судьбу. И если суд приговорит его к смертной казни, то приговор привести в исполнение в течение двух часов, поскольку к тому времени инфанта уже и думать о нем забудет.
И вот, к великому изумлению двора, Фаустена арестовали в большой галерее дворца, как только он вернулся с охоты. Увидев его в цепях, инфанта с распустившимися волосами бросилась к ногам отца, сказала ему слова трогательные и пригрозила, что умрет от голода или же погибнет так, как погибнет ее любимый Фаустен.
– Дочь моя, – возразил король, – я не могу дать вам в свекрови колдунью…
– Ваше Величество, ручаюсь, Фаустен королевских кровей, это сразу видно по его походке, он переваливается с ноги на ногу, как принцы старшей ветви, которых наш прадед лишил трона…
– Еще один довод в пользу суда над ним, – ответил Конфетьер, который был большим политиком.
– Нет, еще один довод в пользу нашей свадьбы, – возразила инфанта.
Королеву, которая в глубине души была женщиной очень доброй, потрясли слова инфанты, и она внушила королю желание все проверить. Фаустена забрали из тюрьмы и доставили в хижину старой Тонкопряхи. Его сопровождали король, королева, инфанта, а также верховный судья и граф Большеплут, старый дипломат, переживший четырех королей. В развалившейся хижине никогда не бывало столь знатных особ и столь ловких царедворцев. Тонкопряха, как всегда, сидела за прялкой и ругала своего кота.
– А, вот и ты, дрянной мальчишка, – сказала она сыну. – При всем уважении, – поклонилась она королю, – похоже, мой