Не каждый путь становления лёгок, но каждый шаг в нём стоит того, чтобы идти дальше.

Предупреждение

Сюжет и персонажи вымышлены. Любое сходство с реальными событиями случайно.

В данной книге присутствуют неприятные сцены, включающие в себя попытку суицида, употребление алкоголя и курение.

Все описанные ситуации являются выдуманными и представлены исключительно в художественных целях. Читатель должен осознать возможные последствия подобного поведения и принимать собственные решения на основе здравого смысла и здорового образа жизни.

В этой книге поднимаются сложные темы, которые могут вызывать неприятные эмоции у некоторых читателей. Если вам требуется помощь или поддержка, пожалуйста, обратитесь к профессионалам. Автор рекомендует воздержаться от данного произведения слабонервным людям и беременным женщинам.

Автор не несет ответственности за любой негативный эмоциональный или психологический эффект, который может возникнуть у читателя в результате чтения данной книги.

1 НЕВИДИМЫЕ КАМНИ

Я расскажу свою дурацкую историю. Меня уничтожили не рак, не война и не насилие. Как и сотни детей на планете, меня убила школьная травля. Концовка застанет тебя в душном автобусе, очереди к врачу, или на боковушке плацкарта. Взгляни на людей вокруг, может кто-то из них – я?

Теплый сентябрь 1996. Мне 11 лет.

 Получается, всё началось с дырявого полосатого носка. Учитель поручила мне полить цветы в классе, пока Оборин с Машей С. драили пол. Мы, девочки, дежурили по расписанию, а двое мальчишек остались отбывать наказание за отвратительное поведение на уроке истории. Сегодня повезло – не заставили отковыривать засохшие жвачки под партами, оттирать черные полосы со стен и линолеума. Я мигом скинула обувь, забралась на стул, потянулась с кружкой воды к раскидистому хлорофитуму на шкафу. На верхней полке пылилось множество бумажных шариков, мальчики постоянно плевались такими из самодельных трубок. Я заметила надпись на смятом ватмане. «Математика ум в порядок приводит» В прошлом году кто–то добавил «не» перед словом «приводит», и Нина Алексеевна сняла плакат со стены.

– Оль, у тебя дырка! – добродушно рассмеялась Маша С., приступая к отмыванию изрядно заляпанной дверцы шкафа. Я посмотрела на свои ноги – большой палец забавно торчал из носка. Оборин мельком взглянул на нас, продолжая возить грязной шваброй по полу, он очень хотел быстрее закончить и рвануть на футбольное поле. Его друг ещё полчаса назад легко отделался – поднял стулья на парты, и теперь гонял мяч за окном. Нина Алексеевна оторвалась от проверки тетрадей:

– Козлова, как бомжиха, ей-богу. Разве сложно носки нормальные найти?

 Оборин моментально согнулся от хохота и даже выронил швабру.

– Точно бомжиха! – заорал он. – Нищета!

 Я вспомнила, как проспала сегодня, схватила что попало из ящика, побежала на уроки.

Все равно под кедами не видно.

 Я поникла, ощутила, как приливает жар к щекам и ушам, в животе неприятно закрутило.

– Меньше разговоров, больше дела! – Нина Алексеевна застучала метровой железной линейкой по столу, но Оборин не останавливался, его дикий смех напоминал лай злобной цепной собаки. На следующий день про дырявый носок знал весь класс.

Дождливый апрель 1997. Мне 11 лет.

 Я закрывала руками лицо, мокрое от слез и липкое от соплей. Вокруг смеялись, кричали, топали, барабанили по партам. Я считала секунды до звонка, когда в класс зайдет учитель, и они заткнутся хотя бы до следующей перемены. Место за партой превратилось в мою личную тесную клетку. Я словно приросла к стулу, боялась поднять глаза, ловила каждое обидное слово, мысленно сжимаясь до мизерных размеров. Казалось, что лица великих математиков с портретов над доской застыли в молчаливой усмешке, стены медленно сдвигались и давили. Голоса одноклассников звучали будто не с соседних парт, а внутри головы. Вопли, оскалы, веселье. И без того полудохлого кролика кинули на растерзание гиенам – посмотреть, как быстро стая покончит с беспомощным зверьком. Мир сузился до размеров классной комнаты, воздуха не хватало. Локти больно упирались в парту, всем телом я ощущала летящие отовсюду невидимые камни. Маленькие, средние, огромные, оставляющие незримые синяки и царапины. Самые тяжёлые прилетали от Оборина, Соболевой и Жеребцова. Хулиган Оборин умел вмиг завести толпу, превращал издевательства в цирковое представление, сильно отставал в учёбе, но класс всегда дружно смеялся над его злыми шутками.

