1

Легкий летний ветерок развивал занавески, а из сада доносился приятный запах цветов. Где-то издалека был слышен уличный шум Лондона. В студии художника было тихо и мирно.

Лорд Генри Уоттон развалился в кресле с сигой в зубах, наблюдая, как дым парит к потолку. Его кореш, художник Бэзил Холлуорд, уставился на почти законченную картину. Это был портрет молодого парня – очень красивого парня.

Бэзил и лорд Генри были хорошими дружбанами, вместе пыхтели над знаниями в Университете Оксфорда. Сейчас им обоим уже было под тридцать. Бэзил много работал и стал известным художником. А лорд Генри, среди друзей Гарри, всегда был безработным парнишкой с баблишком. Так что он тратил деньги на дорогую еду и шмот, ценные книжки и искусство.

Лорд Генри указал на картину.

– Это лучший портрет из всех твоих, Бэзил. Ты должен выставить его в лучшей галерее Лондона. Его должен увидеть каждый.

– Так-то я не собираюсь этого делать, – ответил Бэзил.

– Не собираешься? – удивился Генри. – Вы художники идиоты. Хотел стать знаменитым – стал. А сейчас не хочешь быть знаменитым. Пораскинь мозгами, Бэзил. Хреново, когда люди говорят о тебе, но намного хуже, когда они не говорят. Что за фигня на счет портрета?

– Ты будешь смеяться, Гарри, – ответил Бэзил. – Но я не хочу выставлять портрет, потому что в нем слишком много от меня.

– Что за чушь?! Портрет вообще на тебя не похож. У тебя черная шевелюра и волевой подбородок. Но ты не красавчик, Бэзил. А вот парень на картине – блондин с бледным лицом. Вот он красавчик.

– Ты меня не понял, – ответил Бэзил. – Я не имел в виду, что похож на Дориана Грея.

– Дориан Грей? Это парнишка с картины?

– Да, это он. Не хотел говорить тебе его имя, – насупился Бэзил. Он замолчал и вышел в сад.

Гарри рассмеялся и последовал за ним.

Они уселись на лавочке под лавровым деревом, радуясь теплому летнему ветру.

Гарри глянул на часы.

– Мне скоро надо будет уходить, Бэзил. Но сначала я хочу получить ответ на свой вопрос, – сказал Гарри.

– Какой вопрос? – спросил Бэзил.

– Почему ты не хочешь выставлять картину?

– Я уже сказал. В ней слишком много от меня.

– Что ты имеешь в виду? – удивился Гарри.

Бэзил пояснил.

– Короче я художник. А художники рисуют других людей. Но мне кажется, что они вкладывают в свои работы часть своих чувств. Такая же фигня приключилась со мной, когда я писал портрет Дориана.

– И каковы твои чувства, Бэзил? – Гарри наклонился, сорвал маленький белый цветочек и повертел его в руках.

– Я встретил Дориана на приеме у леди Брендон, в толпе людей. Наши взгляды встретились. Я даже испугался в тот момент, в душе не чаю почему. Мне показалось, что он уже очень важен для меня, будто мы знаем друг друга тысячу лет. Нас представили друг другу. Ржали весь вечер как кони. Короче так мы и стали друзьями.

– Что ж, смех лучшее начало дружбы, – сказал Гарри. – И лучший ее конец кстати.

– Гарри, ты, блин, никогда не бываешь серьезным, – насупился Бэзил. – Дориан мой самый важный лучший друг. Он даже важнее моей работы!

– Я думал, работа для тебя важнее всего, Бэзил.

– Она важна. Но я буквально нуждаюсь в Дориане. Теперь я лучше после знакомства с ним. Помнишь ту картину с лесом и полем? Все говорят, это лучшая моя картина. А знаешь почему? Потому что Дориан был там. Он смотрел, как я рисую ее. У него какая-то неебическая власть надо мной. Но я не хочу, чтобы он знал об этом. И вообще чтобы кто-либо знал. Теперь ты понимаешь, почему я не хочу выставлять ее в галерее. В ней слишком много меня.

– Мне кажется, ты не прав, – ответил Гарри. – Поэты вкладывают свои чувства в стихи. И зарабатывают этим деньги. А художники вкладывают чувства в свои картины. И потом тоже могут получать за это деньги.

Гарри задумался.

– Ты устанешь от этого красивого молодого человека. В один прекрасный день его красота испарится, и Дориан перестанет быть таким интересным.

– Это не правда! Не говори так! Не его красота