Отыскать ключи к вечной жизни и

не погрязнуть в человеческих пороках 

ПРЕДИСЛОВИЕ

Во время жизни человека подстерегают различные испытания и трудности, связанные в первую очередь с проявлением человеческих страстей – любви и ненависти, злобы и доброты, жадности и щедрости, гордыня и смирение и прочее. Одни люди, сталкиваясь с испытанием, пытаются бороться и искать выход, даже если приходящее к ним решение не всегда верное, а другие, подчиняясь собственному бессилию, опускают руки и поддаются простому течению, авось вынесет.

Помимо чисто психологических аспектов бытия нам по жизни преподносят испытания природные стихии – земля, воздух, огонь и вода. Сторонники европейской астральной философии могут упоминать стихию духа, но я остановлюсь только на четырёх вышеуказанных стихиях. Непрестанная борьба, сопротивление и одновременно поклонение этим божественным стихиям, как считали древние, дало толчок развитию человеческих цивилизаций.

С одной стороны, земля обеспечивает нас плодородием, даёт урожай и кормит нас, а с другой превращает все в тлен. Воздух наполняет тело и даёт свободу дыхания, но принося бурю и штормовой ветер, рвёт нас на части и разрушает, созданное нашими руками. Огонь способен сжечь все живое, но и приготовить нам пищу.

Только вода является самой таинственной из всех стихий, она не только может быть жидкой, твёрдой и газообразной. Вода не только наполняет наши тела живительной влагой, но сохраняет память прошедших тысячелетий, возможно в будущем человечество получит доступ к природной базе данных.

Глоток воды, наполненный солями и минералами, способен оживить нас и придать сил, а вода, прошедшая процедуру дистилляции, превращается в яд и способна убить живое. Так может наши предки со своими мифами и сказками правы, живая и мертвая вода существует? Наверное, капля воды хранит историю наших реинкарнаций, снова и снова оживляя бессмертные души. Роман "Источник вечной жизни" моя попытка разобраться в человеческих страстях и пороках и отыскать ключи к вечной жизни.

ГЛАВА 1 НЕОЖИДАННОЕ ЗАДАНИЕ

"Если есть магия на этой планете,

она содержится в воде." Лорен Эйсли

Первую половину выходного дня Дмитрий решил посвятить чтению, недавно купленной исторической книги, – труду Жан Поля Тюийе "Цивилизация этрусков". Дмитрий удобно устроился на диване в гостиной и погрузился в древний мир, но его уединение прервано возвращением с прогулки жены с сыном, а когда он прошёл в прихожую, то увидел, что их семью решил проведать тесть.

Тесть Дмитрия был боевым генералом ГРУ, прошедшим, как и Дмитрий многие горячие точки. Неожиданный приход генерала, как предполагал Дмитрий, связан с чем-то важным, иначе сначала бы последовал звонок, поэтому Дмитрий ждал, с сожалением отложив книгу, пока генерал поговорит со своей дочерью и уделит внимание внуку.

– Что читаешь, Дима? – зачем-то спросил тесть, а когда взял книгу с журнального столика, вздохнул, – никогда не понимал тяги боевого офицера к древней истории.

– Иван Павлович, вы же не критиковать пришли мои увлечения, – прямо поинтересовался Дмитрий.

– Ты правильно почувствовал! – почему-то снова вздохнул тесть. – Ко мне обратился генерал-майор Шатов с просьбой найти офицера спецназа для выполнения деликатного поручения.

– Иван Павлович, но я же отошёл от активной службы.

– Дима, ты выслушай меня не перебивая, а потом обсудим, – поморщился генерал от нетерпения зятя.

– Помимо требования Шатова, чтобы этот человек был из спецназа ГРУ, так ещё его увлечение историей. – тесть замолчал и посмотрел в глаза Дмитрия. – Не хотел я к тебе обращаться с этой проблемой. Перебрал личные дела своих офицеров и предложил три кандидатуры на выбор секретарю Шатова и… остановились на тебе.

