Пролог

– Ваше величество, королева ждет дочь.

Король Осмонд с силой швырнул бокал в стену. Алые пятна вина разлетелись по светлой обивке, словно капли крови, а Осмонд обхватил голову руками. Он был уже немолод и в свои пятьдесят пять почти потерял надежду на наследника. Пять лет назад его супруга умерла в очередных родах, но и вторая жена, юная Беатрис, никак не могла забеременеть, а теперь вот… Дочь. Пятая дочь! Почему? Почему у него нет ни одного сына? И даже любовница родила девочку. Выгнал взашей любовницу вместе с ребенком, выдал замуж за первого встречного, пусть благодарит.

– Передайте королеве, пусть собирает вещи, – угрюмо ответил Осмонд. – Завтра она отбывает на озеро Шуи, чтобы никто не тревожил ее в дни беременности.

Лекарь и слуги поклонились и вышли. Завести новую любовницу, что ли? Ведь должен у него родиться сын! Сын!

Осмонд тяжело поднялся с кресла и направился в свой кабинет. Дела королевства не ждут. Веранцы скалят зубы. От Литонии во власти Изельгарда остался только лоскут. Все проиграл! Все, что плыло в руки, теперь уплывает из рук. Король опустился в другое кресло, близнец первого, и уже собирался кликнуть секретаря, как тот сам появился в дверях.

– Ваше величество. – Секретарь поклонился низко и подобострастно. – У вас просит срочной аудиенции юноша.

– Гастон, ты в своем уме? – Осмонд уставился на секретаря. – Какой юноша?

– Вот. – Гастон опустил голову и протянул Осмонду записку.

Король развернул письмо, взглянул на ряды аккуратных букв и швырнул записку в огонь.

– Проси, – махнул он рукой. Это становится забавным…

Вслед за секретарем вошел молодой мужчина очень примечательной наружности. Высокий, широкоплечий, с огромными темными глазами, чуть заостренным носом и тонкими губами. Кто хоть раз видел безвременно почившего от руки сестрицы Бранды короля Илверта Первого Литонского, тот бы сразу заметил фамильное сходство. Юношу нельзя было назвать писаным красавцем, но лицо его было довольно выразительным, и двигался он легко, хищно.

– Оставьте нас, – приказал Осмонд секретарю, а сам уставился на гостя. Тот был весь в черном, как ворон. Волосы длинные по традициям Изельгарда, черные, как вороново крыло.

– Ваше величество. – Молодой человек слегка наклонил голову, приветствуя Осмонда как равного.

Наглец!

– Ну, здравствуй, Илверт, – угрюмо сказал король, сразу давая понять, что уж титул племянничку точно не светит. – Не ждал, что свидимся. Ты же, кажется, умер?

Тонкие брови парня удивленно взметнулись вверх.

– Но вы ведь знали, что это не так, ваше величество.

– Подозревал, – кивнул Осмонд. На самом деле оставалось только подозревать, потому что Ник Вейс, бывший глава разведки Изельгарда, умел прятаться… и прятать. Осмонд до сих пор не верил, что Белый Лис мог увезти из Литонии королеву Бранду с малолетним сыном. А вот смог ведь. И сын вырос, стоит, зыркает невозможными глазищами.

– Как матушка? Благополучна? – без особого интереса спросил король.

– Вполне, – миролюбиво ответил Илверт.

Король без короны. Король без страны. Глупая Бранда выбрала дела любовные и, распушив хвост, помчалась за красавчиком Лисом. А Осмонд потерял часть Литонии, вздернул весь литонский совет и…

– Что привело тебя ко мне, племянничек?

– Ваше величество, я хочу вернуть свою страну, – спокойно ответил Илверт.

– Что? – Осмонд громко, раскатисто рассмеялся. – Страну захотел? А больше тебе ничего не надо? Где ж ты был пятнадцать лет?

– Учился, – так же холодно ответил юноша.

– Учился… И чего ты хочешь от меня, ученый ты наш?

– Мне нужна армия, ваше величество. Армия, чтобы отвоевать Литонию у Верании.

Осмонд смеялся, пока на глазах не выступили слезы. Вот глупый мальчишка! Это же надо быть таким глупым!

– Армия? Ну-ну, – вытер глаза. – А что я получу взамен?

