– Ладно, а ты почему решил смешаться с толпой? Или дело просто в том, что ты плохой поэт? Пытаешься заглушить голос разума, но не так-то это просто. Потому что ты тоже отравлен культурой, да, ты тоже! Не получится у тебя разделаться с разумом. И не верю я, что ты такой уж убежденный националист. Ты наверняка и сам не веришь, только пытаешься себя утешить: я, мол, что-то делаю. Мы с тобой никогда ни во что не сможем поверить, я это точно знаю. Насчет Рефика не уверен.
– Молчи, Растиньяк! Я – турок! И я уже понял, что совершил ошибку, придя сюда. Ваш грязный, жалкий мир мне бесконечно чужд! С моими верными товарищами, преданными общей идее, меня связывают узы истинного братства, а вы…
– А, ты про тех молодых военных? – вмешался Рефик. – Видишься с ними? Хорошие ребята.
– Военные? – спросил Омер. – В самом деле, военные… Ты их уже охмурил?
«Зачем, зачем я только сюда пришел?! – бормотал Мухиттин, еле шевеля губами. – Здесь гадко… И этот жалкий тип… Зачем я пришел, зачем напился? Почему все так…»