Цитаты из книг автора «Павел Гнилорыбов»

Изучение города сейчас – шанс найти серьезное увлечение на всю жизнь, перестать считать Москву «серой» (ведь это не соответствует действительности), понять, чем интересно Гольяново, Выхино или Тушино. Москва нуждается в осознанных горожанах, которые разбираются в архитектуре, истории, могут трактовать пространство, чтобы город окончательно не превратился в большое кочевье.

В архитектуре, как в живописи и визуальных искусствах, нужна своеобразная «насмотренность», личное знакомство и зрительный контакт со зданием. Мы не призываем любить каждое встреченное строение. Достаточно ответить на несколько вопросов: какие эмоции оно у меня вызывает, нравится или, скорее же, нет? Чем руководствовались люди, когда его возводили? Кто был владельцем, может быть, личные взгляды и эстетические воззрения хозяина как-то отразились на постройке? Споры о вкусе уходят на второй план.

современники принимали стареющего Герцена за типичного москвича, сохранившего за границей все характерные черты жителя Первопрестольной: «На всем моем долгом веку я не встречал русского эмигранта, который по прошествии более двадцати лет жизни на чужбине… остался бы столь ярким образцом московской интеллигенции 30-х годов на барско-бытовой почве. Стоило вам, встретившись с ним… поговорить десять минут или только видеть и слышать его со стороны, чтобы Москва его эпохи так и заиграла перед вашим умственным взором. Вся посадка тела и головы, мимика лица, движения, а главное – голос, манера говорить, вся музыка его интонаций – все это осталось нетронутым среди переживаний долгого заграничного скитальчества…»

Москву из русского человека не вытравить. Интересно, что даже в 1860-е годы

Славянофилы в своем неприятии Северной столицы доходили до гротеска: «Первое условие для освобождения в себе пленного чувства народности – возненавидеть Петербург всем сердцем своим и всеми помыслами своими».

Москва до невероятности развивает воображение, оно-то и позволяет увидеть на месте промзоны вишневый сад.

Знание о городе освобождает от одиночества, дает невидимые крылья, позволяет настроиться на очень тонкий московский камертон.

Лето Господне» на голодный желу

исследователи А. Руга и В. Кокорев. В ходу был обвес «с походом», когда товар отправлялся на весы с

твенная, легкомысленная, дерзкая, скептическая, очень умная и даже мудрая по-своему, но без всякой психологической глубины, без способности к рефлексии и анализу, почти без морального чувства, с религией, всецело приспособленной к государственно-практическим целям. Эта эпоха оглушала себя громом побед и громом литавр; упивалась наслаждениями в полном сознании их непрочности и мгновенности; тратила силы, не считая; не боялась смерти, хотя любила жизнь до безумия». Девятнадцатый век принес Москве лишь одно серьезное испытание, нашествие двунадесяти языков, но и после него столица быстро оправилась, кружилась в танце, гуляла в летних садах, заседала в кабаках. Некоторые историки раздвигают границы XIX столетия, перенося начальный этап в 1793-й год, а финальный – в 1914-й. Необыкновенное по силе потрясение заставило эпоху дворцов проститься с миром навсегда.