Петер сидел на ручках у старой орчанки, и с аппетитом поглощал похлебку, запивая ее молоком от красных степных коров. Эти коровы были для орков всем. Они давали им молоко и мясо, из их шкур делались шатры и одежда, быки тянули повозки, когда племя переезжало. Из рогов делали посуду, а из костей амулеты.

Я смотрела на сына, радостно размахивающего ручками и понимала, что давно не была так счастлива, просто от того, что сыта до отвала, мне тепло и даже спокойно. Меня от интенсивного лечения и вкусной еды неумолимо потянуло в сон, и я сама не заметила, как заснула.

Проснулась я от ощущения, что по мне активно ползает Петер, дергая меня за волосы и пытается зачем-то открыть мне рот. Когда я пошла ему на встречу, мне на язык тут же попала какая-то липкая, сладкая патока и Петер четко мне сказал.

– Мама, есть, – одновременно ладошкой закрывая мне рот.

– Не волнуйся. Это мед диких степных злотокусов. Он вкусный. Тебе нужны силы и вес не мешало бы прибавить, а то худа как жердина для шатра. Так что ешь, – Послышалось ворчание старой орчихи.

– Я долго спала? Спасибо, что присмотрели за Петером, – Я потянулась, и встала, взяв улыбающегося сына на руки.

– За ним моя внучка приглядела, они играли тут. А спала, нет, недолго. Светило еще на середине пути. За тобой еще не приходили, – говоря это, орчиха помешивала в котле новую похлебку.

В шатре кроме нас с Петером была только она с внучкой. Остальных женщин видно не было.

– Мне бы помыться, если можно? И Петера я бы тоже искупала.

– Иди с Медой, она покажет. Там заводь около стойбища, там можешь искупаться и постираться если что.

– Спасибо. Но стирка не нужна. Я использую заклинание на одежде, а вот искупаться будет не лишним.

– Иди, иди. Ты не бойся. До заката наши мужчины там не появятся. Это не принято. До заката там женщины стирают, моются сами и моют утварь, так что ни один не сунется.

Девочка встала и, взяв меня за руку, повела из шатра. Мы вышли, и я поразилась гомону, стоящему на улице. В шатре, скорей всего магически зачарованному, стояла тишина и прохлада. На улице день был в самом разгаре. Отовсюду раздавались громкие звуки. Тут были и коровы, и звуки ударов мечей и громкий смех вперемешку с руганью. Меда уверенно потянула меня в сторону от этой какофонии за вдовий шатер, стоящий слегка в стороне от остальных. За шатром простиралась бескрайняя красная степь, и где-то вдалеке слышались женские голоса, именно туда меня уверенно тянула Меда. Река в этом месте в самом деле расширялась, образуя неглубокую проточную заводь, в которой плескались орчанки. Завидев эту красоту, сын на руках восторженно завопил и потянул ручки к воде. Я засмеялась, и мы пошли купаться.

Возвращались мы с речки под вечер, когда уже и накупались, и насмеялись, и даже пообедали и поужинали там же. Сын устал и заснул у меня на руках. А я наоборот чувствовала легкость и силу переполнявшую всю меня. У входа в шатер стоял огромный зеленый орк со скрещенными на груди руками и ждал нашего приближения.

– Оставь ребенка в шатре, светлая жрица, и иди за мной, – я ожидала чего-то подобного и поэтому отнесла Петера, укрыла его и обложила со всех сторон подушками, и молча проследовала за воином.

Мы прошли через все стойбище к самому большому и богатому шатру, воин отодвинул шкуру, приглашая меня войти. Шатер был огромный и разделенный свисающими шкурами на несколько зон. Кое где стояли светильники, создавая яркое освещение, поскольку спускались сумерки и света падавшего из центрального круглого окна в крыше уже не хватало. В центре шатра с каменным выражением лица восседал огромнейший орк. Мне таких орков встречать еще не доводилось, это была ожившая гора из мускулов. На обнаженной груди висело ожерелье из зубов явно немаленького хищника. Каждый зуб был зачарован и пропитан магией. Магия была определенно орочья и я бы не рискнула даже и предположить, что там. Он сидел неподвижно и при моем появлении никак не среагировал, продолжая слушать, как ему на ухо что-то убежденно нашептывал сидящий по левую руку от него орк-шаман. То, что это шаман, было понятно по балахону, прикрывающему тело. Все орки воины носили юбку на бедрах и более ничего. У шамана был длинный, сшитый из шкур коров балахон или даже широкое и длинное платье, расшитое неизвестными мне рисунками. По правую руку от вождя сидели Ив и Ян, которые при моем появлении напряглись и нахмурились. Не понимая причину, такая реакция меня взволновала и испугала. В шатре расположившись полукругом, сидели еще несколько орков, которые при моем появлении уставились на меня и принялись интенсивно разглядывать. Я склонила голову в поклоне, не осмеливаясь, первой обратиться к вождю и поэтому молча стояла и ждала. Наконец раздался скрипучий голос, и я подняла голову.

– Глупая женщина, ты осмелилась солгать своему мужчине и вселить в него ложные ожидания. Более того. Он поделился этими ожиданиями с нами, тем самым выставив себя на посмешище. Ты выставила своего господина на посмешище перед нами и заслуживаешь самого сурового наказания, – шаман смотрел на меня с нескрываемым торжеством и непонятным мне пока предвкушением. Это на его скрипучий голос я, наконец, осмелилась, поднять голову.

