Отзывы на книгу «Я пасу облака»

Знаете, куда бы я эту книгу раздавала? В салоны красоты. Она там насущно необходима. Все, кто хочет, чтобы глаза сделались большими, глубокими и одухотворёнными, могут пройти процедуру на дому. Для этого достаточно, как оказалось, ста двенадцати страничек крупным шрифтом.

И не сочтите за излияния старой фанатки. Нет, я ценю творчество Смит как певицы, меня притягивает её экспрессивная, мрачная манера исполнения, но в общем и целом мои чувства к "матери панк-рока" не выходили за рамки доброжелательного интереса. Я не фанатка.

То есть нет, теперь-то фанатка. Полоумная поклонница ста двенадцати страничек крупным шрифтом, включая выходные данные и фотографии.

Кстати, о фотографиях. Они совершенно обычные, не вызывающие. Семейные снимки недавнего прошлого, заурядные пейзажи, танцевальный амбар, ветшающий дом под неброским небом... Облака. Да, облака. И ничего кроме. С текстом аналогичная ситуация. Ничего эпатирующего, никаких выходок в стиле панк, никаких попыток шокировать. Просто сидит под грушевым деревом обычная тётя под сорок, двое детей...

Так, виновата, детей трое. Старший отдан на усыновление. И тётя под сорок несколько не так обычна, как ей хотелось бы...

Я не очень поняла, как это — пасти облака, но рассудила: профессия достойная, самая подходящая для меня. И стала высматривать этих пастухов. В любую погоду. Притомившись, задергивала окно и ложилась на кровать, но не засыпала, развлекалась, стараясь придумать пастухам имена, и при свете фонарика рисовала эскизы их плащей и обуви, а также облака, которые они называли своим домом.

Эта странная детская фантазия. Пастухи облаков. Что-то вроде колфилдовских (сэлинджеровских?) ловцов во ржи. Расплетатели мыслей, упорядочиватели хаоса, танцующие на паутинках борцы с энтропией. В средние века верили в облачную страну Магонию, в её воинственных жителей, поражающих землян острыми стрелами. Похоже, магонцы, в отличие от нашей цивилизации, сумели помудреть...

О чём бы ни писала Патти Смит, она пишет о невыносимой боли разлуки. О прекрасной неизбежности разлуки, что синонимично. И когда она говорит о неогранённом рубине, который сам собою исчез из узелка, о маленькой собаке, которая погибла, чтобы её не отдавали в чужие руки, об одуванчике, о горящем сарае, о полевых духах, - она, мнится, пишет о потерянном сыне. Я сейчас опечаталась: о потерянном сне. Надо было так и оставить. Жанр произведения: сны о потерянном сне.

Мальчишка-газетчик выкрикивал: «ТЫ НЕ СТАНОВИШЬСЯ, ТЫ УЖЕ ЕСТЬ».

Где ты, где ты, облако-рай?
Листья надежды мои не роняй.

Где тут в облакопасы принимают?

*Книжка-малышка* по определению самого автора - "меня восхитила идея книжки-малютки, и ранней осенью, когда на дереве дозревали груши, я приступила к работе" и на страницы падали спелые груши, рваные кудри облаков, швейцарские франки, Бэмби; мир, что невозможно ни измерить, ни даже удержать в памяти и еще тысячи разномастных песчинок, из которых слагается жизнь каждого из нас.

Это не совсем воспоминания детства и не совсем поток сознания зрелого человека искусства, это реальность густо смешанная со снами, памятью и полевым народом - "все, что содержится в моей тоненькой книжке, — чистая правда, все описано так, как случилось на самом деле" ... И, вспоминая свое детство, я соглашаюсь - да, все это правда, и было на самом деле:

Я ходила от дома к дому и выдавала плотную марлю, которую распределяли в качестве москитной сетки. Но одни женщины закутывались в сетку как в покрывала, другие опускали ее в чаны с краской из хны. А потом сушили эти ярко-зеленые полотнища, которые на солнце выгорали до бледно-лилового оттенка. Женщины пришивали к ним блестки, нарезанные из тонких листочков слюды. Накидывали на себя эти шали и танцевали на крышах. Блестки осыпались — прямо звездопад, я ловила их и прятала в карман.

Поэма в прозе, картина, нарисованная словами; музыка, заключенная в строчки и символы; смутная, нездешняя радость, которая иногда прячется в облаках... скорее, ВСЕГДА прячется в облаках, мы ИНОГДА замечаем ее, жаль, что так редко, а ведь пасти облака - "профессия достойная, самая подходящая для меня".

В детстве, отчетливо ощущая, что мы родом вовсе не отсюда, мы заглядываем в самую глубь себя и вытаскиваем на свет чужака, индуса. Мы выходим на открытую равнину, на "золотую равнину". Но чаще набредаем на облако - "есть племя, что живет на облаках". Таковы наши детские мысли.
В конце концов, мы уясняем, как все устроено на самом деле. Опознаем себя: пальцы - мамины, ноги - папины. Но сознание - совсем другое дело. Насчет сознания никогда доподлинно не узнаешь.

