Пролог

Солнце уже скрылось за вершинами деревьев, и на долину надвигались сумерки. Карета, запряженная четверкой лошадей, в сопровождении десяти всадников не торопясь ехала по дороге. В ней находились двое. Молодая девушка лет двадцати с черными как смоль волосами, искусно заплетенными и уложенными вокруг головы, и привлекательными карими глазами. Ее лицо было очень выразительным, немного бледным, но, глядя на него, можно сразу сказать, что она аристократка. Дорогую, вышитую золотой нитью одежду она носила привычно и к богатому убранству кареты относилась равнодушно. Все ее внимание было приковано к мужчине, который находился рядом с ней. Ее спутник явно старше, лет тридцати – тридцати пяти, мощного телосложения, выше нее ростом, с длинными, собранными в низкий хвост волнистыми каштановыми волосами. Особое внимание привлекали его синие глаза, обрамленные густыми черными ресницами, четко очерченные скулы и тяжеловатый подбородок с ямочкой. Весь его облик говорил о том, что он человек, который привык повелевать. Но в данный момент его лицо выражало тревогу, и он о чем-то недовольно рассуждал:

– Лада, солнышко мое, ты плохо на меня влияешь. Я зря поддался на твои уговоры, все-таки нужно было заночевать на постоялом дворе и не ехать через лес в сумерках. Ты и наш еще не рожденный малыш это самое дорогое, что есть у меня. С самого детства родители готовили меня к тому, что мой брак будет договорным, а значит, приличным с виду и до зубовного скрежета скучным, наполненным придирками, истериками, требованиями. Однако я до сих пор боюсь проснуться и не найти тебя.

Он протянул руки и аккуратно посадил ее к себе на колени, приобнимая свою ненаглядную любимую жену, а свободную ладонь тихонько положил на уже довольно заметный животик, скрытый под многочисленными складками платья.

Девушка прижалась к его груди и, поглаживая по голове, сказала:

– Мне нравится, как ты сокращаешь мое имя. У тебя так ласково это получается. Прости, что настояла на своем, просто мы уже неделю в пути и довольно близко к столице. Не хочется опять ночевать на постоялом дворе. Совсем скоро мы будем во дворце, и я увижу отца и сестер. Ты знаешь, я никогда не думала, что из нас троих я, младшая, первая выйду замуж и буду так счастлива! Ведь, начиная с десяти лет, как только проснулся мой дар некромантии, это сразу стало считаться позором для королевской семьи, и меня отослали в летнюю резиденцию, приставили учителей, и пока к шестнадцати годам я не научилась скрывать свой дар и управлять им, мне не разрешали появляться в столице. А теперь я – счастливая, замужняя, беременная дама – еду на свадьбу своей старшей сестры.

– И все-таки я считаю, что нам не стоило рисковать и ехать поздней осенью, пересекая полстраны. Но ты, душа моя, из меня веревки вьешь. Все, кто знал меня раньше, не поверит, что мной командует жена.

– Я больше не буду капризничать, правда-правда…

– Да, а я как будто верю, – притворно нахмурился муж. – Я до сих пор не пойму, почему ты меня выбрала, ведь могла выйти замуж за принца и стать королевой.

– Как только я увидела тебя и твои глаза, я пропала, и уже точно никакой принц мне стал не нужен.

– Да. Нашу первую встречу я не забуду никогда! Представляешь, после проверки дальних гарнизонов, проведя почти месяц в седле, я, уставший, решил сначала заехать в дворцовую канцелярию и сдать документы. Иду боковым коридором, чтобы не пугать своим затрапезным видом придворных дам, и вдруг навстречу мне из-за поворота выбегает скелетик крысы с красной атласной лентой в зубах, а следом за ним несется растрепанная девчонка в криво зашнурованном платье и кричит: «Стой, а то развею!» Я не успел отойти, и она врезалась в меня. Пришлось ловить! А когда я разглядел, что эта девчонка очень привлекательная леди, то отпускать уже не хотелось. Правда, следом прибежала твоя камеристка с воплем: «Стойте, ваше высочество! Стойте!» Она вырвала тебя из моих рук и утащила. Я все утро отвечал всем невпопад, потому что думал о тебе.

– А я с того самого дня не могу на тебя наглядеться. Знаешь ли, Эдвард, ведь я люблю тебя больше жизни!

Герцог Эдвард де Мелвел приподнял пальцами лицо своей жены за подбородок и нежно поцеловал. Его жена герцогиня Ладавель де Мелвел ничего не имела против, только за. Эдвард, лаская свою жену губами, неожиданно почувствовал, что ее тело в его руках как будто застыло. Чуть отстранившись, он с тревогой спросил:

– Что случилось, малышка? Тебе плохо?

– Нет, просто почему-то все затихло кругом. Ты слышишь? Как будто мир вокруг замер!

Эдвард осторожно пересадил жену на сиденье кареты и прислушался. Затем подал в окошко знак охране. Всадники окружили карету плотнее и прибавили ход.

