Цитаты из книги «Озорные рассказы»

сквозь горы, разделявшие два королевства, и таким образом открыл новый источник процветания: Матакен и Гулистан стали обмениваться своим товаром, и государственная казна Матакена увеличилась до таких размеров, что по случаю крестин первенца, рожденного добродетельной и любящей женой короля Фаустена Первого, все придворные сановники получили ордена с настоящими бриллиантами, которые к тому времени сделались общедоступными. Фея Студиоза время от времени навещала супругов, и они с превеликим почтением принимали ту, которой были стольким обязаны. Госпожа Безызъяна тайно обвенчалась с бароном Скалозубом, который получил титул Его Королевского Высочества. Все это должно научить детей всегда слушаться своих матерей, что бы они от них ни требовали, а королей – не отправлять своих сестер в дорогу, не приняв самых больших предосторожностей.

сказочной красоты. Лохмотья Тонкопряхи исчезли, а на их месте возникло платье цвета альпийских лугов, и старуха явилась в своем настоящем обличье, то есть в виде самой восхитительной феи. – Я, – сказала она, – фея Студиоза! Меня приговорили сто лет оставаться уродливой старухой за одну орфографическую ошибку, которую я допустила в представленном на совет фей законе, но обещали, что я вновь обрету свой облик, если мой сын будет любить меня, несмотря на все мучения и издевательства, коим я должна его подвергать. Сын этот, которого я вырастила и воспитала, является правнуком Конфетьера Девятнадцатого, того самого, что отрекся от престола и укрылся в горах вместе со своей семьей… Вы можете не боясь отдать за него инфанту, и вместо бриллиантов он принесет вам благоденствие и процветание… При этих словах граф Большеплут, внимательно приглядевшись к Фаустену, нашел в его лице черты Конфетьеров старшей ветви. Не было никакой возможности не поверить словам феи Студиозы, и Фаустен, признав в ней свою добрую и ласковую мать, припал к ее ногам и поцеловал ее прекрасные руки. Тонкопряха глянула своими лучистыми глазами на золотую лампу, и оба ее фитиля разом вспыхнули и загорелись. Тогда она взяла лампу в левую руку, с изяществом села верхом на рысь, взмахнула своим веретеном и умчалась в небо через крышу, которая раздвинулась, чтобы ее пропустить. Король Матакена незамедлительно отдал свою дочь в жены принцу Фаустену, которого он объявил своим наследником. Конфетьер Двадцать Четвертый прожил еще десяток лет, и за это время его зять, с пользой применив познания свои и сведения, добытые в Гулистане, проложил прекрасные дороги

сын не угодил Вашему Величеству… – Матушка, меня приговорили к смерти, я пришел попрощаться с вами, поелику никак невозможно, чтобы я был сыном короля. Прошу вас, дайте мне ваше родительское благословение и простите меня за все мои прегрешения. Он опустился на колени, чтобы поцеловать высохшую руку старой пряхи. – Я наказан за то, что был слишком счастлив, ведь я поцеловал руку инфанты, а это стоит того, чтобы умереть. – Сынок, – сказала Тонкопряха, – не пристало мне принимать почести в этаком виде и положении. Она попросила короля и его свиту присесть и прошла за хлебный ларь, чтобы принарядиться. – Ваше Величество, – спросила она, – вы позволите моему сыну в последний раз услужить мне? – Ладно, ладно, – согласился король. От этой картины разбилось бы даже каменное сердце, и инфанта плакала, ничуть не стыдясь своих слез. – Принеси мне кудель, я сделаю из нее парик, – велела Тонкопряха Фаустену. Фаустен снял с прялки остатки кудели и, положив их на голову матери, нежно ее расцеловал, и тут же кудель превратилась в белокурые густые волосы, которым позавидовала бы женщина с самой пышной шевелюрой на свете. – Принеси мне мое веретено и моего кота… Фаустен подал матери веретено, а инфанта помогла ему поймать кота. Тонкопряха дотронулась веретеном до своего ангорского кота, и тот превратился в крылатую рысь