– Как правители мы можем договориться. Я знаю, у Изельгарда не лучшие отношения с Веранией, которая сейчас владеет моей землей, и мы могли бы…

– Не могли, – перебил его Осмонд. – У тебя нет ничего, что бы ты мог мне предложить, мальчишка. Люди? Деньги? Хоть что-то из этого у тебя есть? А я и так скажу: нет и не будет. Кто пойдет за тобой, Илверт? Зачем? Да и потом, как ты собираешься доказывать свое право? А вдруг ты самозванец? Кто знает, сколько бастардов могло быть у Илверта Первого?

Лицо юноши пошло красными пятнами.

Что, съел? Конечно, Осмонд спросил только мысленно. А вслух сказал:

– Поди прочь. Кланяйся матушке.

– Ваше величество…

– Ты плохо слышишь? Насколько могу судить, обитаешь ты в Изельгарде. Так вот, в Изельгарде один король, и это я. А война с Веранией не входит в мои планы. И в Литонии у тебя поддержки нет. Поэтому ступай, мальчик. Ступай, и я забуду, что тебя видел.

– До встречи, ваше величество.

Юноша развернулся и пошел прочь.

Даже голос не дрогнул. Порода, что уж там. Бранда и Илверт не могли наградить сына легким нравом.

В кабинет заглянул Гастон.

– Передай Фелису, пусть за мальчишкой проследят, – приказал король. – Хочу знать, где он живет, чем дышит. Из-за него могут быть проблемы.

Секретарь поклонился и поспешил выполнять приказ. Вот только короля Осмонда ждали дурные новости: вышедший из дворца племянник будто провалился. Никто не сумел его выследить. Что ж, сам объявится, решил король, но на всякий случай приказал поискать.

Как и рассчитывал Осмонд, Илверт объявился сам – во главе армии у границ Изельгарда. Армии мертвецов.

Глава 1

Тиана

– Ах ты!

Я увернулась от удара меча, поднырнула под руку брата, но он, уже давно привыкший к моей манере боя, ловко ушел назад, и атака пропала впустую. Я только рассмеялась и кинулась за ним, делая выпад за выпадом, пока Эдгар не запросил пощады. И то больше потому, что настало время обеда, а не потому, что наш бой его сколько-нибудь утомил. Кто сказал: меч не для женской руки, тот не видел, как я управляюсь с ним. Зачем меч той, у кого есть боевая магия? Отец говорит, что надо уметь защитить себя, не полагаясь на посторонние силы. Мой отец, Эрвинг Аттеус, воин и герой Изельгарда – мудрейший человек, которого я знаю. Поэтому мы с братом-двойняшкой Эдгаром с детства учились держать оружие в руках. Мама, конечно, за голову хваталась. Но мама ведь целительница, ее сила – тихая и спокойная, а моей нужен выход. Так почему бы не потренироваться с братом в саду? Особенно пока папа не видит, а то начнутся замечания: «Тиа, ты не так держишь меч. Тиа, тебе не хватает скорости». Всего мне хватает! Но ведь это папа. Разве ему угодишь? Мой папочка – сам превосходный мечник и хочет, чтобы я превзошла его. Ладно, не я, а Эд, но мы ведь двойняшки – а значит, единое целое.

– Тиа, давай до дома наперегонки!

Эду уже двадцать два, а он понесся к дому, как мальчишка.

– Так нечестно! – крикнула в спину брату и побежала за ним. Я легче и быстрее, но сейчас в руках меч, а с ним не побегаешь. Оставить меч? Отец голову открутит, не постесняется, что девушка. Но у двери я все-таки догнала брата, схватила этого лося за шею, пригнула к себе и рассмеялась.

– Тианка, пусти! – Он с легкостью вырвался. – Обед скоро. Придешь вся в мыле, мама и на порог столовой не пустит.

Да, мама у нас строгая, хоть и целительница. Но справедливая, этого не отнять, поэтому я помчалась наверх, чтобы сменить штаны и рубашку на приличествующее дейрине платье. Позвала служанку, чтобы уложила растрепавшиеся волосы – длинные, светлые. Как же с ними неудобно сражаться! Но в Изельгарде длинные волосы были символом статуса, а короткие – бесчестия, поэтому своей шевелюрой гордились и женщины, и мужчины. Даже братец Эд щеголял смоляными кудрями чуть ниже плеча. Плечо – плечом, а вот ниже попы… Уф. Служанка быстро заплела волосы в косу, подколола вокруг головы, и я поспешила в столовую.

