Но убивают все любимых, — Памяти Ч. Т. В. – бывшего кавалериста королевской гвардии, умершего в тюрьме Ее Величества. Рэдинг, Беркшир, 7 июля 18961 Он не был больше в ярко-красном,Вино и кровь он слил,Рука в крови была, когда онС умершей найден был,Кого любил – и, ослепленный,В постели он убил. И вот он шел меж подсудимых,Весь в серое одет.Была легка его походка,Он не был грустен, нет,Но не видал я, чтоб гляделиТак пристально на свет. Я никогда не знал, что можетТак пристальным быть взор,Баллада Рэдингской тюрьмыВпиваясь в узкую полоску,В тот голубой узор,Что, узники, зовем мы небомИ в чем наш весь простор. С другими душами чистилищ,В другом кольце, вперед,Я шел и думал, что он сделал,Что совершил вон тот, —Вдруг кто-то прошептал за мною:«Его веревка ждет».О, боже мой! Глухие стеныШатнулись предо мной,И небо стало раскаленным,Как печь, над головой,И пусть я шел в жестокой пытке, —Забыл я ужас свой. Я только знал, какою мысльюЕму судьба – гореть,И почему на свет дневной онНе может не смотреть, —Убил он ту, кого любил он,И должен умереть. Но убивают все любимых, —Пусть знают все о том, —Один убьет жестоким взглядом,Другой – обманным сном,Трусливый – лживым поцелуем,И тот, кто смел, – мечом! Один убьет любовь в расцвете,Другой – на склоне лет,Один удушит в сладострастьи,Другой – под звон монет,Добрейший – нож берет: кто умер,В том муки больше нет. Кто слишком скор, кто слишком долог,Кто купит, кто продаст,Кто плачет долго, кто – спокойный —И вздоха не издаст,Но убивают все любимых, —Не всем палач воздаст. Он не умрет позорной смертью,Он не умрет – другой,Не ощутит вкруг шеи петлюИ холст над головой,Сквозь пол он не уронит ногиНад страшной пустотой Молчащими не будет ночьюИ днем он окружен,Что всё следят, когда заплачет,Когда издаст он стон, —Следят, чтоб у тюрьмы не отнялТюремной жертвы он. Он не увидит на рассвете,Что вот пришла Беда,Пришел, дрожа, священник в белом,Как ужас навсегда,Шериф и комендант, весь в черном,Чей образ – лик Суда. Он не наденет торопливоСвой каторжный наряд,Меж тем как грубый доктор смотрит,Чем новым вспыхнул взгляд, —Держа часы, где осужденьяЗвучат, стучат, стучат. Он не узнает тяжкой жажды,Что в горле – как песок,Пред тем, когда палач в перчаткахПрильнет на краткий срокИ узника скрутит ремнями,Чтоб жаждать он не мог. Слова молитв заупокойныхНе примет он, как гнет,И, между тем как ужас в сердцеКричит, что он живет,Он не войдет, касаясь гроба,Под страшный низкий свод. Не глянет он на вышний воздухСквозь узкий круг стекла,Молясь землистыми губами,Чтоб боль скорей прошла,Не