– Не беспокойся, моя хорошая, – сказал он. – В лесах возле столицы уже лет десять не слышали о разбойниках.

Но в этот раз он оказался не прав. Внезапно карету окружили пятнадцать всадников. Послышался звон мечей, охрана вступила в бой, пытаясь не подпустить к ней вооруженных людей. Герцог знал, что его люди – хорошие профессионалы и должны справиться, но ситуацию осложняло то, что было уже почти совсем темно. Один за другим падали разбойники, но и число охранников заметно поубавилось. Эдвард заметил, что бой идет не с простыми грабителями, а, судя по выучке, с наемниками. Ему очень не хотелось оставлять жену одну, но его люди не справлялись. Предупредив ее, чтобы не выглядывала и не выходила из кареты, он выпрыгнул наружу и сам вступил в схватку.

Оставалось пятеро против восьми, но герцог не зря считался одним из лучших мечников королевства. Вскоре перевес был уже на их стороне, и те, что остались в живых, опустив оружие, пятились в сторону леса. Неожиданно оттуда полетели арбалетные болты, а после залпа все стихло. Казалось, что живых не осталось, и на дорогу так никто и не вышел. Через пару минут Эдвард поднялся, он был ранен в плечо и бедро, но волновало его не это. Герцог старался добраться до кареты.

Выдернув стрелы, он открыл дверцу. Внутри, в одном из уголков всю дорогу горел маленький магический огонек, и поэтому он сразу увидел, что беда не прошла стороной. Из его груди вырвался крик, полный звериной тоски и боли! Он подхватил свою любимую жену, свою девочку на руки, и по его лицу потекли слезы. Она была жива, но одна из стрел попала ей в грудь.

Лада была магом, пусть не до конца обученным, но сделать все равно ничего не смогла. Когда она забеременела, ее отец, король Дориан, настоял на том, чтобы ей заблокировали дар. «Временно, – как он сказал. – Чтобы она не навредила ребенку». Потому сейчас она была совершенно беспомощной, воздух с хрипом вырывался из ее горла, на губах пузырилась кровавая пена. Герцог был воином и знал, что пробито легкое. Он положил Ладавиэль на бок, вытащил стрелу, свернул ее шарфик и прижал к ране, стараясь остановить кровотечение. Услышав, что его окликают, понял, что жив кто-то еще. Оказалось, это старший из группы охраны, он был ранен в руку и рану уже перевязал. Десятник доложил, что осталась только одна пристяжная лошадь, но она двоих не потянет. Эдвард не мог оставить свою малышку и отправил охранника за помощью.

Все это время он не отходил от жены, молился, гладил ее по голове, разговаривал с ней:

– Девочка моя! Ладушка! Ты только потерпи, не оставляй меня! Я не смогу жить без тебя, любимая моя малышка!

Несколько раз Ладавель приходила в себя, но ненадолго. Она ничего не говорила, но казалось, что ее глаза кричат о том, как ей больно. Подмога пришла через три часа. Вместе с вооруженным отрядом прибыли лекарь и маг. Они остановили кровотечение, стражники запрягли в карету лошадей, и отряд двинулся в столицу.

Как оказалось, прислали первого попавшегося под руку целителя. Он из-за своей некомпетентности не увидел, что начались преждевременные роды, а значит, открылось еще одно кровотечение. Только через полтора часа, уже в опочивальне, когда Ладавель стали раздевать, ее бывшая кормилица заметила, что подол платья девушки весь пропитался кровью. Прибывший королевский лекарь, осмотрев ее, сделал все, что было в его силах, однако сказал, что надежды нет.

– После такой кровопотери не поможет даже магия.

Всех столпившихся в комнате король Дориан выгнал вон. Возле кровати, на которой лежала младшая принцесса, остался он, сжимая от бессилия и бешенства кулаки, и герцог в окровавленной одежде, с посеревшим лицом, по которому стекали горькие слезы. Затем, развернувшись, король вышел. Через несколько минут в комнату проскользнула пожилая женщина, она увидела герцога, стоявшего на коленях возле жены. Он держал жену за руку и что-то шептал. Внезапно ее ладошки сжались, а по телу прошла дрожь. Лада открыла глаза и, увидев мужа, прошептала:

– Помоги мне… Наш малыш должен жить!

Услышав эти слова, к ней бросилась появившаяся женщина.

– Нянюшка Ната, помоги нам!

Ната попросила Эдварда немного приподнять Ладавель и осмотрела ее.

– Маленькая моя девочка, ребеночек очень маленький, и если ты сможешь сделать усилие и подтолкнуть его, он выйдет, а я помогу, – произнесла она обеспокоенно и вместе с тем заботливо.

Собрав все свои последние силы и, не отрываясь, смотря в глаза мужа, Ладавель смогла разродиться. И вот уже на руках у нянюшки лежал маленький красный комочек.

– Жив? – спросила Лада.

Эдвард аккуратно положил жену на подушки, а няня поднесла к ее лицу дитя и сказала:

– Да! Это девочка, у нее есть шанс выжить, но она почему-то молчит, не плачет.