Нда… Кажется, я опять влипла. Только что он нанес мне оскорбление. И не только мне, но и моему господину. По закону орков это поединок. Драться или мне, или, соответственно, это должен сделать мой господин и повелитель Ив. А он может отказаться от меня и тогда как бы выгнать меня из своего племени. Будучи сама по себе, я становлюсь полностью беззащитна перед ними. Этого нельзя допустить. Вряд ли Ив захочет пойти против целого племени из-за меня. Так что надо выпутываться и брать инициативу на себя. Ну, мне не привыкать. Главное не дать Иву возможности при всех отказаться от меня, иначе я не успею и глазом моргнуть как стану чьей-то третьей женой.

– Приветствую тебя, вождь северных орков Омир, заслуживший в бою прозвище Могучий, приветствую и вас, великие воины племени. Пусть путь ваш всегда будет легким, а предки еще долго пируют без вас в чертогах воздаяния. – Я склонила голову в сторону вождя, слегка поклонилась воинам и переведя глаза на шамана зло прищурилась и продолжила.

– Я не привыкла к таким оскорблениям, шаман и требую, чтобы ты объяснил подробно свое обвинение. Я жрица света и привыкла за свои слова отвечать, а за оскорбления наказывать, – Я откровенно нарывалась. Но тут было важно принять на себя удар, нужно, чтобы он разозлился на меня и не впутывал в это моего господина Ива, потому что тогда я окажусь без прикрытия.

– Да как ты смеешь, женщина, разговаривать со мной в таком тоне? Как осмелилась ты, жалкое ничтожество, сомневаться в моих словах и что-то требовать? – голос шамана сорвался на визг. Вот уж и подумать не могла, что в таком большом теле мог притаиться противный голосок старой базарной склочницы. Нужно его доконать.

– Как смеешь ты, ошибка богов, предъявлять обвинения, не предоставив возможности оправдаться? По твоему это достойно звания шамана племени? – Это было откровенным перебором, но я не имела право на слабость и трусость сейчас.

– Довольно, – голос у вождя был глубокий и мелодичный. Ему с таким голосом только на сцене императорского театра выступать. Вон как все сразу все умолкли и мы с шаманов успокоились.

Вождь махнул кому-то рукой, одна из свисающих шкур отодвинулась, и два орка внесли и поставили у моих ног носилки, на которых лежал Марк. Он был почти голый, если не считать короткой шкуры, прикрывающей бедра и ожерелья на шее, его тело натерли маслом, и оно блестело как у воинов. Они его хоронить заживо решили? Марк был все так же бледен, его волосы потускнели, черты лица заострились, под глазами залегли глубокие тени, и выглядел он неважно.

– Этот храбрый воин и близкий друг твоего господина подвергся могучей каре богов. Ядовитое облако или глубинная барракуда – название этой кары. От этой кары нет спасения. Этот храбрый воин умрет в страшных муках. Твой господин признал, что ни разу не видел исцелившихся от нее. Я, шаман племени северных орков Барус, утверждаю, что от нее нет спасения. Однако ты, жалкая женщина, осмелилась утверждать, что вылечишь его, – голос шамана звучал пафосно и противно.

Я опустилась на колени перед носилками, на которых лежал Марк, и прикрыла глаза. Диагностика на магическом уровне показала, что глубинных поражений пока нет. У него сильный и молодой организм, да и в магическом плане он, по-видимому, силен, так что достаточно снять только болезнь святого Эльма. Все остальное я смогу исцелить, если регенерация не сработает сама позже. Я применила высшее очищение организма. На самом деле все просто. Достаточно простого очищения, чтобы снять болезнь святого Эльма, но применять его должен жрец, обладающий для этого достаточными навыками, как правило, это все-таки высший жрец, а они до этого не снисходят, вот и считают, что болезнь не излечима. После очищения я для пущего эффекта решила привести Марка в чувства. Это было позерство чистой воды, но мне очень захотелось. Марк поморщился и с трудом открыл глаза. Они были ярко-зеленого цвета, как молодая листва на деревьях, в сочетании с белокурыми волосами и чертами прекрасного принца из сказки это делало его неотразимым. Он перевел взгляд с меня на окружающих и тут заметил, наконец, Ива и с губ его сорвались ожидаемые слова.

– Ив, Ян, во имя тьмы, где это мы?

– Марк нуждается в хорошем питании и отдыхе. В ближайшее время ему нужен сон и покой. Я думаю, что лечение ему больше не понадобится, но на всякий случай, я осмотрю его завтра утром.

В полной тишине я встала и направилась к Иву. Теперь важно взять быка за рога, ну или хотя бы красную местную корову. А то шансы угодить третьей женой у меня все еще остаются. Оскорбления были озвучены, и за них все равно нужно будет отвечать и лучше мне, чем это потребуют от моего господина, идти против племени и портить дружеские отношения ему нельзя. А с меня какой спрос, я жрица, да к тому же женщина.

– Мой господин, я прошу у вас разрешения вызвать на магический поединок шамана северных орков Баруса. Он нанес моей чести жрицы, несоизмеримые ни с какими извинениями оскорбления. Я прошу вас разрешить мне восстановить честь и достоинство. Уверена, что шаман северных орков не побоится принять вызов от жалкой женщины. – У орков приняты поединки. И нет ничего зазорного, если женщина бросает вызов мужчине. Вот мужчина не может бросит вызов слабейшему. Это не сопоставимо с законами чести. А женщина, если она достаточно сильна и ловка, может победить соперника. На мою тираду Ив прикрыл глаза и заскрипел зубами. Ян прошептал, что-то неразборчивое и явно непроизносимое в приличном обществе.

– Я даю тебе свое разрешение, светлая жрица, на защиту твоей чести, – наконец громко произнес он и тихо добавил, так что слышала одна я. – Если он не убьет тебя, я лично займусь твоим воспитанием.