Посвящается Алексею

с благодарностью за опыт всепоглощающей любви, дарованный далеко не каждому в нашей реальности

© Ольга Щекотинская, 2024

ISBN 978-5-0065-0080-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ГЛАВА 1

Мужчина моей жизни умер в самый первый день весны. Но в Голландии весной еще и не пахло. Ни малейших признаков ее не наблюдалось и спустя 10 дней, когда, обеспокоенная его молчанием и долгим отсутствием в Сети, я надела все самое теплое, что смогла найти среди зимних вещей, и, не решившись сесть на велосипед, с очень тяжелым предчувствием отправилась на окраину Амстердама трамваем. С трудом доковыляв от остановки до его дома – накануне сильно подвернула ступню, – позвонила снизу в дверной звонок. Ответа не последовало.

Бросилось в глаза, что почтовый ящик доверху забит письмами. Сквозь щель снаружи торчали концы нескольких конвертов. Сердце тревожно забилось. Плохой знак…

После недолгих колебаний решилась позвонить в соседнюю квартиру. Сосед – пожилой марокканец открыл дверь, и я поднялась на третий этаж. Как выяснилось, он тоже не видел Алексея около двух недель. Это же подтвердили и другие соседи, с которыми удалось связаться.

Вызванная мною полиция долго пыталась достучаться в квартиру, пока я сидела у соседей, уже почти в истерике. Приехавший вместе с ними специалист по вскрытию дверей без особых усилий открыл замок. Сразу войти внутрь мне не позволили. К тому моменту на лестничной площадке уже собрались почти все соседи. Из недр квартиры до меня донеслась фраза:

– Он внутри…

Я истерично выкрикнула:

– Мертвый?

Услышав ответ, с хриплым стоном выдохнула воздух и села, вернее повалилась на пол.

Пока полиция проводила необходимые действия в квартире, я сидела на полу в соседском коридоре и, раскачиваясь, выла. Присутствовало ощущение нереальности всего происходящего, но боль при этом была настоящей, раздирающей все внутри.

Жена соседа принесла подушку и пыталась ее под меня подсунуть. Время как будто остановилось. Сколько все это длилось, не могу даже предположить. Все вокруг словно исчезло, и я осталась наедине с невыносимой болью. В реальность меня вернула женщина-полицейский, подошедшая спросить, хочу ли я увидеть Алексея. Я с трудом, держась за стенку, поднялась с пола. Да, хочу, конечно, а как же иначе? Вернее, должна, не могу не увидеть… Как бы это ни было страшно…

Его тело, уже упакованное в черный мешок, вынесли в коридор. Он лежал головой к двери, глаза больно резанули седые волосы, борода… все такое знакомое, родное… Лицо не выглядело слишком искаженным, только слегка опухшим. В квартире было холодно, отопление отключено, и открыто окно – он всегда, в любую погоду спал только с открытым окном, – поэтому не было ни запаха, ни следов разложения.

В глаза бросились белые сабо, стоящие в коридоре, – никакой другой обуви он не признавал – висящий на двери в спальню серо-бежевый домашний халат… Точно такой же – унисекс – он подарил когда-то и мне… Я буквально согнулась от пронзительного чувства боли… Стало тяжело дышать. Полицейские попросили подтвердить, что я узнаю Алексея, включив диктофон служебного телефона.

Спустя какое-то время меня, усаженную на диван в соседской квартире, снова попросили подойти. Спросили, кем я, собственно, прихожусь умершему. Так странно… но получалось, что – никем. Вместе мы много лет уже не жили. Очень давно, 32 года назад, вдвоем приехали в Голландию. Мы не были официально зарегистрированы, хотя прожили вместе почти 11 лет. Так кто же я? Практически уже никто. Бывшая подружка. И ни на что не имею права… Похоронами будет заниматься муниципалитет, как это всегда бывает, когда человек абсолютно одинок…