Появилась на пороге как раз вовремя, чтобы подать руку брату, и в столовую мы вошли вместе. Родители уже сидели за столом, как и младший брат Ники. Если с Эдом мы были неразлейвода, то Ники – это такая заноза в… том, о чем приличные девушки не говорят. Но кто бы назвал меня приличной девушкой? То-то же. Ники недавно исполнилось девятнадцать, а я готова поспорить, он еще даже ни с кем не целовался. Вот мы с Эдом на спор вскружили голову соседям. Я обогнала брата на два дня, хоть целоваться с рыжим Робином мне не понравилось. Эд же долго строил глазки его сестре Тильде. Уж не знаю, как далеко у них дело зашло. Эд говорил, что далеко, но Эд вообще много болтает, а с Тильдой я их быстренько развела. Не потерплю, чтобы эта овца бродила рядом с моим братишкой. Мы с Эдом вообще решили, что он никогда не женится, а я не выйду замуж. Вместо этого сбежим в полк и будем воевать.

– Как вы, дорогие? – С мягкой улыбкой спросила мама. Я не знала женщин красивее и добрее ее. Рядом с ней всегда хотелось улыбаться.

– Немного прогулялись в саду, мамочка, – ответила я.

– И кто кого? – хитро поинтересовался папа.

– Я его. – Подмигнула отцу и села к столу. Ники поморщился и, пока родители не видели, показал мне язык. Я с милой улыбкой изо всех сил встала брату на ногу. Но, судя по тому, что поморщился Эд, нога была не его…

– Вы хотя бы завтра не деритесь, – вздохнула мама. – Не хватало еще, чтобы на балу щеголяли разбитыми носами.

Да, на следующий день в нашем замке намечался самый настоящий бал. А я их терпеть не могла. Но, увы, придется выглядеть мило, невинно улыбаться и делать вид, что мне все это интересно.

– Завтра не будем, – пообещала я. Но ведь сегодняшний день тоже еще не закончился.

– Милая, твое бальное платье великолепно, – говорила мама. – Голубой – исключительно твой цвет.

Я покивала для вида и набила полный рот, чтобы не отвечать на вопросы о бале. Папа глянул на меня и покачал головой. Я проглотила все сразу и ему улыбнулась. С отцом мы понимали друг друга с полуслова. Он всегда поддерживал меня, если что-то не получалось, в детстве выслушивал мои глупые проблемы, вразумлял Эда и Ника, если братья меня обижали, и я была уверена, что мой будущий муж будет похожим на папу. Если, конечно, кто-нибудь на мне женится.

Да я с мамой секретничала меньше, чем с отцом! С мамой ведь не обсудишь дальность стрельбы арбалета или тяжесть меча. Или приемы ближнего боя. С мамой можно сидеть рядом и быть милой девочкой. Конечно, я любила маму, просто обожала и считала образцом, но доверяла больше отцу. С мамой всегда крутился Ники. Он не любил оружие, терпеть не мог вида крови и вообще как будто был из другого гнезда.

– Тебе стоит присмотреться к нашим гостям, – как раз говорила мама. Это кому? Мне? – Тебе уже двадцать два, дочка. Другие девушки в твоем возрасте уже замужем.

– Мам, ну вот ты во сколько лет вышла замуж за папу? – спросила я, оставив в покое прозрачный суп с гренками.

– В двадцать шесть, – ответила мама.

– Вот видишь! А мне только двадцать два. Успею.

Мама покачала головой, но ничего не сказала. Она была слишком доброй, моя мамочка. И не понимала, как девушка может не желать семью или детей. А я хотела… другого. Совсем другого.

После обеда мы с Эдом унеслись на озеро. Стоял самый разгар лета, и вода в нем была как парное молоко. Ники с нами не пошел. Точнее, мы его не звали. Да и что звать-то, если все равно откажется? Платье снова сменилось на штаны и рубашку, поэтому я заставила брата отвернуться, осталась только в нижней сорочке и нырнула в воду. Ах, хорошо!

– Ты плаваешь, как рыба! – Эд догнал меня в пару взмахов.

