далеко за семьдесят, однако по остроте ума и сообразительности Александр Александрович мог дать фору любому. Сейчас же прокурор молча сидел на стуле и рисовал в блокноте какие-то загадочные квадратики, кружочки и треугольники.

– А может объявим, что он своей смертью помер, например, от инфаркта, да и похороним в закрытом гробу, – предложил Котов, – дело об убийстве замнем, нам не впервой.

– Можно и так, – устало сказал Глава, которому эта мысль тоже приходила в голову, – но все равно День вакцинации будет испорчен самим фактом смерти главного редактора Зари, а этого допустить никак нельзя.

– Скажите, Артем? – внезапно вклинился Беккер в разговор, – а чем Бабушкин занимался в редакции?

– Да последнее время ничем, – развел тот руками, – сидел в кабинете, и подписывал в печать Зарю.

Кроме Ракитина, никому из присутствующих не было известно об отстранении главного редактора от руководства газетой, поэтому Артем не стал дальше развивать свою мысль.

– А он писал статьи, проводил какие-нибудь планерки, совещания с персоналом? – спросил Сан Саныч.

– Нет.

– Тогда кто может заметить его отсутствие в редакции?

– Не знаю даже, – Ракитин пожал плечами, – если только охранники, да я.

– Насколько я помню, он жил один? Ни жены, ни детей у него нет?

– Любовницы завалящей, и той не было, – наябедничал Котов.

Прокурор, который если и заподозрил что-то неладное в странном безделье Бабушкина, то оставил свои мысли при себе, кивнул головой и замолчал, а спор разгорелся с новой силой. Но спустя какое-то время все окончательно выдохлись и затихли, так и не придя к какому-либо решению. И тут Беккер снова заговорил.

– А зачем нам чего-то решать сейчас? – сказал он, – давайте пока просто выждем время, а там видно будет.

– А затем, дорогой Сан Саныч, что Бабушкина через два дня надо тайно или явно, но хоронить, ведь мертвый человек имеет свойство портиться, – язвительно сказал Соловьев.

– И мертвая ягода тоже имеет свойство портиться, – согласился Беккер.

Все присутствующие замолчали.

– Вы не представляете, сколько моя бабка садит смородины, – невозмутимо продолжил прокурор, – и варенье варили, и бражку делали, лишь бы не пропадала зря. Я с ней и по-хорошему, и по-плохому, хотел уже выкорчевать половину кустов, так она ни в какую! Ну я и купил морозильную камеру. Бабка завалит ее смородиной, а я приду со службы, зачерпну ягодки стакан и в кресло… сижу хрумкаю вместо мороженого, хоть и не люблю я гадость эту… Но зато мир в семье сохраняется, а это ведь самое главное!

Все присутствующие продолжали молчать.

– У Вас же есть морозильная камера в судебно-медицинском отделении, – обратился Беккер к главному врачу городской больницы, тоже участнику совещания, – какая в ней температура?

– Минус двадцать два, – ответил тот.

– Даже ниже, чем в моей, у меня всего-то восемнадцать! Вот и засуньте туда Андрея Николаевича. Вскрытие пока не делайте. И пускай он там лежит себе потихоньку. Ведь, как я понял, его отсутствие никто и не заметит. А потом глядишь и придет нужный момент, когда мы его достанем, разморозим, да и предъявим миру! Но пока пусть официально Бабушкин числится живым, и ни одна душа не должна знать, что он мертв. А после Дня вакцинации видно будет, что с трупом делать.

На этом, подтвердив свою репутацию умнейшего человека, прокурор замолчал и вновь принялся рисовать в блокноте. А остальные участники совещания очень быстро составили план дальнейших действий.

– Найдите убийцу, и тех, кто за ним стоит! – подытожил Глава, – разыщите того, кто мутит воду в городе. Но следствие проводите с соблюдением всех мер секретности. О смерти главного редактора не должна узнать ни одна собака! Следующее совещание завтра здесь же в четырнадцать часов, в том же составе. Жду доклады о результатах расследования за сутки. И попробуйте только сорвать мне День вакцинации!!!

– Соседей Бабушкина ликвидировать? – деловито спросил Котов, – или пока их просто задержим? Они же могли видеть лишнего – и приезд опергруппы, и вынос трупа.

– Иди в жопу, – ответил Соловьев и совещание закончилось.