Практически уже никто… Это невозможно осознать. И то, что все эти долгие годы даже после того, как разошлись, мы были в тесном контакте и виделись не реже двух раз в неделю, это никого не волнует. Больше половины жизни так или иначе, но вместе – это все теперь тоже неважно? Да, похоже, что так. Ни для кого, кроме меня. А для меня… Для меня он – главный мужчина моей жизни, моя кармическая близнецовая половинка, моя боль, моя вина, моя страсть, моя родственная душа, пришедшая вместе со мной на землю, чтобы я получила свой самый значимый, самый главный урок… И самое странное и страшное, что окончательно поняла все это я только сейчас, сейчас, когда его уже нет…

Видя мое плачевное состояние, соседка с нижнего этажа предложила отвезти меня домой на своей машине. Полиция охотно одобрила это решение, и скоро я была дома. Первое, что я сделала, войдя в квартиру, разыскала в недрах коробки с лекарствами таблетки оксазепама и выпила сразу две. Кажется, позвонила подруга, но как и чем она пыталась меня утешить, что говорила, я совсем не могу вспомнить… Потом раздался официальный звонок из полиции, мне сообщили, что смерть наступила примерно полторы недели назад. От чего – непонятно, и вскрытие делать, скорее всего, не будут, так как это возможно только по запросу родственников, а таковые отсутствуют. Но сомнений в том, что смерть была естественной, нет.

Совершенно не помню, как я провела остаток вечера. Видимо, сработали успокаивающие, и мне даже удалось уснуть. Но на следующее утро боль навалилась на меня со всей своей жестокостью. Я даже не могла предположить, что будет так невыносимо больно… Казалось бы, мы давно уже не были парой. Скорее родственники. И отношения между нами были далеко не радужные. Частые ссоры, безобразные сцены с оскорбительными абсурдными обвинениями с его стороны, разрывы на довольно длительные периоды, мои заверения, что никогда больше не пущу его в свой дом, но спустя какое-то время, как правило не более полугода, мы все равно оказывались рядом. Казалось, избавиться друг от друга по каким-то причинам было совершенно невозможно, что страшно тогда меня расстраивало. С горечью я говорила подругам, которые искренне удивлялись, зачем мне все это нужно и почему я опять его простила: видимо, карма. Крест, который мне нести до конца жизни. Он ведь мне уже теперь как близкий родственник, а родственников не выбирают.

И вот теперь избавилась… Теперь уже навсегда… Отработала карму, видимо. Но что же теперь? Почему освобождение воспринимается как величайшая трагедия? Почему такое ощущение, что с его смертью и моя жизнь тоже закончилась и совершенно непонятно, зачем я здесь? Почему меня оставили? Что мне тут без него делать?

Я как сомнамбула бродила по квартире и понимала, что все, абсолютно все здесь, в моем доме, связано с ним. Все предметы, все, на что натыкается взгляд, тут же вызывает воспоминания. И эти воспоминания так больно ранят… Его любимое кожаное кресло, за которое у них постоянно шла война с котом, на полке с посудой большая желтая чашка, только из нее он всегда пил чай. Розовая подушечка для шеи, лежащая на диване. Это он мне ее подарил… В спальне на вешалке висит халат, который он надевал, приезжая ко мне, – очень ему хотелось чувствовать себя по-домашнему, – абсурдно нежно-голубого цвета – я ему свой старый отдала. Серия магнитиков с оригинальными изображениями кошек на холодильнике, он привез их мне как-то из Испании. Его домашние сабо. Открываю шкаф для верхней одежды, и тут же бросается в глаза ярко-оранжевая клеенчатая куртка, оставленная у меня на случай, если вдруг пойдет дождь. Никакого другого транспорта, кроме велосипеда, он не признавал. Огромное количество привезенных мне в подарок бытовых мелочей. И вот именно они, эти мелочи, почему-то особенно сильно цепляют и вызывают невыносимую боль…

Я всегда возмущалась:

– Ну зачем ты столько всякой фигни покупаешь? Мне не нужно ничего лишнего, да и квартира маленькая, куда все это класть?