 Соболева обращалась ко мне редко, лишь иногда высказывалась.

Что с нее взять – нищета.

Смотрите, какая у Козловой стрёмная обувь!

 Соболева меняла дорогие наряды каждый день, в школу приезжала с братом на красной машине, постоянно приносила импортные конфеты и жвачку. Несмотря на плохие оценки, её фамилия не упоминалась на родительских собраниях. Мне хватало одного взгляда, чтобы ощутить насколько сильно она меня презирает.

 С Жеребцовым мы крепко дружили в начальных классах. Он подкидывал записки с сердечками в пенал и провожал до дома, мне нравилось, как подскакивали на его голове русые кудряшки при быстрой ходьбе или беге. Закончилась первые три класса – счастливое время, когда учительница приводила в пример мои идеальные диктанты, хвалила перед всеми в залитом солнцем кабинете, объявляла лучшей ученицей каждый май. Я улыбалась почти полностью коренным рядом зубов, вприпрыжку летела домой, размахивая тетрадью, где красовались пятерки с плюсами.

 Соболева уже тогда невзлюбила меня.

Мама сама на базу ездила за шторами, чтобы в классе было красиво.

И зеркало в гардероб тоже мы покупали, а хорошие оценки у Козловой.

Она на день рождения даже конфеты не шоколадные приносит!

 Тогда я еще не успела сломаться, мне было абсолютно всё равно, кто принёс шторы и зеркало в школу, камни Соболевой не ранили и даже не задевали.

 В 1995 классным руководителем стала математичка Нина Алексеевна. Вместо сплошных пятёрок и редких четверок, в дневнике всё больше краснели двойки и даже колы, а Жеребцов с любовных писем незаметно перешёл на смачные плевки. В его взгляде больше не читалась наивность, как в начальной школе. Раньше он дёргал меня за косичку и срывал шапку, мы вместе заливались смехом в шумном гардеробе на первом этаже, бегали по лестнице под ругань дежурных. Я дружила с беззаботным ребёнком-третьеклашкой, а начиная с 1996 года, боялась смотреть в глаза этому человеку. Теперь смешно было только ему.

С каждым днём всё сложнее было заставить себя идти на уроки, в то время как для остальных травля стала любимым ежедневным занятием. Даже толстый рыжий Гуренко, которого обидно дразнили «Жиренко», громко хохотал, сидя за последней партой, пока не умер во сне незадолго до окончания десятого класса.

 Раздался долгожданный звонок. Вошла Нина Алексеевна:

– Козлова опять в слезах? Хватит нам кабинет заливать.

 Со скрипом мела по доске смешались усмешки и шепот за спиной. В какой момент из детсадовских мальчиков-зайчиков и девочек–снежинок они превратились в неведомых тварей? Одноклассники часто обсуждали мою немодную поношенную одежду, торчащие волосы, огромный нос картошкой, на котором постоянно соскакивали прыщи. Носить в школу в шестом классе было почти нечего – пара вязаных кофт, джинсы, капроновые колготки, и уродливая юбка до колен. Остальные вещи совсем не годились – с дырами, вытянутые, выцветшие, готовые к роли половой тряпки.

 А может дело в нелепой фамилии? Козлова. Оля Козлова. Действительно смешно, правда? Коза, Козлина, Козлище.

У козы кривые ноги.

Коза страшная.

Коза опять ноет.

У козлины стрёмная причёска.