судьбу. И если суд приговорит его к смертной казни, то приговор привести в исполнение в течение двух часов, поскольку к тому времени инфанта уже и думать о нем забудет. И вот, к великому изумлению двора, Фаустена арестовали в большой галерее дворца, как только он вернулся с охоты. Увидев его в цепях, инфанта с распустившимися волосами бросилась к ногам отца, сказала ему слова трогательные и пригрозила, что умрет от голода или же погибнет так, как погибнет ее любимый Фаустен. – Дочь моя, – возразил король, – я не могу дать вам в свекрови колдунью… – Ваше Величество, ручаюсь, Фаустен королевских кровей, это сразу видно по его походке, он переваливается с ноги на ногу, как принцы старшей ветви, которых наш прадед лишил трона… – Еще один довод в пользу суда над ним, – ответил Конфетьер, который был большим политиком. – Нет, еще один довод в пользу нашей свадьбы, – возразила инфанта. Королеву, которая в глубине души была женщиной очень доброй, потрясли слова инфанты, и она внушила королю желание все проверить. Фаустена забрали из тюрьмы и доставили в хижину старой Тонкопряхи. Его сопровождали король, королева, инфанта, а также верховный судья и граф Большеплут, старый дипломат, переживший четырех королей. В развалившейся хижине никогда не бывало столь знатных особ и столь ловких царедворцев. Тонкопряха, как всегда, сидела за прялкой и ругала своего кота. – А, вот и ты, дрянной мальчишка, – сказала она сыну. – При всем уважении, – поклонилась она королю, – похоже, мой

обещал скоро выйти. И утром, когда король, желая узнать, как Фаустен провел ночь, подошел к оконцу в его двери, сын Тонкопряхи сказал: – Ваше Величество, я нашел в стене немного слюдяного порошка, и, хотя угля из корней бурых водорослей у меня не было, я сумел сделать для вас маленький бриллиант, совсем крошечный из-за недостатка составляющих, но нет ничего, чего бы я не сделал, чтобы доставить вам удовольствие. Он отдал королю свой камешек, который предварительно тщательно почистил. Конфетьер нашел, что бриллиант настоящий, и избавился от тревоги из-за стразов. Он выпустил Фаустена и во время малого утреннего выхода представил его своим приближенным как знатную особу, которой весь двор обязан оказывать такие же почести, как ему самому. Фаустен попросил руки инфанты, и Конфетьер, верный своему слову, с легким сердцем дал свое согласие. Тем временем донна Помадка успела объявить своей матери-королеве, что покончит с собой, если ее не отдадут замуж за Фаустена, пусть даже он всего лишь сын простой пряхи, который не умеет делать бриллианты. Королева, весьма удивившись, поняла, что король может стать жертвой обмана и что речь идет о чистоте королевской крови, после чего поспешила к королю, который как раз входил в часовню вместе со своим будущим зятем и придворными, уже просившими у принца протекции. – Ваше Величество, – шепнула она мужу на ушко, – вы можете стать жертвой своей прихоти, королевская семья вот-вот опозорит себя… И она все ему рассказала. Король скрыл свой гнев, поскольку дворцовый этикет не дозволял королю выказывать свое неудовольствие на публике, но он отдал тайный приказ арестовать Фаустена и отдать под суд, который решит его

