Пролог

Когда долго и упорно к чему-то стремишься, всегда на пути встречаются подводные камни. И теперь, чтобы их обойти, приходится жертвовать самым ценным. Набираю определённый набор символов в своей программе – нули и единицы, для меня они подобны нотам в музыке, льются рекой и превращаются в рабочую строчку. С помощью этой строчки я навсегда скрою то, что может причинить боль моей семье. Навсегда затерять отрезок времени, который способен разрушить наше настоящее и будущее.

– Ты закончил? – спрашивает Роман, когда ему на мобильный приходит оповещение, что отец ждёт его у себя в кабинете. Я снова перепроверяю код доступа, стираю все данные, затем отключаю "маячок". – Да я закончил.

На выходе мы распрощались с другом, я не заметно покинул здание, словно меня никогда там и не было.

Дома меня ждёт большой разговор с отцом. И думаю, ему не понравится моя идея, но, по крайней мере, иного выхода я не вижу. Спустя пару часов стою перед правителем, своим отцом, он приехал сюда с рабочей командировкой. Уже с порога почувствовал, что я не в духе.

– Салам аллейкам, Самир, – приветствует меня и слегка кланяется. Тоже самое проделываю и я. – Как дела в университете? – интересуется отец.

– Всё нормально. Остался последний рывок.

Башир улыбается, потирает руки, наконец, сможет передать право главенства сыну, которым теперь я вынужден пожертвовать.

– Есть разговор, – начинаю я, отец внимательно рассматривает меня, затем кивает головой, чтобы я продолжил, – Я отказываюсь от трона. – Произношу чётко и резко. Отец уставился на меня, словно видит впервые.

– Что ты сказал? – говорит не спеша, но в вопросе уже заложена угроза. – Ты не посмеешь этого сделать, Самир.

– Теперь посмею, – настаиваю на своём, затем достаю из сумки флешку, на которой та самая строчка, скрывающая все тайны отца.

– Что это? – спрашивает у меня, в глазах презрение, но моментом проскальзывает любопытство. Отец никогда не одобрял моей профессии, хотя сам по уши связан с ней.

– То, что было в скрытых файлах Верховского.

Отец бледнеет на глазах, кажется, даже растерялся, садится на стул перед рабочим столом, дыхание сбивается. Испугавшись его нынешнего состояния, мигом отказываюсь возле него, подаю стакан воды, тот залпом его выпивает.

– Какого чёрта, да простит меня Аллах, ты делал в компании Давида? – отец пришёл в себя, уставился на меня, на лице отображаются страх, смешанный с удивлением.

– Дело наметилось, – просто отвечаю и вновь подаю воду. Отец отказывается от неё, что-то лихорадочно соображает. Но нашу частную встречу нарушает вошедший кузен. Весь светится, словно нашёл янтарную комнату, затерянную во времени. Походка вальяжная, слишком самоуверенная.

– Почему без предупреждения, – отец встаёт с места и зло смотрит на Бахтияра, я также стою возле отца, сложил руки на груди, мы оба ждём от кузена ответа.

– А где же приветствие? – с ухмылкой поддевает Бахтияр моего отца.

– С чем пожаловал? – теперь уже я задаю ему вопрос. Кузен оценивающе прошёлся по мне, кивнул в ответ, затем достал несколько бумаг и швырнул на стол отца.

– Вот с чем.

Мы с отцом переглянулись, но всё-таки что-то почувствовали оба, холодок пробежался по спинам, предупреждая о надвигающейся бури. Отец взял документ, прошёлся по нему взглядом, по его поведению стало ясно, Бахтияр смог выведать то, с чем пришёл я сам.

– Твои условия, – коротко проговорил отец, а улыбка кузена стала ещё шире, теперь у него есть козырь, способный управлять, даже самим Баширом Абим Али Кханом.

– Трон.

С этой минуты начинает действовать наш договор: право первенства за молчание Бахтияра.

Глава 1

Самир.

– Ты готов? – спрашивает у меня механик, тем временем я уже сижу в автомобиле и надеваю шлем.

– Да, готов, можете запускать таймер.

Механик стучит по колесу, давая знак, что отсчёт начинается, я нажимаю педаль газа до упора, держу крепко руль, потому что тот от визга и вибрации шин начинает трястись. Стрелка спидометра моментально подскакивает к шести тысячам оборотам, машина трогается с места, оставляя за собой приличный след от протекторов.

– Хороший старт, – слышу в наушниках одобрение своего механика, – Задницу немного повело в сторону, но ты, Самир, молодец, удержал коня в стойле.

Я же молчу, никак не комментирую. Во мне бушует ураган, чувства нахлёстывают друг на друга, и теперь неясно, как с ними бороться. Скорость приближается к критической отметке, но я все равно продолжаю давить на газ, выжимая из машины все лошадиные силы, которые были заявлены в технических характеристиках. В мыслях до сих пор образ Амины, танцующей на сцене среди девушек. Не знаю, как охарактеризовать свои противоречивые ощущения: девушка не принадлежит мне, и я не имел никакого права заявлять на неё права, тем более в присутствии Бахтияра. Братец уверен, что в его положении ему всё доступно, любая женщина, на которую он успел положить глаз. Но только, он ошибается на этот раз, Амина не из тех девушек, которые должны прислуживать такому бессердечному гниде, как он. Мысленно возвращаюсь во вчерашний вечер, образы детально воспроизводят каждое движение её тела, заставляя меня нервничать, хотя я практически не знаю её.