– Кто бы говорил.

Я нырнула, проплыла почти у самого дна и вынырнула с другой стороны. Только Эд уже стерег и, стоило показаться над водой, перехватил и пару раз ощутимо макнул в воду.

– Пусти! – вырвалась я. – Давай до того берега?

Озерцо было небольшим и неглубоким, поэтому мы часто плавали наперегонки. Вот и сейчас за три минуты добрались до другого берега. На этот раз победил Эд, а вот обратно – уже я. Потом мы долго валялись на песке, глядя в высокое синее небо.

– Ну что, кому завтра подаришь танец? – дразнил меня брат. – А может, не только танец?

– Иди ты! – беззлобно отвечала я. – А то скажу маме, что ты мечтаешь жениться на Иветте Круас, и она тебе всю плешь проест.

– А я скажу маме, что ты мечтаешь выйти замуж за Фридерика Тейденса.

– Фу! Ты же знаешь, я его ненавижу.

– Конечно, знаю, сестрица, как и я Иветту. Поэтому придержи язык за зубами.

– Идет.

Позднее я долго вспоминала этот день – такой простой и беззаботный, когда хотелось обнять весь мир. Увы, следующий такой же случился очень не скоро. Но тогда я даже не подозревала об этом. Мы с Эдом добрались до дома, поужинали с родителями и разбрелись по своим комнатам. Бал! У нас не так часто бывали балы. Отец не любил шумные сборища гостей. Еще больше не любил, когда гости заводили беседы о его военном прошлом, будто стыдился. А я не понимала почему. Как-то раз попыталась спросить, но папа отшутился и ушел от ответа. В этом он весь. Если мой папа не желал о чем-то говорить – не говорил. И война была одной из запретных тем.

А утром дом наводнили гости. Казалось, что они тянулись весь день, и я чувствовала себя пустоголовой куколкой в дневном светлом платьице и с аккуратно заплетенными волосами. «Здравствуйте, очень приятно, очень скучала, как мило». Тьфу! К вечеру я готова была съесть свою туфлю от скуки, но не пришлось.

В нашем замке имелся огромный бальный зал. Когда я была маленькая, всегда приходила сюда, кружилась, раскинув руки, и представляла себя принцессой. Хотя зачем принцессой? Лучше сразу королевой. Иногда заставляла Эда становиться моим королем, но он не хотел танцевать со мной, а хотел сражаться. И я убегала сражаться с ним. Мы ведь единое целое.

А сейчас идти в бальный зал не хотелось. Я чувствовала себя глупой в пышном голубом платье с серебристым кружевом, украшавшим подол, в длинных бледно-голубых перчатках, с белыми цветами, вплетенными в волосы. Этот внешний лоск был так чужд моей натуре, как солнечной погоде чужд снежный буран. Но я – Тиана Аттеус. Это ко многому обязывало. И если в обычный день мне многое сходило с рук, то сегодня я должна быть идеальной дейриной. Эдакой статуэткой на полочке.

– Ты прелестна, сестрица, – перехватил меня Эдгар.

Я изучала его темно-синий сюртук с золотыми пуговицами, очень напоминавший военный мундир, жилет бледнее тоном, черные штаны.

– Выглядишь как профессор. – Я оглянулась по сторонам и щелкнула брата по носу.

– Да ну тебя! – возмутился Эд. – Ника не видела?

– Может, он где-то прячется с книжкой?

Мы тихонько рассмеялись, Эд подал мне руку и повел в бальный зал. Вопреки прогнозам, младший брат нашелся. Он выбрал для костюма более светлые тона, приближенные к его любимому серому. Ники у нас вообще был в доме островком спокойствия. Если и оставалось в замке Аттеус что-то стабильным и неизменным, так это мой младший брат.

– Попался! – подкралась я к нему.

– Тиана, – поморщился Ник. – Красивое платье.

– Платье? А я разве нет?

И покружилась перед ним.

– А ты вредная.

