Введение

«Заметки о Галльской войне» Цезаря – одна из самых интересных книг по истории среди тех, которые оставили нам римляне. Не часто бывает, чтобы военачальник с такой великой славой обладал даром писателя. Рассказ из первых уст, написанный удивительно простым и ясным языком, представляет собой правдивое изображение Галльской войны, хотя и сделанное с точки зрения римского воина. Читая Цезаря, мы узнаем то, что знал он: чем на самом деле была Галльская война.

К сожалению, так сложилось, что книга Цезаря заставила скучать детей больше, чем любая другая книга в западном мире. Вряд ли Цезарь виноват в этом: он вообще писал ее не для детей. Он писал ее не для тех, кто только начинает овладевать латынью, и не для таких людей, которые не могут отличить одно галльское племя от другого.

Времена изменились. Нравы тоже меняются с течением времени. Нам, сегодняшним читателям Цезаря, не может не бросаться в глаза то, что он подошел к своей задаче – написать об этой войне – не так, как предпочли бы мы. Мы в наше время газет привыкли к репортажам, ожидаем увидеть повесть. Мы хотим знать о простых солдатах, какими они были и что чувствовали. Нам нравятся описания людей, мест, оружия, одежды. Мы требуем фотографий – если не в прямом смысле этого слова, то по крайней мере в виде ярких словесных картин. А римляне, которым приходилось получать новости из слухов или писем, хотели фактов.

Цезарь дал им именно это. Он действительно так густо начинил свои «Комментарии» фактами, что для нас, незнакомых с общим фоном, на котором они происходили, порой может быть трудно их усвоить.

Цезарь относится к своим персонажам скорее как к вспомогательным средствам, чем как к людям: они появляются в его повествовании лишь тогда, когда делают что-то, о чем нужно упомянуть. Галл Дивициак, например, был личным другом Цезаря. В первый год войны без Дивициака Цезарь не мог сделать ничего. Потом Цезарь вдруг перестает говорить о нем. Племя Дивициака возглавляют другие люди, и совершенно ясно, что Дивициак умер. Но Цезарь, который строго придерживается своей темы, не говорит об этом.

Так люди появляются в книге Цезаря и исчезают из нее с поражающей читателя внезапностью. Имена военачальников Цезаря возникают в повествовании и снова исчезают. Он никогда никаким образом не описывает своих воинов и не комментирует их поступки. Цезарь прекрасно осознает, что он – военачальник, командующий армией, и, хотя описывает много героических поступков, делает это сдержанно: упоминать кого-то одного слишком часто – значит быть пристрастным. Он также считает невозможным для себя вообще говорить о ком-либо, кто по званию ниже центуриона: если бы он это сделал, то, несомненно, нанес бы обиду тем, чья должность была выше.

Подобный лаконизм повествования в результате оказывается как сильной, так и слабой стороной книги Цезаря. Именно поэтому она часто не нравится людям в наше время: только когда мы объединяем ее со всем, что знаем из других источников о галлах, о политической обстановке в Риме, об отдельных римлянах, обучении римской армии и о бесчисленном множестве других исторических фактов, мы начинаем понимать, какой богатый дар оставил нам Цезарь. Поэтому цель этой новой книги о Галльской войне – не только изложить то, что сказал Цезарь, а добавить к его рассказу многое, что осталось за рамками его повествования. А это вряд ли можно сделать, не включив в текст немного вымысла.

Большинство персонажей – реально существовавшие люди. Некоторые, например старик Кабур, достаточно правдоподобны, но вымышлены. Беседы и сцены также являются вымыслом, который делает персонажей ярче или дает информацию.

Рассказчик Октавий – нечетко очерченный персонаж, от имени которого даны описания. Если бы он был показан ярче, его приключения могли бы стать важнее, чем исторические факты. Молодой офицер с небольшим литературным талантом, он очень типичен. Как поклонник Цезаря, Октавий может нарисовать перед нами картину подобную тем, что даны в книге Цезаря. Галл, несомненно, показал бы нам другую сторону, но это война Цезаря.

Я использовала современные французские, а не римские названия тех городов, которые существуют до сих пор. Французские названия короче и привычнее, кроме того, их можно найти в любом хорошем атласе. Перед первой частью дан список этих названий и их римских эквивалентов. Немногие из городов более известны под своими римскими именами или, наоборот, так мало известны сегодня, что мне показалось лучше называть их так, как называл сам Цезарь. Примеры таких названий – Герговия и Алезия.

Таким образом, эта книга представляет собой смесь фактов и вымысла, современное изображение той войны, о которой писал Цезарь, ограниченное суммой наших знаний, но созданное с привлечением ресурсов археологии и исследований античного мира. Это не перевод книги Цезаря, а что-то вроде ее дополнения, которое поможет тем, кто захочет прочесть книгу Цезаря с интересом, а не скучая.