 Волосы постоянно путались и не хотели лежать нормально. Слишком густые и непослушные, чтобы сохранять нормальный вид в течение дня. Даже если с утра прийти в школу с чистой и прибранной головой, к концу второго урока они уже свисали паклями, предательски торчали на макушке, лезли в глаза. Иногда удавалось быстро расчесаться в туалете, но обычно там толпились одноклассницы и девчонки из параллельных классов, поэтому я часто ходила с растрёпанной головой.

***

 Урок тянулся бесконечно долго. Аромат духов Соболевой витал по кабинету цветочным шлейфом, за окном визгливо лаяла собака, по стенам скользили размытые тени. Классный руководитель, между собой ее называли просто Нинка, склонилась над журналом. Она водила огрызком карандаша по списку учеников, выбирая, кто пойдет решать уравнение.

– К доске идет…

 Ещё в пятом классе я совсем перестала понимать математику. Радовалась каждой, чудом полученной тройке.

Нинка вытерла пот со лба носовым платком в клеточку. Её дряблые красные щеки обвисли, громадные очки сползли с носа, готовые упасть. Наверно она испытывала приятное ощущение власти, держа класс в молчаливом напряжении. Я сосредоточилась на завитушках и косичках в конце тетради. Раз за разом старательно обводила, рисовала новые, опять обводила. В предметных тетрадях, учебниках, блокнотах, школьном и личном дневнике. Они напоминали ветви сказочных деревьев. Иногда я добавляла цветы. Но обычно везде красовалось множество завитушек и косичек, причудливо переплетённых между собой. Каждый раз, сама того не замечая, я заполняла свободные места на бумаге, пока учительница объясняла новую тему.

– Козлова!

 Она довольно часто меня вызывала, я чувствовала, что ей нравилась моя полная растерянность. Под тихие ядовитые смешки я медленно вышла к доске. Оборин полушепотом, но так, чтобы все услышали, заявил:

– Козлина давай! Удиви нас!

 Нинка попросила класс угомониться – «дать человеку спокойно подумать», и добавила:

– Хотя вряд ли это поможет, – чем вызвала мощный шквал всеобщего смеха.

– Всё, успокоились, – она поправила очки указательным пальцем, взглянула на меня исподлобья. Поджав губы, отвернулась к окну.

Некоторое время я просто стояла лицом к доске, спиной к классу, сжимая в руке бесполезный кусок мела, отчаянно поправляла кофту, пытаясь натянуть ее как можно ниже, рассматривала огромный транспортир, закреплённый на стене, затем повернулась к одноклассникам, стыдливо опустила голову и ждала, пока учительница огласит приговор.

 В прошлом году Нинка оставила меня после уроков для серьёзного разговора. Я тогда беспомощно мяла в руках серую вязаную шапку, а она неторопливо заполняла журнал.

Козлова, в шестом классе тебе придётся туго.

Я, конечно, могу с тобой позаниматься. Естественно, не бесплатно. Поговори с родителями.

 Пока я позорилась у доски, Нина Алексеевна безучастно смотрела вдаль. Наконец она оторвалась от вида за окном и вздохнула:

– Решить уравнение, значит найти все его корни, или убедиться, что корней нет, а не застыть столбом с мелом в руках. Садись, Козлова, два.

 Следующим к доске направился отличник Коротков, прекрасно справился с заданием и получил заслуженную пятерку. С первого ряда до меня долетел его оживлённый шёпот соседу по парте:

– Мутное уравнение, думал не смогу решить. Нинка толком даже не объясняла эту тему. Я просто сам чуть вперёд залез, там сложно, но интересно очень. Надо будет получше разобраться.

 Дома я сразу позвонила деду. Сказала, что хочу приехать на утренней выходной электричке в гости. Выпросить свежее яблочное варенье из погреба, погреться у печки, ещё раз посмотреть на пистолет, который он показывал мне в прошлом году. Дед расставлял несколько стеклянных бутылок в поле. Я научилась стрелять, но каждый раз промахивалась.