Младший братишка улыбнулся и едва увернулся, чтобы не получить такой же обидный щелчок по носу, как и старший. Но мы тут же притихли, потому что появились папа с мамой. Когда я видела, как они танцуют вдвоем, в груди разрасталось что-то большое и нежное, как сахарная вата. Они будто не видели никого в этом зале: ни нас, ни гостей. Только друг друга. Я не понимала, как можно настолько любить кого-то. Как можно растворяться в своих чувствах. Наверное, поэтому и не торопилась замуж. Зачем? Если нет никого, на кого бы хотелось смотреть так, как мама смотрит на папу: в черном военном мундире, с первой сединой в темных волосах, но такого красивого.

– Выглядишь мечтательной, – заметил Эд. – Теряешь хватку.

– Ну тебя, – шикнула я на брата, а в следующем танце закружилась с ним. Свой первый танец всегда отдавала Эду, а потом уже можно было танцевать с кем угодно и сколько угодно. Тем более желающих хватало. Правда, папа их опередил.

– А со мной ты уже танцевать не хочешь? – спросил он с улыбкой.

– Конечно, хочу. – И тут же протянула ему руки. И стало спокойно-спокойно, будто все гости остались далеко.

– Ты прекрасна, – сказал отец. – И повезет тому, кого ты выберешь в мужья.

– О нет! Ему не повезет, – с уверенностью ответила я папе. – Он просто ошалеет от счастья.

– Глупышка.

Может быть, может быть. Потом потянулась череда кавалеров, пустые разговоры, обычная вежливость. Уже было около одиннадцати часов вечера, когда в зал спешно вошел управляющий замка и подозвал отца. Он протянул папе какой-то конверт. Отец пробежал глазами по строчкам – и нахмурился. Дурные вести?

Он вышел в центр зала, музыка стихла.

– Дэи и дейры, – обратился отец к собравшимся, – только что я получил известия из столицы. Враг у наших границ. На этот раз это не только люди, но и мертвые, потому что наш враг – некромант. Его величество Осмонд призывает нас на защиту родины.

Раздались сдавленные возгласы. Люди оглядывались, пытаясь осознать услышанное, а я пробралась к Эду и сжала его руку.

– Слышал? – спросила шепотом. – Некромант!

– Слышал, – угрюмо ответил брат.

Конечно, на этом праздник можно было считать завершенным. Гости разъезжались по домам. Я никак не могла дождаться, когда последний экипаж скроется за воротами, но все рано или поздно случается. Случилось и это.

– Жду вас в кабинете, – сказал отец, шагая обратно в замок.

Я побежала в свою комнату, чтобы служанки помогли переодеться, и поспешила к отцу. С Эдом мы столкнулись у самых дверей. И снова Ник нас опередил. Вот проныра! Родители уже были здесь. Я слышала их тихие голоса.

– Это безумие какое-то, – говорила мама. – Зачем Илверту нападать на Изельгард? А от Ника никаких вестей?

– Сама знаешь, что никаких. И я понятия не имею, как это могло получиться. Постараюсь узнать.

– Боги, Эри, ладно живые люди, но мертвые? Кем надо быть, чтобы потревожить их покой?

– Видимо, мы слишком давно не видели Ила, Эмми. Что-то случилось. Надо узнать, что именно.

Эд постучал в двери, и мы вошли в кабинет отца. Папа хмурился. Он сидел за столом, и перед ним лежало злосчастное письмо.

– Присаживайтесь, – сказал он. Мама осталась стоять у окна. – Слушайте меня, дети. Эдгар, Осмонд призывает тебя на поле боя. Утром ты отправишься в столицу. Ник, пока остаешься здесь. Я же организую оборону замка – никто не знает, куда ударит враг – и поеду… выяснить некоторые обстоятельства.

– Я поеду с Эдом, – тут же заявила отцу.

– Нет, Тиана. Об этом не может быть и речи.

Его лицо тут же посуровело.

– Но почему? – Вскочив, оперлась руками на его стол. – Я боевой маг, я всю жизнь училась сражаться и могу драться наравне с мужчинами. Ты знаешь сам.

– Война – не женское дело, Тиа, – угрюмо отвечал папа. – Ты будешь нужнее здесь, рядом с матерью и братом. Хватит того, что воевать будет Эд и, скорее всего, я сам.

– Папа!

– Я сказал нет!

И отец хлопнул по столу раскрытой ладонью. Это означало высшую степень раздражения.

– Эд, мы с матерью поможем тебе собраться, – уже спокойнее сказал он. – Тиа, марш к себе. Ники, нам с тобой надо кое-что обсудить.