Тут же вспоминаются и многочисленные пакеты, которые он постоянно с собой таскал, возил на руле велосипеда. Почти всегда они были заполнены подарками для меня – чаще всего теми самыми ненужными мелочами, но иногда там были и продукты из русского магазина. Они раскладывались на столе в ряд, и мне было предложено немедленно все попробовать.

Беру в руки телефон, и конечно же, на глаза попадается наш чат в ватсапе… Бесконечные ссылки на интересные по его мнению публикации. Многочисленные ролики о котах, тиграх и других животных, которыми он забрасывал меня в переписке… Его мысли, идеи, рассуждения… шутки…

В отчаянии выползаю на улицу, глотнуть свежего воздуха и чтобы предметы в комнате так больно не цепляли воспоминаниями, но понимаю, что и здесь, в этом городе, все тоже связано с ним. Каждое место, каждая улица, каждый перекресток, каждый кирпичик мощеной мостовой – все как будто говорит со мной о нем… 32 года в этом городе, так или иначе – но рядом…

Вот здесь он всегда парковал свой велосипед, приезжая ко мне. Проходя мимо витрины сувенирного магазина, вижу фигурки из Делфтского фарфора – и снова болезненный укол – он всегда покупал их здесь в подарок для моей подруги детства, когда я улетала в Россию в отпуск. А вот в этом кафе мы недавно брали еду навынос. Он был таким гордым, довольным, видимо от того, что мы пришли вдвоем, будто мы пара, и продавец, упаковавший нам заказ, конечно же, так и подумал. А через этот парк, в котором я любила гулять, он всегда проезжал на велосипеде, направляясь в центр города, чаще всего в библиотеку, и нередко мы там случайно встречались.

А однажды мы случайно столкнулись на рынке рядом с моим домом. Я увидела его и окликнула. И почему-то он страшно обрадовался и даже растрогался. Ему показалось, что в тот момент на моем лице отразилось смущение и неуверенность, в котором он вдруг узнал меня ту – ту самую милую, застенчивую девочку, 35 лет назад влюбленную в него до безумия и готовую абсолютно на все…

Да, это действительно было так. Хотя странно, в первый момент знакомства никакой особой искры не вспыхнуло. Это не было четким узнаванием, которое приписывают встрече двух близнецовых половинок, каковыми, как я теперь абсолютно уверена, мы и являлись. Хотя лицо Алексея и показалось мне смутно знакомым, я решила, что он просто напоминает мне одного из приятелей отчима. И даже особенно красивым в первый момент он мне не показался, хотя потом я не переставала восхищаться и любоваться его ослепительной мужественной красотой и не могла понять, осознать, за что же это мне такой подарок? Красавец, интеллектуал, творческая личность с великолепным тонким юмором и к тому же подающий надежды молодой режиссер, успевший сняться как актер в популярном в то время фильме. Кроме всего этого, ВГИК был уже вторым его высшим образованием. До этого он закончил архитектурный.

Наше знакомство состоялось в начале июня в Москве. Я возвращалась с работы, а он проезжал мимо на своем любимом красном велосипеде марки «Кама». Потом, в моменты наших таких частых в последние годы конфликтов, он проклинал тот момент и свою шею, повернувшую голову в левую сторону, и страшно возмущался, когда я утверждала, что это была карма. Как же он не понимал, не чувствовал интуитивно, что не мог он тогда мимо меня проехать. Все было предопределено, прописано в нашей книге судеб с момента нашего рождения, а возможно, даже и с момента ухода из прошлой жизни.

Он подъехал и заговорил со мной, легко, непринужденно, хотя, если честно, показался мне в тот момент усталым и слегка циничным. И фразы, с которыми он ко мне обратился, тоже были стандартными и, по моему ощущению, уже набившими ему оскомину. И это было правдой. В то время он действительно был любимцем женщин. Потом, когда мы уже перестали быть парой и наши отношения стали просто родственными, он часто делился со мной воспоминаниями об этом периоде своей жизни и о своеобразном проекте, которому дал название «Осиянность». Суть его заключалась в том, чтобы осчастливить собой как можно большее количество женщин.

