Сановники Гулистана узнают его и обращаются к нему с превеликим почтением. Он танцует на балах, и весь двор восхищается его обширными и разнообразными познаниями; он выказывает острый ум и тонкий вкус, красноречиво рассказывает о своих путешествиях и жизнь ведет радостную, учит стихи гулистанских поэтов, охотится, дамы ласкают его и превозносят, и он чувствует себя счастливейшим человеком на земле, пока скрипучий голос старухи-матери не принуждает его покинуть постель.
– Вставай, бездельник, – говорит она, – пора прополоть коноплю.
Он вскакивает, накидывает на плечи свои лохмотья и, забыв о том, что он сын короля, снова становится простым коноплянщиком.
Так он дожил до двадцати двух лет, и это странное существование, никогда не менявшееся, привело к тому, что он принял за свою настоящую жизнь ту, что начиналась вечером после пропитанного слезами поцелуя матери, а свою дневную и полную тягот жизнь стал воспринимать как страшный сон, как плату за свои наслаждения и счастье.
Однако в конце концов он понял, что заблуждается. Вот как это случилось.
В один прекрасный день, очутившись в столице королевства Матакен, куда он спустился с гор, чтобы продать пряжу старой Тонкопряхи, которой к тому времени пошел уже восемьдесят первый год и которая каким-то чудом за последнюю неделю спряла два фунта тонкой пряжи для кружев, чтобы на Рождество отведать мяса монала с пюре из ласточкиных гнезд, Фаустен задумал не возвращаться сразу домой, а посмотреть законченный Конфетьером Двадцать Четвертым королевский дворец, о котором говорили как об одном из семи чудес света. Но у ворот стоял на страже королевский гвардеец, который сказал Фаустену, что во дворец входить в рваной и грязной одежде запрещено.