© Ольга Триллинг, 2024

© Виктория Ватолина, иллюстрации, 2024

© Настя Калеткина, фотография, 2024

© Издательство бестселлеров АЛЬТЕР ЭГО БУК, 2024

© ООО Альтер Эго Фильм, правообладатель, 2022–2024

* * *

Отзывы:

У этой истории ни одного равнодушного! И женщины, и мужчины читают залпом, на одном дыхании. Только такие к нам поступают отзывы от читателей. И это не случайно – автор Ольга Триллинг – клинический психолог, с глубокими знаниями человеческой психики, ее проявлений и реакций. История, рассказанная в романе "Кира" – настоящая, живая и очень актуальная в наши дни. Вот только один из отзывов:

«Если ни о чём не думать, а только чувствовать, то можно, наверно, жить счастливо». Вчера вечером перевернула последнюю страницу «Киры». У меня нет слов. Это одно из самых «взрослых», эмоционально-чувственных, сильнейших по накалу эмоций произведений, которые я прочитала за последнее время.

Не знаю почему, но такую колоссальную эмпатию, сострадание и сочувствие испытываешь к героям. И огромный спектр эмоций. Впервые так, за долгое время…

«После прочтения хочется молчать, переосмысливать, чувствовать… анализировать свою жизнь, поступки, слова, которые ты уже сказал, или ещё нет, а может просто не успел. Хочется тишины. Внешней и внутренней. Хочется остановиться, запечатлеть эти эмоции в памяти, возвращаться к ним, вновь переживать.

В душе раздрай и опустошенность. Как обухом по голове, как ледяной, отрезвляющийся душ. На фоне репрессий, ссылок и лагерей любимый Петербург с ажурными мостами, разухабистая Москва, величественный Байкал, холодная Сибирь. Иллюстрации, кажущиеся на первый взгляд простыми, без изысков, идеально вписываются в историю – они не отвлекают внимание, но дополняют книгу, внося финальный штрих, собирая впечатления воедино.

Реальные события, воплотившиеся в романе, ждали своего часа 50 лет совершенно не зря.

Одна из лучших книг! В топ года!»

Роль главной героини для обложки книги "Кира" исполнила знаменитая российская актриса Алена Константинова. Прочитав рукопись, была под сильнейшим впечатлением. «Редкая роль», – сказала она.

Слово автора

Я просто не могла позволить этой истории быть рассказанной раньше… ухода прототипов. Таковой была их тихая просьба. Настолько громким был их страх. Все, что они хотели – жить. Все, что могли – любить. Все, что им позволили – исчезнуть…

Всю жизнь я живу с этой историей, бережно храня ее в своем сердце. Часто пересказываю друзьям…

Я уже была в Германии, когда перенесла ее, наконец, на бумагу, потом перевела на немецкий язык. Несколько издательств заинтересовались готовым манускриптом, но их волновал прежде всего политический акцент. Для меня же это живая история реальных людей. Без передергиваний и трактовок. И потому я твердо для себя решила, что если и быть ей опубликованной, то только в России.

Благодарю издательство «Альтер Эго Бук» за то, что наши взгляды совпадают! Я очень рада, что история «Киры», ее близких, друзей и врагов не канет в Лету, а продолжит жить на страницах книги. Потому что все они были, дышали, любили, даже когда было страшно. И казалось, мир сошел с ума. Ты вдруг понимаешь: страшно любить, но не любить – еще страшнее.

Ваша Ольга Триллинг

Благодарю Марию Петерс за веру в меня и поддержку при написании этой книги.

Пролог

Поезд мчался прочь от Москвы в темноту ночи. Редкие полустанки неожиданно вспыхивали огнем одиноко светящихся окон и летящей кометой коротко прочерчивали по вагонам яркую линию, на мгновение освещая купе с мирно спящими людьми.

Кира лежала на верхней полке, уткнувшись лицом в подушку. Она не могла плакать, уже больше не могла. Воспоминания терзали душу. Понимая безысходность своего положения, Кира, как и многие другие люди в тяжкие минуты жизни, думала: «Почему, почему это случилось со мной? Почему?»

И, не находя ответа, старалась успокоить себя надеждой на какое-то чудо, которое неожиданно изменит все к лучшему.

Под ней на нижней полке возилась малышка лет четырех, которая ехала со своей бабушкой куда-то на Дальний Восток. Бабушка была немногословной, недоверчиво поглядывала на Киру, пресекая всякие попытки веселой и общительной внучки рассказать попутчице что-либо о себе.

– Бабуля, а, бабуль. А у меня есть ангел?

– Да-да, есть.

– И он меня бережет?

