Отвечая на вопрос: "Каких наиболее известных датчан вы можете назвать?", обычно приводят три имени: сказочник Андерсен, скульптор Торвальдсен и физик Нильс Бор.

В этом ряду имя Торвальдсена важно и интересно – одно из творений скульптора вызвало к жизни мудрые стихи Пушкина. Множество других его произведений составляют сердцевину скульптурной коллекции в главном музее страны – Государственном Эрмитаже. Он воспитал целую плеяду учеников, ставших впоследствии выдающимися русским мастерами скульптуры.

Пожалуй, ни один другой зарубежный скульптор не был так тесно связан с Россией, как Бертель Торвальдсен. Обьектами его художественного творчества были, конечно, и представители правящей династии – сам император Александр I.

Торвальдсен родился 19 ноября 1770 г. в Копенгагене, в семье резчика по дереву, исландца по происхождению, но с 1797 г. жил в Италии, в Неаполе и Риме, и вернулся в Данию лишь через сорок лет – за шесть лет до смерти. Именно в Италии Торвальдсен "нашел себя", как художника – там он, погрузившись в богатый мир античного искусства и впитав творческое наследие великого Рафаэля, выработал собственный стиль – узнаваемый и неповторимый.

Произведения Торвальдсена отличаются виртуозным мастерством обработки мрамора и строгой гармонией. Датский мастер брался за композиции, сложность которых отпугивали других ваятелей. В 1812 году он исполнил грандиозный фриз – "Поход Александра Македонского", поразивший современников. На торжественном открытии фриза на вилле Карлотта у озера Комо присутствовали представители итальянского высшего света, меценаты, знать, друзья скульптора. Одной из тех, кто попал на открытие фриза, была русская графиня Остерман-Толстая. Она выразила скульптору свое искреннее восхищение и больше часа беседовала с ним. С этой встречи берет отсчет начало "русских связей" мастера.

Торвальдсен загорелся идеей создать скульптурный портрет графини. Русская аристократка, не мешкая, согласилась. Но к началу позирования из Петербурга пришло известие, что серьезно захворал муж. Она поспешила в Петербург, а вскоре случилась война – Наполеон предпринял поход против России. Европа превратилась в театр военных действий. Графиня Остерман-Толстая не могла выехать из российской столицы. С оказией, через Лондон она отправила скульптору письмо: "Вы знаете, что происходит сейчас в России и вокруг нее. Я лишь льщу себя надеждой, что когда-нибудь этот кошмар кончится, и я смогу испытать счастье приехать к Вам и позировать для Вас".

Торвальдсен отправил в ответ теплую депешу, которая добралась до Санкт-Петербурга через несколько месяцев: "Я помню Вас и никогда не забуду. Приезжайте в любое время, я всегда буду рад. Мой резец наготове и ждет Вас".

Обмен письмами между Торвальдсеном и графиней продолжался вплоть до 1815 года. Наконец, Остерман-Толстая направила ему письмо из Парижа, куда вьехала вслед за русскими войсками: "Тиран окончательно пал, ждите меня". Через две недели она уже была в Риме. Торвальдсен с огромным увлечением принялся за работу над ее скульптурным портретом. При этом он успевал расспрашивать ее о событиях в России, о том, как русским удалось взять верх над Наполеоном, казавшимся многим непобедимым.

Позднее в своем дневнике Торвальдсен записал: "Разговоры с очаровательной графиней дали мне очень много для познания и понимания России, которую я до этого почти не знал. К тому же она происходит из семьи, которая стояла у самих истоков российского государства – ее дедом был Андрей Остерман, сподвижник и секретарь Петра I, воспитатель Петра II, государственный канцлер и фактический руководитель внешней политики России при императрице Анне Ивановне, фактический глава правительства при унаследовавшей ей Анне Леопольдовне. Этот человек испытал фантастические взлеты карьеры и не менее впечатляющие падения, глубиной которых стал приговор новой императрицы Елизаветы, постановившей колесовать его. Однако затем императрица заменила эту казнь вечным заточением, во время которого Остерман писал книги, осмысливая свою жизнь и то, что с ним произошло. Графиня цитировала мне некоторые куски из этих книг. Это было потрясающе".

Скульптурный портрет графини Елизаветы Алексеевны Остерман-Толстой хранится в Государственном Эрмитаже в Петербурге. Высота скульптуры составляет 138 см, она выполнена в технике полированного итальянского (лаворнского) мрамора. Современники – и среди них поэты князь Петр Вяземский, Константин Батюшков, Евгений Баратынский высоко оценили мастерство Торвальдсена, воплощенное в этом портрете. Сама графиня Остерман-Толстая была счастлива, что великий датский ваятель выполнил этот заказ и навсегда прославил ее.

Вдохновленная примером графини Остерман-Толстой, отправилась в Италию позировать Торвальдсену княгиня Мария Нарышкина. Она прибыла туда в 1816 году. Присмотревшись к модели, скульптор нашел, что у нее овал лица княгини лучше всего подходит для бюста в классической манере. Нарышкина согласилась. Однако на завершающем этапе скульптора поджидала неудача: несмотря на то, что он, как обычно, тщательно подбирал материал для работы, кусок мрамора, который на глазах превращался в бюст русской княгини, дал трещину. После мучительных раздумий пришлось начинать все сначала. Скульптура княгини Марии Нарышкиной оказалась сделанной "со второй попытки". Торвальдсен не любил так работать – он был убежден, что во второй раз все получается несколько хуже, чем в первый, он вообще считал, что существует какая-то мистическая, причем обратная, взаимосвязь, между числом попыток скульптора и качеством его работы. Тем не менее вопреки опасениям скульптора заказчица осталась вполне довольна своим изображением. Находящийся в Государственном Эрмитаже портрет Марии Нарышкиной по праву признан одним из ярких и совершенных образцов классической скульптуры.

Когда княгиня Мария Нарышкина готовилась к отьезду из Рима, туда нагрянул действительный статский советник – барон Антон Дидрихштейн. Это была особа, приближенная к государю императору. Дидрихштейн состоял в государственной комиссии по законодательному уложению и под руководством другого видного российского юриста графа Михаила Сперанского работал над кодификацией законов Российской империи. Этой работе император Александр I придавал первостепенное значение. В Рим же Дидрихштейн прибыл потому, что также хотел получить свое скульптурное изображение работы Торвальдсена.

Датский мастер не отказал барону – по собственным словам скульптора, ему "по-настоящему нравилось работать с русскими заказчиками".

Портрет барона Дидрихштейна получился, быть может, чуть суховатым, но такова была и внешность модели Торвальдсена. Вышла классическая мужская скульптура, весьма понравившаяся заказчику. Дидрихштейн с триумфом отвез ее в Россию, и она долгое время украшала гостиную его дома на Мойке. Об этом бюсте в одном из своих стихотворений упомянул русский поэт Владимир Бенедиктов.