Познакомиться на улице с какой-нибудь красоткой не представляло для него никакого труда. Пикапером он был почти профессиональным, хотя никогда этому не учился и ничего особенного для этого не делал. Да и слова такого в то время еще не существовало, мне кажется. Девушки быстро влюблялись в него, ослепительно красивого, легкого в общении, невероятно обаятельного, умного, эрудированного и плюс ко всему – страстного опытного любовника. Они дарили ему искреннее обожание, теплоту и любовь, были наполнены невероятным счастьем – ведь каждая считала себя единственной избранницей такого яркого, необыкновенного мужчины – и светились изнутри особенным светом. Он каким-то образом видел, чувствовал, считывал это свечение и называл это явление «осиянностью».

Существовали обширные списки, фиксирующие победы, и графики встреч. Путем проб и ошибок была определена минимальная частота свиданий, при которой «осиянная» все еще способна таковой оставаться. По его рассказам, бывали периоды, когда он встречался с 12 любовницами в один и тот же период времени.

Самым удивительным для меня было то, что он не чувствовал никакой вины и даже искренне считал своей заслугой то, что смог осчастливить такое количество женщин. Ведь они не притворялись, а действительно были по-настоящему счастливы, они существовали «во благе», он это видел, видел в их глазах, они излучали восторг и искреннюю благодарность. Может быть, он, сам того не сознавая, питался их энергией любви?

При этом его почему-то нисколько не волновал вопрос, что с ними случалось потом, после того, как объект их любви вдруг исчезал из поля зрения. А Алексей поступал именно так. По его словам, он никогда ни с кем не расставался, просто пропадал, переставал звонить. И они, как правило, тоже не звонили и ничего не выясняли. И раз не звонили, значит, спокойно пережили пропажу, почему-то был уверен он.

Но в первый год наших отношений я об этом его проекте даже не подозревала. Конечно же, поначалу и я была одной из обширного списка осиянных. Но чем-то он все же за меня зацепился. Хотя сейчас это кажется вопросом чисто риторическим. По-другому быть просто не могло. Карма. Вероятно, мы сталкивались не в одной жизни. Это была невероятно плотная 35-летняя сцепка. Как мы ни пытались – а попыток было немало, – разойтись окончательно у нас так и не получилось.

Как он потом признавался, его привлекла моя очаровательная и ничем не обоснованная неуверенность в себе. Я действительно была в то время страшно закомплексованной. Абсолютно не осознавала своей привлекательности, хотя сейчас, глядя на фотографии тех лет, недоуменно пожимаю плечами. Как можно было не видеть в зеркале своей собственной красоты и невероятного обаяния? Высокая, тоненькая, длинноногая, с чуть по-кошачьи раскосыми, огромными глазами, рассыпанными по плечам пышными, слегка волнистыми светло-русыми волосами… Тогда я считала себя слишком высокой и всегда мечтала поправиться – в то время еще не вошли в моду девушки модельного типа. Тем более что я родилась и до 14 лет прожила в небольшом подмосковном городке, где были совсем другие представления о красоте. Но я была абсолютно во вкусе Алексея, видимо, он чуть опережал время. И вероятно, особенно притягательным был именно этот контраст – блестящая, с его точки зрения, внешность и при этом странная застенчивость, неуверенность в себе и наивная доверчивость.

Потом, уже здесь, в Голландии, когда Алексей обвинял меня в том, что я изменилась не в лучшую сторону – приобрела наконец уверенность в себе, над чем долгие годы работала, и научилась давать отпор и ставить границы, – он с горечью вспоминал:

– Ты не представляешь, что это была за прелесть… что это было за чудо… – и очень любил разглядывать мои юношеские фотографии, где эта самая прелесть проявлялась во всей своей красе.