– Обязательно. Он оберегает тебя от всякой напасти.

– А у других людей, у них тоже есть ангелы?

– Да, у всех крещеных есть свой ангел-хранитель.

– А куда деваются ангелы, когда с людьми беда случается? – вдруг после паузы неожиданно спросила девочка. – Куда мамин ангел девался?

Бабушка поперхнулась и сердито заскрипела охрипшим голосом:

– А ну-ка спи давай, девка, лишних вопросов не задавай!

Кира приподняла голову, нежно посмотрела сверху на взлохмаченную головку малышки.

«А, правда, куда же вы делись, ангелы, защитники наши?» – горько подумала она.

Часть первая. Ленинград

Глава 1. Артём

Веселья не получилось.

Выпускники Ленинградского архитектурного института собрались, чтобы дружно отметить вчерашнюю защиту дипломов и окончание учебы.

Собрались возбужденные, еще не успокоившиеся после всех поздравлений, напутственных слов и митинга, на котором выступал товарищ Киров, зачитывая послание Правительства. Подумать только, Иосиф Виссарионович Сталин лично подписал обращение к молодым архитекторам! Люди в зале полтора часа дружно аплодировали, преисполненные чувством особой гордости: ведь сам вождь всего мирового пролетариата обращался к ним. Он знал о них, он помнил и надеялся на их особый вклад в дело строительства коммунизма, в создание новой социалистической архитектуры.

Рим и Кира Грановские стояли во втором ряду. Прямо перед ними на сцене была установлена трибуна а за ней – такой близкий всем ленинградцам товарищ Киров. Он тоже аплодировал и время от времени поднимал руки, призывая погасить овации, чем вызывал еще больший восторг молодых специалистов, и они бешено били в уже опухшие ладони. Весельчак и острослов Артём Лада, любимец всего курса, стоя рядом с Кирой, весело прокричал: «Бей сильнее, бей в ладоши! Будешь всем всегда хороший!»

Кира улыбнулась и тут же испуганно оглянулась по сторонам, не слышал ли кто-либо еще. Но глаза окружающих были прикованы к президиуму, где находилось все городское правительство во главе с товарищем Кировым. Она повернулась к Артёму и укоризненно посмотрела на него. У Артёма глаза веселые, отчаянные с этакими бесовскими искорками, характерными для натур незаурядных и с юмором. Да, он был таким, не похожим на других. По-особому чувствуя природу, сочинял проникновенные стихи. А его натюрморты, написанные акварелью, были будто пронизаны солнечным светом. Артём удивлял окружающих неожиданными гранями таланта художника, поэта, архитектора. Вот только дипломата из него не получалось. Прямой, не терпящий ни в чем фальши, он ходил по острию лезвия со своими летящими во все стороны остротами и афоризмами. Артёма любили, за Артёма боялись. Вот и сейчас Кира не могла успокоиться. Его шутливая выходка не была безобидной, она могла дорого обойтись ему.

Кира вспомнила слова Артёма, когда всех пригласили на открытие нового памятника товарищу Сталину: «Пойдем смотреть еще одно восхождение солнца».

Он скептически относился ко всей политической патетике, связанной с именами революционеров и вождей. В компании людей, которым он доверял, Артём говорил: «Самое страшное – это появление идолов в политике, это всегда дорого обходилось человечеству».

Вот этого Артёма с нетерпением ждали собравшиеся в большой комнате Рима. Имея обыкновение опаздывать, Артём не позволял себе приходить позже чем на пятнадцать минут. Сейчас его ждали уже больше часа…

Рим перебирал струны гитары, и, наконец, не выдержав, сказал:

– Пойду звонить. Я бы еще подождал, но накрытый стол больше ждать не может…

Друзья, оживленно обменивавшиеся планами на будущее, засмеялись.

Рим жил в обычной ленинградской коммунальной квартире, заселенной пятью различными семьями, каждая из которых занимала одну из комнат. До революции квартира принадлежала зубному врачу, успешно практиковавшему здесь. После отмены частной собственности квартира была экспроприирована, в нее заселили служащих советских учреждений. Рим получил комнату, потому что работал в то время грузчиком в порту.

И так жили самые разные люди (надо признаться, что и сейчас некоторые живут в таких перенаселенных коммуналках), плечом к плечу, ощущая новую для всех социалистическую общность.

Телефон находился в длинном коридоре, по стенам которого висели велосипеды, тазы и корыта вперемешку, словно в магазине подержанных вещей. По коридору бегали дети, сновали женщины из кухни в свои комнаты и обратно, оставляя после себя аппетитный шлейф кухонных запахов.

Рим набрал номер, долго ждал, наконец, трубку подняли.

