Слова Рене Шара как нельзя лучше описывают то, с чем столкнулось семейство Эриксен, потому что ради всего святого, как горе сжигает, а истина – ослепляет... Сюжетное тут самое обычное, проще и не придумаешь. Отец умирает, мать горюет, дети прибывают. «Нас окружала полнейшая тишина», – но что при этом творилось внутри... Старшая сестра, ответственная и беспроблемная. Средний брат, буйный и творческий. Младший брат, успешный и состоятельный. Каждого из этой троицы грызли свои проблемы, недопонимания и претензии, и, впервые за долгое время собравшись вместе под одной крышей, они все как бы преисполнились, смерть родителя сработала как триггер, удар был нанесён, стебли тех роз, что росли возле их дома, были срезаны, и то, что все эти годы скрывалось за роскошными лепестками, не сказать что их обрадовало. «Все клапаны открылись, и он уже не знает, как их заткнуть. Слишком долго сдерживался. Теперь в нём говорят нервы. И всё посыпалось». Ночь, думы, разговоры. Один укол, ещё один. Внутри – возмущение, боль, пустота. Смотря на своих детей, мать радовалась тому, что они снова собрались все вместе в её кухне, и при этом она в который раз задавалась вопросом: как же так вышло, что, живя в одном доме, эти трое выросли такими... разными. Но ведь и прошлое у них было разным. Один рассказывает одно, второй – другое, третья слушает и не может вспомнить, как всё было на самом деле. И правда – как?.. В этом им и предстояло разобраться. Они, конечно, не разберутся. Но хотя бы попытаются.
У каждого была своя правда. Младший не мог простить брату его якобы автобиографические фильмы, в которых он раз за разом наносил удары по семье, ведь не так всё было, не так! Но у него были другие родители, другие в том плане, что его в отличии от среднего не унижали, его не пытались перекроить, выбив из него то, что выбить из человека в принципе невозможно. «Всё его слишком ранило», – думали старшая и младший о среднем, а сами при этом страдали. Клер пыталась решиться на развод, волнуясь о том, как его перенесут дети. Антуан с раздражением думал о своей девушке и их ребёнке, тоскуя при этом о своей первой любви. А что Поль, тот самый бунтарь? Тот факт, что слово ему было дано лишь в конце, лишь подчеркнуло всю суть романа. Потому что и к отцу он, оказывается, ходил. И о матери он заботился. И сын у него был. Ничего они друг о друге не знали, эти трое одиноких несчастных людей, которые собрались для того, чтобы проводить в последний путь своего отца. Впрочем, не их ссоры в итоге запомнятся, а то, как они втроём стояли на кладбище, как они втроём мыли посуду, как они втроём сидели на диване и листали фотоальбомы, удивляясь тому, какими молодыми и задорными когда-то были их родители... Возможно, отец и мать и правда совершали ошибки. Все их совершают, чего уж там. Но они пытались, они правда пытались дать своим детям всё. И при этом того же Поля обвинять тоже не хочется, потому что да, он подтасовывал воспоминания, но и они все этим грешили. На свой лад. Так оно и бывает. «Такая у нас семья, вот и всё».
А давайте помолчим... намолчались. Меланхоличный, тонкий и светлый сказ, я будто хорошее французское кино посмотрела, замечательно попало под настроение, влюбило в себя. Персонажи такие проблемные, порой раздражающие своими мыслями и поступками, но при этом они настолько живые, что им по-настоящему сочувствуешь. Отлично было показано, как люди, которые высмеивают тех, кто вечно на всё жалуется и обо всём плачется, сами же страдают от того молчания, к которому были приучены с детства, и, что самое примечательное, они сами этого не понимают. «Сколько раз, по скольким поводам мама отвечала „поговорим об этом позже, если хочешь”. Я-то и вправду хотел. Но это „позже” так и не наступало», – молчи и терпи, оно само пройдёт. А пройдёт ли?.. Смотря на этих трёх взрослых людей, обросших шипами как внутри, так и снаружи, в очередной раз понимаешь: нет, не пройдёт. С близкими и любимыми необходимо разговаривать, нельзя довольствоваться намёками и недомолвками, всё потом вернётся, вот только может быть уже поздно, слишком поздно. Кому хочется повторить судьбу братьев? Они ведь приросли к былому – не оторвать, «детство и отрочество прицепились к ним намертво», и это страшно, потому что оба мечутся и страдают, хватаются – один за иллюзии, другой за злость. Да, так эта троица до настоящего прошлого за эти три дня и не добралась, что не удивило, ибо у каждого оно было своё. Папу похоронили, маму поддержали, затем разлетелись кто куда... И винить их, право, не хочется.
«Каждый справляется как может».