Глядя своему любимому в глаза, Ладавель проговорила:

– Я сделала все, что смогла… А теперь прошу тебя, не торопись следом за мной! Не оставляй нашу девочку одну. Позаботься о ней, она должна знать, что ее любят. А я подожду тебя там, на грани. Я обязательно дождусь, и дальше мы пойдем вместе. Только не торопись, живи. Обещай!

– Я обещаю! – едва найдя в себе силы, проговорил Эдвард.

Ладавель улыбнусь, погладила мужа по руке и затихла. Это было последнее, на что хватило ее сил.

Какое-то время Эдвард еще чего-то ждал, но ничего не менялось. Поняв, что она ушла, и поцеловав ее в последний раз, он закрыл ей глаза. Поднявшись с кровати, принял на руки маленький комочек, свою дочь.

– Найди кормилицу, – попросил он Нату. И она выбежала из комнаты, плача навзрыд.

Глаза герцога были сухими, он смотрел на ребенка, а сердце обливалось кровью, душа надрывалась от крика. Внезапно тишину комнаты нарушили резкие шаги. В опочивальню вошел король.

– Я подумал и решил! – выдал он ледяным тоном. – Ты виновен в ее смерти! Но я не буду лишать тебя владений и титула. Ты много сделал для королевства и моей семьи, но видеть тебя я больше не хочу. Ты уедешь прямо сейчас, пока дворец еще спит.

Герцог отнесся к его заявлению равнодушно, чего-то подобного он ждал.

– Я могу забрать с собой тело моей жены?

– Нет! Она будет погребена в усыпальнице королей. Через две недели народ оповестят о ее кончине и погребении, тогда и будет объявлен траур.

– Но почему так долго?

– У моей старшей дочери праздник, свадьба, и я не намерен его портить. Ты уезжаешь немедленно!

– Но я ранен, и у меня на руках новорожденная дочь! На улице поздняя осень, а ехать предстоит через полстраны.

– То, что ты держишь на руках, не проживет и пары часов, так что и разговаривать не о чем. Зато пока еще твоя голова у тебя на плечах. Время пошло, у тебя всего пара часов.

Резко повернувшись, король вышел.

В комнату через некоторое время снова зашла бывшая няня принцессы, которую он посылал за кормилицей. Она застала герцога сидящим на кровати и раскачивающимся из стороны в сторону. Одной рукой он прижимал к себе ребенка, не обращая внимания на рану и попискивания младенца, а второй держал за руку свою жену. Ната подошла к нему, прижала его голову к себе и, гладя по каштановым волосам, проговорила:

– Поднимайтесь, лорд! Вам есть ради кого жить! Постарайтесь сберечь девочку и выполнить обещание, данное любимой. Лекарь и люди из вашего городского дома ждут у заднего крыльца дворца рядом с каретой, в нее я положила вещи для новорожденной. Они готовы тронуться в путь. Кормилица из служанок вчера родила мертвого ребенка, но у нее есть молоко, и она из многодетной семьи. Девушка знает, как ухаживать за младенцем. Не беспокойтесь, я позабочусь о нашей девочке, обмою, приберу и не оставлю одну до последнего, а потом, если можно, найду вас.

– Да. Разумеется, – проговорил Эдвард, резко поднимаясь с кровати.

Ната помогла ему потеплее завернуть младенца, и он, бросив последний взгляд на любимую, пошел к двери. Вслед ему прозвучало:

– И еще, ваша светлость, тот, кому нужна ваша смерть, наверняка еще ждет результатов, будьте осторожны!

Кивнув головой, Эдвард стремительно вышел.

Апартаменты во дворце

– Дорогая, прекрати метаться по комнате и швырять вещи! От того, что ты разбила дорогую вазу, фужер, зеркало и отхлестала по щекам служанку, ничего не изменилось!

– Я не понимаю, как ты можешь быть таким спокойным?! Решается наша судьба! А ты сидишь и спокойно наслаждаешься каким-то гадким вином!

– Ну, во-первых, я тоже волнуюсь, а во-вторых, если я начну бегать следом за тобой и заламывать руки, время не начнет идти быстрее. Да и выглядеть это будет смешно, а вино вовсе не гадкое, лучшее, что можно найти в винных погребах нашего короля.

– Но я не могу! Не могу больше выносить эту неизвестность! Почему ты не договорился с наемниками о том, чтобы они сразу тебе обо всем доложили?

– А зачем рисковать своей головой и лишний раз идти на встречу с ними? Я не желаю быть узнанным. Все равно к утру мы будем все знать. Тем более что сейчас на королевской половине дворца поднялся какой-то переполох. Все входы перекрыты и даже слуг не выпускают.

– Ах! Как я надеюсь, что все получится! Ведь ты мне обещал, что уже зимой я стану герцогиней! Ведь ты женишься на мне, как получишь титул герцога?

– Я все делаю только ради тебя, звездочка моя! А у герцога, кроме меня, наследников нет.