Влюбилась я в него так, что весь мир просто перестал для меня существовать. Вернее, весь мой мир сместился и сконцентрировался на нем. Все, что осталось на периферии, просто перестало иметь значение. Я, если честно, из-за своих комплексов никак не могла понять, что он во мне нашел. Как так могло случиться? За что же мне такое счастье? Кто он – и кто я… Обычный врач в поликлинике, молодой специалист… Я не способна, не умею вести столь содержательные беседы на философские темы, не могу делать такой всесторонний, глубокий анализ просмотренных фильмов или прочитанных книг… Я вовсе не была глупышкой, но из-за застенчивости чаще всего молчала, не любила быть на виду и привлекать к себе внимание. Единственное, что я умела, – это любить его безмерно, и страшно боялась его потерять. Я была уверена, если он уйдет, я просто сразу умру. В ту же минуту. Да нет, в ту же секунду! Просто не смогу сделать следующий вдох.

Мы стали жить вместе почти сразу же после первого свидания. В тот день мы долго гуляли по парку рядом с моим домом. Проводив меня до подъезда, он, видимо, использовал один из своих привычных донжуанских приемов – попросил вынести стакан воды, так как его якобы страшно мучила жажда. И мне ничего другого не оставалось, кроме как проявить гостеприимство и пригласить его зайти на чашку чая.

Первое, что он сделал, войдя на кухню, схватил телефон – у меня был редкий в то время кнопочный телефонный аппарат новейшей конструкции – в виде трубки, висевшей на стене, – и начал шутливую беседу:

– Масик, это ты? Это Пусик…

Я рассмеялась, и с того момента так и повелось. Я всегда была для него Масей, а он для меня Пусей. Все 35 лет. Даже не могу вспомнить, чтобы я когда-нибудь называла его по имени.

А когда, попив чаю, мы прошли в комнату, сразу же вспыхнула страсть… Ночь была невероятной. Впрочем, как и все последующие ночи на протяжении 11 лет. Вероятно, это тоже признак отношений близнецовых половинок.

Следующий день был теплым, и утром, уходя по делам, он оставил у меня в шкафу на вешалке свой плащ. И дальше все произошло очень естественно, само собой. Появился он, кажется, через день, и постепенно, в течение недели или двух, окончательно переселился ко мне. Было лето, мой маленький сын от первого недолгого студенческого брака жил с мамой на даче, и ничто не мешало нам проводить время так, как мы хотели.

Узнавая его ближе, я не переставала восхищаться его богатейшей творческой фантазией, эрудицией и невероятным интеллектом. И от этого мои комплексы только росли. Однажды после его долгого разговора по телефону с какой-то приятельницей, может быть даже и с одной из осиянных – они, кажется, обсуждали новый спектакль на Таганке, – я решилась задать ему крайне тревожащий меня вопрос:

– Тебе со мной не скучно?

Голос мой при этом предательски задрожал, и, не сдержавшись, я горько расплакалась. Он тогда растрогался, обнял меня и попытался успокоить. Но страх его потерять становился все сильнее. Я ничего тогда не знала о его многочисленных осиянных, но интуитивно чувствовала, что, скорее всего, я не единственное его увлечение. И боялась… мучительно боялась, что эта сказка, так неожиданно вдруг со мной приключившаяся и, как мне казалось, совсем мною не заслуженная, очень скоро закончится…

Не знаю, что именно привело меня к этой роковой мысли. Может быть, совет подружки, может быть, случайно услышанная или прочитанная сомнительная информация, но я решила подстраховаться. Он был необходим мне, как воздух, и я мало соображала, что делаю. Решила попробовать привязать его к себе, добавив в чай или сок, уже сейчас не вспомнить, куда именно, каплю своей крови… Сейчас при воспоминаниях об этом дне мне кажется, что я действовала словно в бреду.

Самый черный день в моей жизни. Нет слов, чтобы описать, как я жалела об этом поступке спустя много-много лет, когда стала совсем другим человеком, и мысль о подобном деянии не могла бы прийти мне в голову даже в самом страшном сне.