Оригинальное название этой книжки, Woolgathering, словарь Мюллера непоэтично переводит как рассеянность, витание в облаках. Патти начала ее писать в 1991 году, в старом доме, увитом плющом и вьюнком, вокруг было дикое поле с сиренью и древними ивами, а Патти одолевала меланхолия. Дети ходили в школу, сердечный друг Роберт покинул ее за два года до этого, так что она садилась под ивами и обращалась в прошлое. Девочка-пастушка, высматривающая облачных пастырей в свое окошко.

Не будет никакой истории, никакой линейности в ее рассказе - будет путешествие в поэзию, сны, те самые облака, туда без обратно. Поэтому лучше бы представлять себе Патти Смит, что она за личность - тогда как Просто дети я читала с чистого листа. Собственно, я и люблю ее с тех пор больше всего как писательницу, а потом уже как певицу, художницу, фотографа. Меланхолия - малая часть цены, которую приходится платить за метания между полотном, словом и кадром. Книжка эта помогла Патти вернуться к свету, поможет и нам. Вспомни, кем ты был, выпей мятного чаю.

У меня был рубин. Несовершенный, красивый: ограненная кровь. Родом из Индии, где океан выбрасывает рубины на берег. Тысячи рубинов - бусинки скорби. Маленькие капельки каким-то чудом превращаются в драгоценности; нищие собирают их и выменивают на рис. Всмотревшись в его глубины, я всякий раз отшатывалась - внутри моего сокровища скопилось столько застывших надежд и горя, что человеку и не вообразить.

Он ужасал и ободрял, и я положила его в котомку, упаковав в желтый конвертик из вощеной бумаги размером с бритвенное лезвие и той же формы. Иду куда-нибудь, по дороге остановлюсь, выну камень и смотрю на него. Так часто смотрела, что отпала необходимость видеть то, на что смотрю. Так что не могу точно сказать, когда он исчез.

Но я все еще вижу его. Вижу во лбу женщины. В яремной ямке поэта. На шее дивы и на ладони дезертира. Вижу, как он режет колючую проволоку. В капле крови на коленкоровом платье. Развязываю свой узел и вываливаю содержимое на распаханную землю. Ничего - старая ложка, птичье перо, обломки карманной рации. Расстилаю ткань, ложусь отдохнуть, отдышаться: вдохи долгие, как борозды на поле. Словно пытаюсь утихомирить духов: не копошитесь, не гремите.

М-м-м, как клёво!
Патти Смит я видела по каналу 24_doc - только не помню, по этой книге была документалка или нет.
И страсть её "Horses"

Детство, воспоминания о детстве. Ведь и у меня были те же игры. Да-да, "Цепи-цепи, вам кого?" (и никто серьезно не пострадал, хотя как подумаешь как это опасно было - покрытий на площадках не было) и "Море волнуется". И перекрученные гольфы, и стеклянные шарики из стекла, очень похожего на хрусталь "Венерин волос"
А еще фотографии... черно-белые. У Патти Смит, наверное, была "Лейка", а у отца моего "Зенит"

Эти странички погрузили меня в состояние щемящей ностальгии по том времени, когда все казалось легко. И зрение было лучше и я могла увидеть то, что сейчас кажется незначительным. Хотя от этого времени меня отделяют какие-то 20 лет.
Очень нежная книга.

Хрупкая, тонкая, воздушная и очаровательная проза.
Очень красивая коллекция поэтических историй, смешанных с соответствующими фотографиями. В основном из детства, но некоторые из ее путешествий по Индии и Франции.
Коллекция чудесных воспоминаний, которые заставляют смеяться, и которые вдохновляют. Написана в искренней манере, это идеальное чтение для каждого мечтателя.
Смит умудряется захватить те мимолетные моменты ее прошлого и красиво уложить их в печатное слово. Воспоминания детства красочные и радостные, богатые, как никогда.

^_____^

Позвольте предложить вам этот колокол
шепотом торговец
Огромная редкость
музейная вещь, ему цены нет
Нет, спасибо, отвечаю
Не хочу обрастать скарбом
Что вы что вы колокол отличный
Ритуального назначения
очень хороший
У меня голова — колокол
шепчу
сквозь
забинтованные пальцы
уже во сне
_______________________________________

Вы не забыты.
Так он сказал.
Его единственная великая истина.
Он вновь совершает
ритуалы юности.
Наводит полный порядок.
Человек как человек, весь в пыли.
Батрак небес.
_______________________________________

Вытянув руки
крепко зажмурив глаза
ослепительная тошнота
крутит все вокруг
трогает сердца
тоскующие ростки
вы-
ворачиваются
на-
изнанку

Желания конкретные.
Или просто желание знать.