Инфанта нашла, что от его хитрости гораздо больше толку, чем от бриллиантов, которые ее вовсе не заботили, она подумала, что два сияющих глаза прекрасного Фаустена стоят всех драгоценностей на свете. Влюбленные решили пожениться, и, поскольку для этого нужно было получить согласие короля и королевы, утром Фаустен тихо сказал принцессе, куда он спрятал бриллиант и что обещал ему король, а донна Помадка сказала, что сделает все возможное и невозможное за то время, что понадобится бриллианту, чтобы выйти наружу; после этого они заткнули и прикрыли отверстие в стене, служившее их любви. На следующий день Конфетьер, которому всю ночь снились бриллианты, подбежал к оконцу в двери, дабы взглянуть на своего мастера, и тут Фаустен сказал, что, когда королевские стражники грубо схватили его, он рассыпал слюдяной порошок из Гулистана и уголь из корней бурых водорослей, а без них он как без рук. Его Величество, выслушав разъяснения по поводу того, что представляют собой слюдяной порошок из Гулистана и уголь из корней бурых водорослей, послал аббата Стыдысрама, своего исповедника, отыскать их на дороге с помощью нескольких офицеров. Сам же он остался на месте, целый час через оконце беседовал с Фаустеном и нашел его человеком необыкновенно образованным; из-за этой беседы придворные всех мастей долго дожидались церемонии малого утреннего выхода короля. Его Величество сразу же после мессы отправился на охоту, желая добыть для своего мастера куропаток, рябчиков и прочую дичь, понеже он очень полюбил Фаустена. И сына Тонкопряхи накормили со стола Его Величества, пока аббат Стыдысрам искал уголь из корней бурых водорослей. Однако Фаустен не был приучен к соусам и прочим тонким яствам, которые готовили для Его Величества, в животе у него начало урчать, о чем он доложил инфанте и вместе с нею порадовался, потому что бриллиант

гардеробной, а потому ночью, вместо того чтобы спать, она проделала отверстие в стене, чтобы снова увидеть таинственного незнакомца, который сначала явился ей в лохмотьях на уличной тумбе, потом голым в королевской часовне и наконец в парчовых одеждах, точно принц, и при этом всегда был прекрасен, словно солнечный день. Она страстно влюбилась и догадывалась, что горячо любима. Она очень ловко проделала в стене дырочку и увидела, что молодой человек при свете лампы занят тем, что проделывает отверстие в стене со своей стороны. Ее это очень обрадовало, и поскольку она скорее справлялась со своей частью работы, ведь у девушек руки всегда ловчее, чем у мужчин, то она весело воскликнула: – Принц, у меня все готово! Фаустен, доделав свою часть, увидел принцессу и узнал ее. Какое-то время оба они только и делали, что смотрели друг на друга, и не знали, как выразить свое счастье. Потом Фаустен сделал вид, что хочет просунуть руку, чтобы расширить отверстие, а на самом деле ему хотелось дотронуться до руки Помадки, до самой маленькой и милой ручки на свете, которую инфанта дала ему, не дожидаясь просьбы. Фаустен подтянул ее ручку к себе и нежно поцеловал, поцеловал так, как полагается целовать руки принцесс, а потом, не спуская горящих глаз с личика принцессы, поведал ей, зачем король запер его в этой комнате. – Сударыня, – сказал он, закончив свой рассказ, – я не хочу обманывать ни вас, ни господина отца вашего. Я не умею делать бриллианты, но я люблю вас и только из большой любви к вам придумал этот способ вас увидеть. С этими словами он снова поцеловал руку прекрасной принцессы Помадки, которую та не отнимала, пока он говорил.