– Так у меня нет выбора! Товарищ генерал, вы меня перед фактом ставите.

– Генерал-майор Шатов в прошлом году отошёл от службы и сейчас он возглавляет фонд "Однополчане" и ещё несколько структур, в том числе и банк, он не только не утратил своих прежних возможностей, но и приобрёл новые связи, ведущие на самый верх, – тесть зачем-то указал пальцем на потолок.

– Когда, во сколько и где мне назначена встреча, – спросил Дмитрий.

– Завтра утром тебе позвонят, – ответил генерал, встал и отправился на кухню к дочери.

Дмитрий сидел на диване, раздумывая, чего же хочет этот генерал-майор, почему-то читать дальше желание пропало. Воскресным утром, когда не было девяти часов мобильный телефон Дмитрия начал исполнять военный марш. Лена привыкла, что звуки этого рингтона ничего хорошего не сулят, сонно спросила:

– У вас опять какие-то тайны с моим отцом, – Лена вздохнула и перевернулась на другой бок, хотя нарастающее беспокойство за мужа, уже не даст заснуть.

Дмитрий не стал отвечать на реплику жены, взял телефон с тумбочки и ответил без эмоциональной окраски:

– Здравствуйте, Дмитрий Родинов вас слушает!

– Здравствуйте, Дмитрий Иванович! – речь звонившего была в меру учтивой, – вас беспокоит Пичугин, секретарь генерал-майора Шатова. Прошу извинить за беспокойство в воскресное утро, э-э....

– Не беспокойтесь, меня предупредили о вашем звонке.

– Через десять-пятнадцать минут за вами к подъезду прибудет машина, – произнес Пичугин и не прощаясь оборвал связь.

Когда Дмитрий спустился на улицу, чёрный мерседес представительского класса ожидал у подъезда. За короткое время проезда Дмитрий раздумывал зачем он понадобился всесильному генерал-майору Шатову. Машина притормозила возле ворот особняка, а после проверки пропуска проехала во внутренний защищённый от проникновения двор.

***

Водитель провел гостя через пост внутренней охраны, а далее, как ему сообщили поднялся на второй этаж, где уже Дмитрия поджидал молодой человек, поднявшийся с кожаного дивана.

– Алексей Пичугин, майор, – назвал себя молодой человек невзрачной внешности в темно-сером цивильном костюме. – Хорошо, что добрались без задержек, генерал-майор уже ждёт вас.

Секретарь открыл дверь в приёмную, провел в кабинет генерала, представил гостя и удалился, тихо затворив дверь за собой. Генерал-майор Шатов сидел за рабочим столом и читал какие-то документы, казалось он не слышал, как секретарь завёл в его кабинет гостя, поэтому Дмитрий стоял посередине кабинета и ожидал приглашения хозяина.

– Что встал, как придурок посреди фронта, – зло бросил Шатов и обжег холодным полным презрения взглядом серых маленьких глаз, – проходи майор и садись.

Генерал небрежно собрал пачку документов, засунул их в верхний ящик стола. Генерал был уже довольно старым худым человеком, возраст перевалил за семьдесят, волосы были совсем немного тронуты сединой, а впалые щеки и льдистые глаза говорили о резком, взрывном характере.

– Майор, – начал излагать Шатов, – тебя отобрали для ответственного поручения, – резкий командный голос стал заполнять кабинет. – Нужно найти человека и как можно быстрее.

– Товарищ генерал-майор, – решил вставить фразу Дмитрий, – вам, наверное, известно, но я отошёл от активной службы.

– Молчать и слушать меня, – заорал Шатов, а потом вдруг сбавил тон, – потом приплюсуешь свои пять копеек. Если ты не справишься с этим заданием, то уже никто не справится. Этого человека звать Андрей Ильич Апраксин, с ним познакомился мой отец Матвей Данилович Шатов ещё в начале пятидесятых, когда был назначен начальником Кругарского отделения Сиблага, располагавшегося в посёлке Кругар возле Оби.

