Отзывы на книги автора «Ольга Власова»

Эта книжка, как и много других, – попытка балансировать, причем балансировать, изначально зная, что все равно упадешь.
Из книги

"С ума поодиночке сходят, это только гриппом все вместе болеют" - сказал один из героев "Простоквашино". Вряд ли Рональд Лэйнг согласился бы с такой формулировкой. Безумие - оно, конечно, не насморк, как сам Лэйнг и замечал, но все несколько сложнее.

Р. Д. Лэйнг, оказывается, один из величайших психиатров прошлого века. Где-то рядом с Фрейдом и Юнгом. Готов спорить, что для русского человека, который проблемами психиатрии специально не интересуется, это стало новостью. Да даже его имя многие услышат впервые. То есть, конечно, в мировом масштабе Лэйнг в этом ряду не стоит (к огромному сожалению), но персона крайне любопытная.

На русский язык переведено несколько его книг, из которых самая известная, пожалуй, "Расколотое Я". Лэйнгу посвятили выпуск передачи "Архетип. Невроз. Либидо". Есть мутная история о том, как Лэйнг начинал с эксперимента в клинике, в которой работал. И есть Кингсли Холл - место, где люди путешествовали в шизофрению и возвращались. После этого Лэйнг потерял популярность, начал пить и умер от сердечного приступа. Это все, что можно было отыскать до выхода этой книги. Лэйнг в таких поистине шизофреничных обрывках выглядит настоящим героем, который совершал чудеса, но так и не был почему-то услышан и понят.

Не хватало очень многого. Многих книг, многих статей, многих концепций. Не переведены ни "Разум и насилие", ни "Межличностное восприятие", ни много чего еще. Очень мало известно о той среде, в которой Лэйнг работал: если имя Дэвида Купера еще как-то и может попасться на глаза в связи с движением антипсихиатрии (его книги не переведены), то Аарона Эстерсона встретить очень маловероятно.

То, что есть тоже не сильно обнадеживает. Две ранние работы, пара поздних, популярная книжка. Эта книга, пожалуй, самое полное описание работы Лэйнга, его жизни и идей на русском языке. И здесь он предстает в большей степени человеком из плоти и крови, чем легендой, широко известной в узких кругах (хотя и легендой тоже). Здесь сохраняется налет героизма, но примешивается к нему налет человечности - главным образом недостатков и неясностей. Первый эксперимент, который назывался "Шумная комната", показал, видимо, хорошие, но не фантастические результаты, о которых обычно говорят. То, что из 12 человек с диагнозом "шизофрения" большинство выписались из клиники можно поставить под сомнение. Пил Лэйнг и на пике карьеры в 60-е и на закате, в 80-е, разве что в конце чуть больше.

Отдельно стоит остановиться на Кингсли Холле. Именно этот проект стал своеобразным символом работы Лэйнга. Именно Кингсли Холл стал центром выпуска "Архетип. Невроз. Либидо". Если верить мифу, этот проект являлся революционным по форме и фантастическим по эффективности. Почему же он закрылся? Банально кончились деньги - именно это помешало дальнейшему существованию проекта. Если верить этой биографии, картина окажется не настолько красочной, но более правдоподобной. Согласно этой версии, "путешествия" оказались эффективными, но без фантастики, и проект стал разочарованием для Лэйнга. Кингсли Холл просуществовал 5 лет, из которых Лэйнг жил там 1, а позже появлялся раз в неделю оценить обстановку. Само существование Кингсли Холла не было уникальным для того времени явлением: терапевтические коммуны существовали и до и после него. Людям становилось лучше, но говорить о чудесных исцелениях не приходилось. Денег действительно было мало, здание предписали освободить, но спустя 5 лет проект подошел к логическому завершению, оставив после себя разочарование с нотками удовлетворения. Прелесть Кингсли Холла - чем был доволен сам Лэйнг - в том, что этот проект показал шизофреников тоже людьми: группа сумасшедших собралась вместе и никто никого не убил, не покончил с собой и не совершил никаких жестоких преступлений. Терапевтическая ценность тоже признавалась, но не оправдала тех высоких ожиданий, которые были вначале.

