Как и всякое основательное научное исследование, книга построена по понятной схеме: определение понятия, его истоки, причины возникновения, принципы, последствия.
Первое, что делает автор - это определяет основные положения дендизма.
холодная любезность и иронические выпады, принцип невозмутимости «ничему не удивляться», искусство опровергать ожидания и мгновенно производить впечатление, дозированный эпатаж, неторопливость как стиль прогулки, танца и одевания.
Наконец, нельзя забыть о дендистской телесности: безупречная гигиена, выхоленность, спортивность (что не
распространяется только на изнеженных эстетов), привычная элегантность движений на светских раутах, искусство танцев и верховой езды.
Соответственно, в трактовке автора можно быть "одетым как денди", но при этом не быть денди; денди - это не только ткань костюма и покрой, но и человек, в этот костюм одетый. Другой вопрос, что денди, выходит, не делится на форму и содержание; именно в их единстве понятие и заключено.
Второе - предлагает несколько значений слова "денди" (в том числе - эволюцию восприятия и коннотаций) и несколько версий его происхождения (не останавливаясь, впрочем, ни на одной как единственно верной или хотя бы близкой автору).
Далее идет рассказ о различных аспектах дендизма: от предтеч (им Вайнштейн видит Алквиада) и прообразов ("инкройябли" времен Конвента) до первых собственно денди, причем не только британских - но и французских, о которых мы традиционно знаем куда меньше.
Различные вопросы, связанные с дендизмом и его дальнейшим развитием - от женщин-денди (пусть Бодлер и говорит, что "денди - не женщина", Вайнштейн находит удачные примеры кроссдрессинга) до литературных героев (тут, конечно, на первом плане - Берти Вустер); от конкретных фасонов (Браммелл и его шесть часов на поиски идеального узла на галстуке) до общего влияния принципов дендизма на мужскую моду XX и XXI веков.
В чем можно быть с автором не согласным? К примеру, в самоопределении людей, ставших героями ее книги, в первую очередь как денди, и уже во вторую (третью, четвертую и тэдэ) как личностей. В главе о последних годах жизни Бо Браммела она приводит силлогизм, согласно которому, по ее мнению, размышлял герой:
Я = денди.
Этот человек явно не дендистского круга.
Значит, это не мой знакомый, а Сефтона.
Анадогичный силлогизм, якобы воспроизводящий рассуждения Браммела, воспроизводится ей в ситуации, когда Браммелл разливает кофе и обвиняет в этом сидящую рядом даму.
Ни одно утверждение в ее книге не приводит читателя к выводу, что Браммелл идентифицировал себя как денди в первую очередь и как собственно человека Джорджа Браммелла во вторую; соответственно, ее силлогизм мог бы выглядеть как "Я - Браммелл, моя прежняя репутация не позволяла бы мне общаться с этим человеком, следовательно.....". Но, конечно, предложенное мной рассуждение просто нельзя было бы привести в ее книге - и вот так исследователь в авторе уступает место запасливому хомяку, который несет в норку все, что может пригодиться, а что не влезает - то все равно обкусывает до подходящих размеров и проносит. Точно также в переводе цитаты Браммелла о том, что видно, он не очень хорошо одет, раз его заметили, в переводе автора "notice" (то есть сам факт, что Браммелл был замечен) превращается в "похвалу", что, по сути, синонимами не является - но, конечно, куда как показательнее звучит....
Вторая претензия - в том, что автор иногда будто бы забывает, что этот эпизод уже был рассказан несколькими страницами ранее, и повторяет его. Тот же эпизод с фраком герцога Бедфордского ("и это вы называете фраком?") встречается минимум трижды, при этом дважды он подробно пересказан. Тут два объяснения - либо автор забыла, что уже рассказывала этот эпизод (но на что тогда редактор?), либо он настолько важен, что нужно его повторять, чтобы не забыл читатель - но интервал в дюжину-другую страниц явно слишком мал, чтобы подозревать читателя в забывчивости.
Третья претензия уже совсем мелкая, но не могу молчать: возможно, это проблема русского языка, который не приспособлен для идеальной передачи названий модных вещей и фасонов, но слово "сапожки" в описании мужской обуви как-то режет глаз, особенно, когда "сапожки" выглядят следующим образом:
Это уже целые сапоги, нес-па?
Но при всех мелочных придирках нельзя не отметить не только монументальность труда, но и то, как блестяще книга написана - когда берешь в руки увесистый том, а очнуться получается только после того, как перевернул последнюю страницу последней главы.