***

Андрей Ильич Апраксин был незаурядного ума человек, с превосходным образованием и происходил из древнего дворянского рода, а как царский офицер, решил не покидать родину, не смирился с советской властью и вместо жизни на чужбине, попал под давление НКВД.

Жизнь в Кругарске протекала тихо и практически без эксцессов, да и проблемы между поселенцами и местными были в основном ровными, но иногда доходило до небольших споров, но, когда с Салехарда переместили на поселение, отбывших срок уголовников, начались серьёзные стычки. По прибытии уголовники, не желавшие жить по закону, а только по понятиям, начали устанавливать свои порядки.

Матвей Данилович Шатов, тогда молодой капитан, в силу своей неопытности, не смог вовремя отследить, пресечь попытки уголовников разрушить спокойную размеренную жизнь Кругарского отделения, а когда начались беспорядки, осталось только применить силу к обеим сторонам конфликта.

Группу под предводительством Апраксина, среди которых было двое раненых, было решено переместить в барак на остров Столовый на Оби. Поселение было расположено на берегу Оби, а до острова по сухопутным меркам, было пара километров. Группу политических переместили на остров шхуной рыболовецкой артели, а для двух пострадавших из города вызвали врачей.

Местный фельдшер обработал спиртом рваную рану в боку и наложил тугую повязку на грудь Матвею Шарию, более пострадавшему от стычки с уголовниками. Бывший осуждённый, а ныне поселенец Никита Семашко сидел на скамье, морщился от боли, головокружения да поджидал, когда Фельдшер освободится, забинтует голову и чем-то облегчит страдания.

Апраксин наблюдал за пострадавшими со стороны и подумал, а что ещё он мог сделать этот лекарь, располагающий только скудными пилюлями, спиртом и бинтами. Политических оставили в бараке, а бойцы НКВД, под командованием капитана Шатова и фельдшер, вернулись в посёлок. Апраксин был разозлен решением переместить группу политических поселенцев на остров, так как считал виновными в стычке уголовников. Когда его и других мужчин доставляли на остров, он всем своим видом демонстрировал капитану Шатову свое недовольство, а что ещё он мог сделать, лишённый прав и свободы бывший царский офицер.

Апраксин оказался на острове впервые, поэтому решил его обследовать. Остров представлял собой ровную каменную поверхность, возвышающуюся над рекой, только в западной части была небольшая роща, а к воде можно было спуститься возле причала, к которому вели ступени, прорубленные в камне. В бараке Апраксин захватил две жестяные ёмкости, спустился по каменным ступеням к причалу, для приготовления еды набрал воды в реке и отнёс в барак. Матвей Шарий, потерявший много крови, беззвучно лежал на нижних нарах по левую сторону от входа в барак, и только поднимающаяся и опадающая грудь неравномерного дыхания, говорила, что человек ещё жив. Никита Семашко сидел на дощатом полу возле самого входа в барак, он согнул ноги в коленях для упора, оперся спиной в бревенчатую стену и, обхватив забинтованную голову двумя своими большими ладонями, раскачивался из стороны в сторону и тихо стонал.

Когда Апраксин прошёл сквозь рощу, то увидел узкую расщелину, ведущую к реке, он решил спуститься в эту каменную трещину, но тело соскользнуло по влажным камням, и он плюхнулся в неглубокое углубление, наполненное холодной водой, осмотрелся по сторонам и понял, что оказался в пещере. От ледяной воды и промокшей одежды почувствовал озноб, поэтому решил выбраться из воды. Когда глаза привыкли к темноте, он стал рассматривать небольшую пещеру, сделал несколько шагов к правой части дальней каменной стены. Стена по ширине была более трех метров, сверху почти без звука, падали чем-то подсвеченные серебристые струи воды и исчезали в трещине в полу.

