мокко. Летом она требовала, чтобы в хижине не было ни одной мухи, а напитки были ледяными, – одним словом, хотя все у нее выглядело очень и очень бедным, жизнь она вела самую роскошную; даже царица Савская, которой одно время принадлежало кольцо царя Соломона, исполнявшее любое желание, и та не была счастливее нашей Тонкопряхи. У нее в услужении день и ночь был нежно любящий сын, готовый ради нее свернуть себе шею, сын, который спал на убогой соломенной подстилке и который ради одного нежного взгляда матери взял бы в руки раскаленное железо, если бы она приказала. Все его жалели, а он был счастлив, потому что нет для души ничего лучше, чем горячая любовь к матери. Поскольку с самого рождения он привык ее слушаться, то не знал большего удовольствия, чем трудиться день и ночь и радоваться всему хорошему, что он для нее делал.
Добрый Боженька не оставил мальчика без награды за его труды и терпение. Уложив мать в постель из кожи антилопы и поцеловав ее веки, Фаустен, совершенно обессиленный, падал в свой сундук, набитый соломой, который служил ему кроватью. Он не догадывался, что, как только его одолевает сон, мать подходит к нему и, плача, целует в лоб. Слезы, которые она роняла на волосы Фаустена, обладали свойством дарить прекрасные сновидения, но Фаустен о том не знал. И тогда юноше казалось, что он просыпается, выходит из хижины в одеждах принца и видит у крыльца кобылу с женской головой и маленькими крылышками вместо подков, с гибкой шеей и крупом в серых яблоках. Он садится на нее верхом и скачет через горы в Гулистан по прекрасной, гладкой и ровной дороге, обсаженной деревьями, и повсюду его ждет радушный прием.