***

В классе я нормально общалась лишь с четырьмя девочками. Они не вступались за меня, но и не обижали. Ира К. жила с мамой, тремя сестрами и старой бабушкой. Я однажды слышала, как Нинка говорила про нее завучу – «зачем так много детей, когда денег нет, чем там мать думает» Отец Лены Д. постоянно пил водку, а по выходным избивал мать, в семье у Маши С. не было ни отца, ни денег. Ещё одна отличалась дерзким характером и чрезмерной худобой. С ней мы дружили и за стенами школы. Ксюша нервничала по любому поводу и ненавидела свою фамилию – Пикарь. Ксюшу Пикарь одноклассники иногда обзывали "Пекарь". Она бесилась, посылала обидчиков в жопу, носила розовый свитер с оленями, собирала жидкие волосы в хвостик. В отличие от меня, Ксюша редко плакала, только постоянно психовала и кидалась вещами. А еще она написала записку, которую я хранила долгие годы.

Мне нравится дружить с тобой, но заступаться не буду – тоже заклюют. Прости.

Иногда мы ходили друг к другу в гости, устраивали родителям домашние представления – танцы, сценки, песни, фокусы. В мае мы приготовили танец, во время припева песни планировалось неистово крутить головой, чтобы туго заплетённая косичка взлетала как можно выше.

Зной моей мечты, стон твоей любви,

Трепет твоей души и мне не веришь ты.

Зной моей мечты, стон твоей любви,

Трепет твоей души и мне не веришь ты.

 В четверг сразу после уроков мы помчались к Ксюше в гости. День стоял идеально весенний – ослепительный теплый свет наполнял всё вокруг. Мы скинули шапки. Воздух ещё не совсем прогрелся, но нам было всё равно. Чуть ощутимый ветер и солнце – дополнительный глоток свободы перед выходными. Я любовалась бликующими окнами пятиэтажек, некоторые из них были распахнуты, оттуда вырывалась музыка.

Кукла Маша, кукла Даша,

Просто дети стали старше.

 Мы громко подпевали, размахивая в такт пакетами со сменкой, у Ксюшиного пакета не выдержала и оторвалась ручка, она понесла вещи, смешно зажав их подмышкой.

 Голубое, с одним маленьким облаком, небо, казалось особенно чистым и бесконечным. Менялись дома, а с ними окна, песни, мотивы.

Длится ваш беззаботный случайный роман

Уже целых семнадцать недель

Длится ваш беззаботный случайный роман

Уже целых семнадцать недель…

 Выступление удалось, даже хмурый Ксюшин отец не ворчал, только жевал уголком рта свежую сигарету и аплодировал. Мама не хотела отпускать нас без чая с овсяным печеньем, за минуту накрыла стол, достала поднос с замороженными пельменями из холодильника. Мы торопились показать номер моим родителям, поэтому на чай не остались. Взявшись за руки, отправились в сторону моего дома, по пути хохотали так сильно, что приходилось останавливаться. Слезы рекой текли из глаз, в животе всё сжималось. Мы были на грани того, чтобы обмочить джинсы от смеха, но продолжали идти, пытаясь успокоиться. Причин для веселья находилось много: встречные симпатичные парни, странные прохожие, внезапно всплывшие в памяти смешные моменты.

 Мама обещала отпроситься с работы пораньше, посмотреть наше выступление, папа ещё в понедельник отменил поход в гараж. Мы вышли из лифта, я нажала кнопку звонка. Он защебетал в квартире, а в нос ударил запах, возвращающий в реальность из любых мечтаний.

– Совсем забыла, они ушли по делам!

 Я побежала вниз по лестнице.

– Пойдем быстрей, все равно никого нет дома, провожу до гаражей.

– Точно нет? – Ксюша ещё стояла у двери, рассматривая надписи и рисунки на стене.

Аня+Саша=любов

Аня из 14кв д у р а

– Точно! – я кипела внутри, лихорадочно тыкая кнопку вызова лифта – Приехал, пошли.

 Ксюша спустилась, зашла вслед за мной в кабину.

– Зачем ты ниже вызвала? Он никуда не уезжал с девятого.

– Так надо.

 Я вдавила наполовину сожженную кнопку с единицей, лифт шумно захлопнулся, сомкнув половинки сердца, нарисованного на дверях, загудел, поехал вниз.