– Не-а. Я наговорил гадостей Джареду. А он наговорил гадостей мне.
– Очень гадких гадостей?
– Таких гадостей, на которых дружба обычно заканчивается.
– Да брось, не может такого быть! – восклицает Хенна. – Я абсолютно уверена…
– Не жалей меня, – едва не ору я. – Господи, да почему же все так…
Я умолкаю, потому что в глазах уже стоят слезы. Опять. Бред какой-то.
– А вот тут ты не прав. – Хенна кладет палец на мой подбородок и разворачивает к себе мое лицо. Получается забавно. Мы оба улыбаемся, но моя улыбка быстро меркнет. – Ты путаешь жалость с заботой, – говорит она. – Мы все за тебя волнуемся.
– Это одно и то же.
– Неправда! За Мэл мы тоже волнуемся, а ты волнуешься за меня, и твоя сестра тоже. Это называется забота, Майк. На кого еще мы можем положиться, если не друг на друга? Вот это, например, точно не жалость.
Она меня целует. Я так удивлен, что почти не целую ее в ответ.
– Я никого не целую из жалости. Я вообще ничего не делаю из жалости. Жалость оскорбляет. Она подразумевает, что ты чем-то лучше человека, которого жалеешь.
– Похоже на слова твоего отца.
– Это и есть его слова, но тут он прав. Он считает, что доброта гораздо лучше. Доброта – это вообще самая важная штука на свете. Жалость – это оскорбление, а доброта – чудо.