Апраксин прикоснулся рукой сквозь падающую воду к стене и передвинулся влево. В этом месте также падали струи воды, уже не такие холодные, но тёмные, он мгновенно отдернул, начавшую неметь руку, почувствовал покалывание в пальцах и решил выбраться на поверхность. Недовольство на решение капитана Шатова куда-то ушло, ощущение жуткого холода от ледяной воды сменилось теплом и мощной энергией, прокатившейся по телу.

Узник быстрым шагом вернулся в барак, схватил обе ёмкости, оказавшиеся уже пустыми, побежал к расщелине, набрал в пещере воду и принёс в барак. Он раздел по пояс Матвея Шари, освобождая доступ к ране на груди, разбинтовал его грудь и ледяной водой омыл ему рану. Когда кровотечение полностью остановилось, Матвей открыл глаза и еле слышным шепотом попросил пить. Апраксин приподнял голову раненому, напоил его ледяной водой, а после снова забинтовал грудь, смоченными в живительной влаге бинтами. Тёмная синева у Никиты Семашко проходила вдоль всего лба, омовение водой сменило окрас раны на мертвенную бледность.

Андрей Ильич намочил повязки на лбу Никиты, снова аккуратно обмотал ему голову и тот с благодарностью в глазах, взял из рук поселенца кружку, с жадностью в несколько глотков выпил. Вода из источника с серебристыми струями благотворно подействовала на раненых, Семашко поднялся со своего места, отправился разжигать очаг барака для приготовления пищи из скудных продуктов, доставленных из спецпоселения. Матвей Шарий приподнялся, облокотившись на нарах, чувствовалось, что ему намного стало лучше. Несмотря на промокшую одежду, Апраксин не чувствовал холода, но поддавшись инстинкту, он расположился возле печки, где суетился Никита Семашко.

За пару часов отсутствия капитана Шатова в посёлке, уголовники сломали подгнившие доски сарая, куда уголовников поместили до решения их судьбы в управлении Сиблага. Бойцы НКВД, оставшиеся в поселении, привыкли к размеренной и спокойной жизни, одни мирно спали вместо бодрствования на посту, другие занимались своими делами, так как фактически они были местными жителями и со своими семьями, хозяйством постоянно проживали в посёлке. Уголовники освободились, без труда завладели оружием, убили свою охрану, перебили оставшихся солдат и захватили дом местного охотника.

Шатов ещё на подходе к посёлку расслышал выстрелы, поэтому приказал своим бойцам поторопиться для возвращения в посёлок. Капитан с бойцами в ходе перестрелки попытался восстановить порядок и спокойствие в посёлке. Двое уголовников были убиты, а остальные сдались, но тяжело в живот был ранен сам капитан Шатов.

Фельдшер понимал, что своими силами ему капитана не спасти и надеялся на приезд врачей, вызванных ранее из города. Капитан Шатов то погружалась в полу-бессознательное состояния, то снова выплывал из этой дремы, в один из моментов, когда сознание к капитану вернулось, он приказал вернуть с острова в посёлок группу политических с Апраксиным.

Фельдшер решил обследовать одного из раненых, вернувшихся в посёлок с острова, но той страшной рваной раны в боку у пострадавшего не было, вместо неё Фельдшер увидел небольшое бледное пятно. Фельдшера совсем не удивила быстро зажившая рана, так как все его мысли были заняты ранением капитана Шатова. Пулю Фельдшер вынул спустя час после ранения, в остальном надежда была на врачей из города, а пока они не приехали, фельдшеру пришлось осмотреть убитых уголовников.

