Эндер шел одним из последних, хотя и не самым последним. Телекамеры все еще были наведены на лестницу. «Увидит ли Валентина, как я исчезаю в недрах челнока? А может, помахать ей рукой или подбежать к оператору и спросить разрешения попрощаться с сестрой?» Он не знал одного: даже если бы он это сделал, цензура вырезала бы его слова. Мальчики, улетающие в Боевую школу, должны быть героями. Они не могут тосковать по кому бы то ни было. Эндер ничего не знал о цензуре, но понимал: обращаться с подобными вопросами к телекамерам будет неправильно.