Моя семья была приглашена на благотворительный аукцион, посвящённый одному известному художнику Василию Уварову, его картины настолько произвели фурор среди местной элиты, что те попросили устроить аукцион, где могли бы выкупить авторские работы. На одной из таких картин был эпизод, написанный маслом, в нем отображалась пустынная красота, обладающая притягательным свойством. Я стою перед этой работой, казалось бы, сплошные пески и холмы, но то, как господин Уваров передал вдали предстоящую бурю, будоражит мои чувства, заставляя каждый волосок встать дыбом. Кровь ощущает свои древние корни – кочевников, странствующих в этих долинах.

– Понравился шедевр? – позади себя слышу до боли знакомый голос, который узнаю, даже, если глаза будут повязаны материей. Оборачиваюсь и приветствую своего старого друга Макса Бесова.

– Салам алейкум, Максим, – слегка кланяюсь, как это принято у нас. – Какими судьбами тебя привело на торжество.

Максим ухмыляется, снова обращает внимание на картину, тоже что-то выискивает. Но чувствую, что друг напряжён. На нем смокинг – весь в чёрном, под стать своим бездонным черным глазам, ведь не зря ещё в компании ребят-коллег получил прозвище "бес", не столько по фамилии, сколько по необузданному характеру, снаружи молчаливый, но внутри, один чёрт знает, что творится у него внутри.

– Работа, Самир, работа, – уныло отвечает, затем хлопает по плечу, немного сжимает и в эту секунду глядит прямо в глаза, в них ощущается растерянность, но под маской силы и сдержанности, лишь хорошо знакомому человеку можно догадаться, что творится с Максом. Значит друг сейчас стоит перед сложным выбором так же, как я сам.

Нас приглашают в банкетную часть зала, где все гости рассаживаются по своим местам. Особое внимание уделяется правящей династии: Бахтияр со своими тремя жёнами усаживается посередине перед сценой, по правую сторону сидит моя семья, отец и мать, по левую сам господин Уваров со своей юной дочерью Маргаритой. Ведущий объявляет о начале аукциона, а между ними идёт концертная пауза. Как хорошо, что тематический вечер был вынесен в шатёр перед самым красивым видом Абу-Даби, вдалеке виднеются огни города, восточная музыка льётся из динамика, заполняя пространство атмосферой традиций.

– Итак, дамы и господа, хочу представить вам картину под названием "Душа песков", – объявляет ведущий и на сцену приносят ту самую, на которую я смотрел получасом ранее. В этот момент краем глаза замечаю девушку, одетую в паранджу, она осторожно пробирается между столами и наклоняется к Маргарите, дочери Уварова, девушка улыбается в ответ этой незнакомке – значит узнала её. Они обе что-то быстро обсудили, затем девушка в чёрном одеянии кивнула в знак согласия, вдруг обернулась в мою сторону, посмотрела на меня: взгляд её карих глаз до боли знакомый, но никак не могу вспомнить, где мог их видеть, и после скрылась из вида. Не знаю, что со мной произошло в тот момент, но я встал и собрался направиться за ней, затем на меня падает свет прожектора, ослепляет, а из динамиков слышится голос ведущего.

– Ваша цена, господин Кхан.

Немного растерявшись, решаю отшутиться, но все же упустил эту незнакомку.

– Насколько я помню – я не продаюсь. – Ведущий немного опешил, потом рассмеялся, в след за ним и зал заполнился хохотом. Я же улыбаюсь в ответ и спрашиваю: – Какова первоначальная стоимость картины?

Затем, вижу, как Уваров встаёт и подходит к сцене, просит отдать картину и микрофон. Мужчина, державший холст, подошёл, спустился со сцены, передавая хозяину его детище.

– Эту картину я хочу вручить Самиру Кхану в подарок, – начинает Уваров, я же пытаюсь отказаться от щедрого подарка, но он мотает отрицательно головой, – Нет, не отказывайся. Это тебе на память и за помощь в организации этого аукциона.

– Что вы, это наша семья в целом, – отвечаю ему, прижимая ладонь к груди, кланяюсь. Только собираюсь взять в руки протянутую картину, как вдруг Бахтияр перехватывает её, чуть ли, не вырывая из рук Василия. Весь зал молчит и следит за каждым нашим движением, даже ведущий не решается прервать нас и продолжить аукцион.

– Я найду ей место в своём кабинете, благодарю за щедрость, – Бахтияр, не церемонясь, задевает меня плечом, слегка отталкивает в сторону, смотрит со злостью и говорит шёпотом, слова слышу только я один: – Не забывайся.

Никак не отреагировав на его реплику, оборачиваюсь к нему спиной, это злит моего кузена ещё больше. Чуть поодаль вижу Макса, тот показывает мне класс и улыбается во весь рот, отсалютовав ему в ответ, вновь присаживаюсь на своё место. Василий, прекрасно понял наш чуть ли не вспыхнувший конфликт, вовремя отошёл в сторону. Мы встретились с ним взглядами, он безмолвно просил прощения за этот инцидент, я улыбаюсь ему, и киваю в знак того, что всё нормально, затем вечер набирает обороты, картины автора распродаются за баснословные деньги, некоторые отправятся в частные коллекции, другие же будут переданы музеям. Я очень рад за нашего друга семьи, что, наконец, его приняли – его творчество уникальное, способное взрывать воображение, высвобождать чувства, заставляет сопереживать, а главное любить.