Апраксин для себя решил, что короткую ссылку политических на остров, можно было назвать своеобразным способом защиты, так как столкновение с уголовниками могло бы для него перерасти в серьёзный конфликт. Андрей Ильич на острове несколько раз спускался в пещеру за живительной влагой, поэтому, покидая остров, Апраксин захватил с собой армейскую фляжку с ледяной водой и наполнил флягу из источника с серебристыми струями. Для себя он придумал название – светлый источник и темный источник и с удовольствием пил воду из светлого источника, а его друзья категорически отказались брать в рот воду из неизвестного им источника.

По прибытии группы политических назад в посёлок, Апраксин узнал о ранении капитана и отправился к нему домой узнать о состоянии здоровья. Санитарка, сидевшая в оголовье кровати, вытирала испарину, выступившую на лбу у Шатова, находящегося в беспамятстве, но вдруг капитан пришёл в себя и слабым голосом поздоровался с Андреем Ильичом, а тот молча, несмотря на причитания санитарки, убрал повязку, полил рану из фляжки с водой из тёмного источника.

Затем взял чистый лоскут, открутил крышку фляжки с водой из светлого источника и хорошо смочил ткань. Резко скомандовал, чтобы санитарка наложила повязку с этим лоскутом ткани, а потом попробовал напоить капитана, тот сначала закашлялся, но все-же сделал несколько глотков.

Через пару дней приехала бригада врачей, а вместе с ними майор с приказом о переводе капитана Шатова в связи с расформированием Кругарского отделения Сиблага…

***

Дмитрий посматривал на генерала, не желая прерывать паузу в рассказе, но крутой нрав Шатова вылился в жёсткий взгляд.

– После расформирования отделения, поселенцы и Апраксин были отпущены, – он усмехнулся, – их даже восстановили в правах.

– Известно ли что-то о дальнейшей судьбе Апраксина? – спросил Дмитрий.

– Краткую справку того, что я тебе сообщил и финансы, получишь у майора Пичугина, – но была ещё одна встреча моего отца с Апраксиным.

***

Ещё одна встреча Шатова с Апраксиным произошла в холле второго этажа Новосибирской Высшей партшколы на Красном проспекте. Шатов первым заметил своего бывшего подопечного, Апраксин сидел в кресле и читал газету.

– Здравствуйте, Андрей Ильич! – Апраксин поднял голову и увидел перед собой поседевшего Шатова, с постаревшим морщинистым лицом.

– Добрый день, Матвей Данилович, – Апраксин сложил газету, встал и пожал руку Шатова. – Необычно видеть вас в цивильном, – улыбнулся Апраксин.

– Такая у меня форма теперь, – Шатов задумался, всматриваясь в моложавое лицо, спортивную фигуру Андрея Ильича, а ведь Апраксин старше на десять лет. Шатову показалось, что он разговаривает с молодым, полным здоровья человеком, а не с бывшим осуждённым по политической статье, прошедшим лишения ГУЛАГ. Матвей Данилович расслабился, – я служу в комитете госбезопасности, борюсь с идеологическими диверсиями.

– А в ВПШ как вы оказались? – поинтересовался Апраксин.

– Руководство направило для получения дополнительного политического образования. – Шатов замялся, – как увидел вас здесь, сразу понял, что это вы будете для нас вести курс истории религий. Помимо ВПШ где вы служите, Андрей Ильич?

– Преподаю историю и философию в НарХозе, Андрей Ильич ещё хотел что-то сказать, но его позвала какая-то женщина, поэтому он быстро простился с Шатовым. Матвей Данилович смотрел на прямую спину уходящего Апраксина и размышлял, что же позволило Андрею Ильичу сохранить молодость, не живой же водой он питается и от своей мысли Шатов тихо рассмеялся.

***

Генерал-майор Шатов поднялся из-за своего стола, что-то взял, подошёл к Дмитрию, начавшему по армейской субординации подниматься, но Шатов похлопал его по плечу, обошел стол совещаний и уселся, напротив.

В глазах жёсткого, привыкшего отдавать приказы генерала, Родинов увидел глубоко переживающего и страдающего человека.