золотой факел в руки и обошел весь дворец, показывая его Фаустену, как хозяин, который говорит своему другу: – Вот что я успел сделать в этом году. Прислужники, гвардейцы и порученцы, видя, как Его Величество нарушает этикет и с каким вниманием относится к молодому незнакомцу, одетому точно принц, поверили, что происходит нечто невиданное. Все направились в покои королевы и рассказали ей о том, что делает король для долгожданного принца. Инфанта, взглянув на мать, покраснела до корней волос, и обе они подумали, что церемония в часовне есть не что иное, как тайный обряд королей Матакена, который они совершают перед тем, как отдать замуж свою дочь. Присутствовавшие при этом придворные, заметив, как инфанта и королева поначалу смутились, а затем заулыбались, решили, что им уже известно о прибытии молодого принца, и тогда все как один заговорили о скорой свадьбе инфанты и о ловкости, с какой дело было слажено, хотя никто не знал имени жениха. – Вот, Ваше Величество, – сказал Фаустен, подойдя к комнате, смежной с гардеробной инфанты, – здесь мне будет лучше всего. Конфетьер не возражал, а вызвал каменщиков и закрыл Фаустена в комнате, дверь которой замуровали, проделав поворотное окошко, через которое можно было передавать сыну пряхи все, что он попросит. Его Величество расставил под окнами и в коридоре караулы, которые сменялись каждый час и без предупреждения открывали огонь по любопытным. Приняв все предосторожности, диктуемые его осмотрительностью, король стал дожидаться обещанного камня. Инфанта узнала обо всех чрезвычайных распоряжениях своего отца и о том, что принца, из-за которого поднялся такой переполох, разместили позади ее

Фаустену было очень стыдно, ведь он не привык к такому наряду, и он удивился еще больше, когда король приказал хорошенько его ощупать и удостовериться, что при нем нет ни одного бриллианта, и пока его приказание исполняли, король велел своему канцлеру сжечь в камине обноски Фаустена. Поиски привели к тому, что был найден ножик, который Фаустен всегда носил при себе. Догадавшись о намерениях короля, сын Тонкопряхи радовался, что проглотил бриллиант, не сомневаясь, что спустя какое-то время камень снова окажется в его руках. Король, убедившись, что в карманах Фаустена алмазов не припрятано, отвел его в свою часовню и заставил поклясться на Евангелии, что при нем нет бриллиантов. Фаустен не колеблясь дал такую клятву, поскольку бриллиант был у него в желудке. В это время к часовне подошли королева и ее дочь, они собирались помолиться перед сном, но, услышав голос короля, они отодвинули портьеру и, увидев Его Величество с молодым красавцем без сорочки, войти внутрь не осмелились, а торопливо удалились, сгорая от стыда из-за таковой случайности и весьма озадаченные непонятной церемонией. Конфетьер, обрадованный и полный надежд, велел принести Фаустену дорогие наряды, и когда тот надел их, то превратился в самого красивого юношу королевства и выглядел так, словно в жизни не носил ничего другого. Он казался самим совершенством. Король спросил Фаустена, какую комнату ему предоставить, чтобы он мог приступить к изготовлению бриллианта. Фаустен сказал, что ему надо осмотреться, и Король, недоверчивый и осторожный, перво-наперво запретил под страхом смерти подходить к незнакомцу ближе чем на двадцать шагов, а затем взял

Четвертому столь незамедлительно, что мать только и успела сказать: – Будь осторожен, сынок. – Ты сын Тонкопряхи? – спросил король. – Да, Ваше Величество. – Меня известили о твоем искусстве… Это правда, что ты умеешь изготовлять бриллианты? Фаустен отвечал уклончиво, ни да ни нет, но король подумал: «Однако он ведет себя как тот, кто умеет, я именно так себе это представлял…» А вслух сказал: – Ты должен сделать мне настоящие бриллианты. – Ваше Величество, – возразил Фаустен, – для этого нужно столько всего, что, боюсь, даже вам не исполнить все мои пожелания… – Не бойся, сделаешь камешек величиной с лесной орех или даже с ядрышко лесного ореха, и я дам тебе все, что попросишь… – По рукам, – ответил Фаустен. Его Величество, человек чрезвычайно осторожный, велел позвать графа Большеплута и двух своих ординарцев, которые болтали в голубой гостиной, и приказал им при нем раздеть Фаустена догола; его приказание немедля исполнили, несмотря на робкие возражения молодого человека, скромного, словно девица; он густо покраснел, потому как придворные не удержались от восхищения, увидев его белую кожу и прекрасное телосложение, хотя они были старыми придворными, и Конфетьер, глядя на них, не удержался от улыбки.