Однако несмотря на все взлеты и падения, всю безвестность и легендарность, окружающую Лэйнга, ценны его идеи. По сути, шизофрения была объявлена социальной конструкцией. Вместо того, чтобы считать шизофреника "больным", его стали считать "другим". Шизофрения - это способ выжить, стратегия, выработанная человеком в безвыходной ситуации сложных мистифицированных семейных отношений. Таким образом, из жертвы болезни шизофреник превращается в жертву разрушительной коммуникации, которая часто маскируется под любовь и заботу. Именно поэтому с ума сходят не поодиночке, это функция коммуникации. Здесь не только объяснение шизофрении, но и теория коммуникации. Люди переживают себя, друг друга и свои переживания по принципу "что я думаю о тебе, что я думаю о том, что ты думаешь обо мне, что я думаю о том, что ты думаешь о том, что я думаю о тебе и т.д.". В результате такого механизма со стороны всех участников коммуникации одновременно, создается некая "сетка" коммуникации. Заканчивается все групповой фантазией, которую отдельные участники принимают в разной степени, из которой крайне сложно выйти, и созданием общности, которая интернализуется "внутрь" каждого участника.

Кроме этого есть идеи метанойи, близости психотических переживаний религиозным, важности переживания рождения, сартровской тотализации в семейной системе и много других. И о них стоит почитать. В сущности, Рональд Лэйнг, этот умный и смелый экзистенциальный психиатр, высказавший и, что важнее, вполне успешно опробовавший на практике многие идеи, был пережеван массовой культурой и после 60-х выплюнут. Но влияние оказал. Хотя бы указанием на социальный аспект безумия и человечным отношением к сумасшедшим. Знать об этом человеке стоит.

В книге проделана большая работа по анализу и критической оценке идей и теорий причисляемых к направлению антипсихиатрии. Обобщение это весьма условное, о чем в книге тоже упомянуто. Слишком разные люди, порой с диаметрально противоположных политических позиций критиковали институт психиатрии. Дэвид Купер нападал с левацких позиций, а риторика Томаса Саса основана на либертарианских воззрениях. Одни люди делали ставку на законы и реформы, пытались добиться своих целей в легальном поле, другие скептически смотрели на сотрудничество с органами власти. Тем не менее Ольга Власова считает, что всю эту пёструю компанию можно для исследовательских целей объединить под одним брендом «антипсихиатрии». Многие из ключевых фигур антипсихиатрии в прошлом были практикующими психиатрами и разочаровались в эффективности её подходов, гуманности практик, способности помочь людям. Они словно один раз встали на сторону пациентов, и не смогли после этого вернуться к привычной роли врача. Таким образом, антипсихиатрию можно воспринимать как продолжение самой психиатрии, попытку критически осмыслить и преодолеть накопившиеся проблемы и противоречия внутри этой области. Другим объединяющим моментом выступает включённость первой волны антипсихиатрии в широкий социально-политический контекст. Она связана с левым движением, с движением за права человека.

Мне показался интересным обзор альтернативных терапевтических практик, которые использовали критики психиатрии, в частности терапевтических коммун. Перед нами открывается широкое поле, где ставились смелые эксперименты, где одни модели конкурировали с другими. Последователи старались учесть и исправить недостатки прошлых коммун и заимствовать накопленный предшественниками позитивный опыт. Так проходил своего рода эволюционный отбор, где нежизнеспособное отбрасывалось, а лучшие способы организации и методики выживали. Очень жаль, что этот ценный пласт практических стратегий теперь задвинут куда-то на дальние задворки возможных видов терапии. Редукционисткая биомедицинская модель психического расстройства одержала триумф и пока сохраняет гегемонию. Психическое расстройство признано биохимической поломкой в мозгу человека, которую можно поправить только психотропными препаратами. Социальные и психологические аспекты психического расстройства привлекают мало интереса и рассматриваются как второстепенные.

Мало внимания, на мой взгляд, в книге уделено психофармакологии. Всего лишь вскользь обозначено, что некоторые критики психиатрии выступали против использования нейролептиков. Но дело в том, что весь фундамент современной психиатрии стоит на психофармакологии. Именно это – легитимизирующее обоснование её медицинского статуса, неоспоримое доказательство принадлежности к медицинской науке. У нас есть лекарства, которые лечат психические болезни, улучшают состояние пациентов, купируют психозы, выводят из депрессии. И от этих доводов сложно просто так отмахнуться, сделать вид, что их не существует. Какая была линия аргументации критиков психиатрии, которые своими глазами засвидетельствовали самое начало психофармакологической революции и появление хлорпромазина в лечебницах? Если их мало волновала психофармакология, то почему? Видели ли они в новых препаратах всего лишь малоинтересные аналоги применявшихся с начала XX века барбитуратов и хлорал гидрата, поэтому не придавали широкомасштабному внедрению психотропных препаратов особого значения? Подробного разбора этих моментов в книге нет.