Пролог
Книга Квинта Октавия

Я был одним из офицеров Цезаря и как муж его племянницы был хорошо с ним знаком и некоторое время находился при его штабе. Тем, что я пишу о его войне в Галлии, я не пытаюсь соперничать с его собственным рассказом о ней, а хочу в какой-то степени дополнить этот рассказ иллюстрациями так, как Цезарь однажды посоветовал мне. В том году, когда он жил вместе с нами на зимних квартирах, он время от времени проводил с нами вечер за общей беседой. Однажды мы говорили о том, как у нас пишут историю, и Цезарь заметил, что наше великое время может стать для людей будущего таким же трудно различимым, как для нас времена Ромула и Рема. Мы знаем рассказ о том, как был основан наш великий город, но лицо, телосложение и рост Ромула давно забыты. Не может ли случиться, что боевой порядок наших легионов, одежда и манеры длинноволосых галлов со временем сотрутся из памяти людей? Цезарь думал, что так будет, и действительно – большинство людей, видевших Верцингеторикса в дни его славы, уже умерли; мои ровесники навоевались досыта и теперь совсем не говорят о наших великих днях; даже длинноволосые галлы переняли римские манеры и стали богатыми. Цезарь предположил, что, для того чтобы сохранить наше время для будущего, потребуется описать многое такое, что мы знаем и считаем само собой разумеющимся. Его собственная, написанная с большим мастерством книга о Галльской войне, конечно, была задумана не так. Она – создание великого военачальника и командующего армией, который поставил себе задачу четко и ясно изложить факты. Но хотя Цезарь пожелал сам ограничиться только этим, он умел мимоходом высказывать мысли, которые развивали другие люди. Он интересовался теми, кто был моложе его и знал, что многие из нас разнообразили скучную жизнь на зимних квартирах тем, что сочиняли эпические поэмы или драмы. Может быть, ему надоедало слышать, как мы их читаем, потому что, правду говоря, все эти произведения были почти одинаковы. Но все же он на короткое время сумел заинтересовать нас описанием подробностей.

Возможно, он хотел только этого, но в моем случае получилось так, что я тогда поворачивался спиной к стихам и лицом к прозе. Месяц или два я просто горел желанием написать рассказ очевидца обо всей войне. Но оказалось, что самые тяжелые годы войны были еще впереди. Позже я был занят, и зимой так же сильно, как летом, и поэтому мало что делал для того, чтобы написать свой рассказ, разве что расспрашивал людей, с которыми был знаком.

Я мог бы забыть о своем намерении. Судьба распорядилась так, что во время осады Укселлодинума – последней осады в ту войну – я получил удар копьем, едва не оборвавший мою жизнь. В определенном смысле этих слов он действительно оборвал ее: моя военная служба закончилась, и большие гражданские войны, которые начались сразу после этой, шли без меня. Все, кто был моими друзьями в Галлии, во время этих войн погибли в сражениях или были убиты во время той резни побежденных, которая сопутствовала гражданским войнам. Я выжил лишь потому, что был больным, никому не известным калекой.

Здоровье подорвано, продвижению по службе настал конец, цель жизни полностью потеряна – так прожил я эти тридцать лет. Я стал всего лишь утомительным и скучным человеком, даже рассказы которого о прошлой войне почти все устарели, кроме двух или трех. Я не забыл о предложении Цезаря, но каким-то образом оказалось, что его собственный, мастерски написанный рассказ – это в точности то, что хотел сказать я. Может быть, я никогда бы не взялся за свой труд, если бы не встретился неожиданно с простым солдатом, которого когда-то знал. Его звали Вар.

Я сразу же узнал его. Вар лишился двух пальцев на той руке, которой держал меч. Нос у него был сломан, а через одну щеку сверху вниз шел шрам, из-за которого на ней образовались складки. Вар хромал, и шлем протер ему лысину на голове. Но он по-прежнему насвистывал сквозь зубы старую песню, которую мы когда-то слышали в Галлии.

– Да это Вар! – произнес я.

Он посмотрел на меня, склонив голову набок, как делал раньше, но не узнал.

– Я служил у Цезаря в Испании, Африке и Греции, – заговорил он, – был с Авлом Гиртием, когда его убили возле Мутины. А их, – он протянул вперед руку без двух пальцев, – потерял, сражаясь вместе с Октавианом против молодого Секста Помпея. После этого уже не мог держать меч как надо, вот и начал свое дело – у меня постоялый двор и почтовые лошади. Здесь много проезжает тех, кого я знаю. Нельзя ли хоть немного подсказать…

– Это было гораздо раньше всего того, о чем ты вспоминал, – сказал я. – В Галлии.

– Давно оно было. – Он снова бросил на меня косой взгляд снизу вверх, отчаянно стараясь припомнить, кто я такой. – Чудесным временем были эти дни в Галлии, самые прекрасные. Давно это было.

Я знал, что ужасно изменился, и то, что я не называю себя, нечестно.

– Помнишь Октавия? – спросил я. – Молодого военного трибуна, который собирался описать наши походы в книге?

Он вспомнил сразу же и, заливаясь смехом, потрепал по холке ближайшую из моих лошадей. Вар никогда не верил мне, когда я говорил о книге, думал, что я шутил, и, похоже, не смущался того, что считал это забавным.

– Я так и не написал ее, – сказал я. – Все было так запутано. Мы не видели всю войну целиком.

К моему удивлению, он ответил серьезно.

– Сам-то я не умею читать, – сказал он. – Никогда не учился. Но мой сын умеет и читает мне то, что написал Цезарь. Теперь мне ясно, что мы все тогда делали.