– Алло, здравствуйте. Я бы хотел поговорить с Артёмом.

В трубке повисло долгое молчание.

– Вы меня слышите? Алло! – проговорил Рим.

– Да, – ответил сдавленный женский голос. – Артёма увели сегодня утром. Артёмушку моего… – женщина заплакала.

– Как, почему? – машинально пролепетал Рим.

– Никто никогда не знает, почему…

– Я сейчас приеду. Вы меня узнали? Это я, Рим.

Мать Артёма вдруг заволновалась:

– Нет, нет. Ни в коем случае. Только не сегодня.

Позже. Позвоните через два-три дня.

Рим медлил возвращаться в комнату. Положив трубку, он потер лоб, как будто это могло помочь осмыслить сказанное мамой Артёма.

Что же это?! Дня три тому назад по двору металась женщина из соседнего дома и кричала, просто жутко кричала. Можно было только разобрать: «…меня и детишек моих тоже. Тоже забирайте. Всех, всех нас тоже…»

Дверь комнаты резко распахнулась. Кира вопросительно посмотрела на Рима:

– Ну что он, едет уже?

Рим взял Киру за плечи, прижал ее к себе.

– Кира…

– Что-то случилось? – спросила Кира. Но она уже все поняла.

В комнате стояла тишина.

– Ребята, – сказал Рим. – Ребята… Артёма сегодня утром арестовали.

За спинами стоявших группой товарищей, положив голову на стол, заплакала «прекрасная Елена».

Все знали, что с первого курса эта девушка с дивными зелеными глазами была влюблена в Артёма. Елена на курсе слыла красавицей. Высокая, тонкая с пышной копной рыжих волос она действительно была неотразима. Особую женскую прелесть источала ее пластичная эмоциональность.

Как-то сразу же определился ее талант портретистки. Сделав однажды набросок профиля Киры, она заставила восторженно ахнуть весь курс. Набросав эскиз сангиной несколькими штрихами, она сумела передать самые характерные черты своей подруги.

– Ты лирик, – сказал ей тогда Артём, – это восхитительно – то, что ты набросала. От этого клочка бумаги исходит тепло. Она у тебя живая!

Кто бы мог представить тогда, что эти слова значили для Елены. Она излучала счастье. Внимание Артёма окрылило ее. Он же, оказывая знаки внимания сокурснице, оставался только добрым товарищем, и прекрасная Елена, отчаявшись добиться ответного чувства, с головой ушла в учебу.

Она занималась словно одержимая, неожиданно найдя для себя интересную, как считала сама, тему. Елена решила писать «Галерею Героев». «Подавление мятежа белогвардейцев в городе военных моряков» выделило целую группу героев-комиссаров. Вот их-то портреты и писала Елена. Такое патриотическое рвение молодой студентки было отмечено выставкой ее работ, которая прошла успешно. Артём тоже посетил выставку. Он долго ходил молча по залу, около некоторых портретов останавливался ненадолго и как-то постепенно мрачнел.

– Ну что, Артём? Скажи, что ты думаешь, – спрашивала встревоженно Елена. – Я не знаю, удалось ли мне передать в этих лицах силу их характера? Мне кажется, какой-то свет излучают эти лица. Просто невозможно не восхищаться ими!

Артём внимательно посмотрел на Елену, разгоряченную коротким монологом.

– Особый свет, говоришь? Что-то вроде искры божьей?

– Ах, Артём. Какая тут божья искра? Я же не апостолов писала, – возмутилась Елена.

– Да, конечно. Какие уж тут апостолы? Тут, пожалуй, больше дух демона…

– Не пойму тебя, Артём. Что ты имеешь ввиду?

А, собственно, почему бы и нет? Демон восстал против Бога. Он поистине дух мятежный, и мне это больше по сердцу, чем боговы постулаты: «не возжелай», «не противься»…

– …не убий! – добавил Артём.

– Да, «не убий» – это тоже одна из заповедей.

– О чем спор? – прервал их разговор незаметно подошедший к ним Яков Телегин. – О боге?!

Елена вскинула голову и довольно резко ответила:

– Все больше о дьяволе! – и стремительно ушла.

– Чего это она, а? – спросил Яша, заглядывая в лицо Артёма.

– Ничего особенного, просто дебатировали.

– Ты бы поменьше философствовал, – посоветовал всегда холодно улыбающийся Яков.

Он был вездесущ, этот Яков. Всегда появлялся неожиданно в самый разгар спора. Его опасались и между собой звали Ухом.

По каким-то только студентам известным каналам открылось, что брат Уха занимал высокий пост в системе НКВД. Сам Яков об этом никогда не говорил.