После суда я очутился в камере смертников. Адвокаты подавали апелляцию за апелляцией, и приговор удалось немного отсрочить. Это и дало мне необходимое время. Приговор отсрочили на три года, пока в высших инстанциях шли разбирательства, меня перевели в отделение для особо опасных преступников. Теперь у меня в камере был сосед, один раз в день я гулял в тюремном дворе и мог видеть других заключенных. Они относились ко мне настороженно, я был не из их среды. Надо отметить, что не все здесь были убийцами. Некоторые отбывали свой срок за разбой, за изнасилование и другие менее тяжкие преступления. Я присматривался к ним, они ко мне. Пока адвокаты воевали за мою жизнь, я пребывал в относительном покое. Марта распоряжалась моими деньгами, но это не сильно меня беспокоило.

Я лелеял мысль, что рано или поздно я выйду на свободу и отомщу ей за все, что она со мной сделала. В конце концов, я не исключал возможность побега. Во всяком случае, пока я жив, думаю, Марта не спала спокойно. Я представлял, как мои руки сомкнутся на ее горле, как она будет извиваться, потом захрипит, задергается и испустит дух. Я ненавидел ее всеми фибрами моей души. По ночам я кричал и бился в истерике, так, что мой напарник по камере попросил изолировать меня от него, потому что боялся спать со мной рядом. Он говорил, что по ночам я брожу по камере от стены к стене и кричу не своим голосом какие-то проклятья.

В первый год пребывания в тюремных стенах я еще был спокоен, адвокаты обнадеживали меня, что дело движется. На втором году я начал понимать, что добиться даже пожизненного заключения будет труднее, чем мне представлялось вначале. Нервы мои начали сдавать. У меня испортился характер. Я устраивал истерики охране, бросался на решетки, пару раз чуть не задушил во сне сокамерника. Меня прозвали Психом. К середине третьего года отсрочки я окончательно упал духом. Я видел, что адвокаты потеряли ко мне интерес, и даже память о моем отце не могла их расшевелить.

Все чаще я мог видеть пессимизм в их глазах, они перестали верить. Их визиты теперь были просто формальностью, обо мне начали забывать, отсрочка подходила к концу, все отвернулись от меня. Тем более, что деньгами теперь распоряжалась Марта, а она не собиралась меня спасать. Ей было выгодно как можно скорее отправить меня в мир иной и спокойно почивать на лаврах. Друзья, которые платили адвокатам устали и разуверились. Я никому не был нужен. Это все сводило меня с ума. Но сделать я ничего не мог, и поэтому то впадал в депрессию на целые недели, то в истерическое веселье в предчувствии скорого конца. Потом я узнал, что высшие инстанции оставили приговор без изменения, и мне был назначен день казни.

За два месяца до этого к нам посадили новенького. Это был молодой парень 21 года. Он был англичанином, но из плохой семьи. Родители его были простые рабочие, и он не отличался хорошими манерами. Он был очень хорош собой. Мы невзлюбили друг друга с первого взгляда. Он постоянно пытался меня задеть, побольнее ужалить, я не оставался в долгу, мы даже подрались с ним пару раз. Его бесило, что такой как я мог поднять руку на простых людей, коих я видимо считал своей собственностью. Он тоже был шофером, и мои слуги естественно, были ему ближе и роднее, чем я. Его срок был 7 лет. Сидел он, кажется, за разбой, или ограбление, точно не помню, мне это было не так важно. Но, как оказалось впоследствии, этому парню предстояло сыграть роковую роль в моей судьбе. Его привлекательная внешность и профессия сыграли с ним злую шутку, очень злую шутку. Я до сих пор виню себя за это, хотя он и не был мне симпатичен. Но в конечном итоге, мы не властны над своей судьбой. Думаю, с ним так обошлось провидение, за какие-то мне неизвестные грехи, а может, просто вышел его срок.

Когда до дня казни оставалось 2 недели, меня перевели в одиночку. Я немного успокоился, даже смирился. Вспоминая, как я смог увидеть Марту, я понял, что дух не ведает смерти, и рисовал картины мести Марте после кончины. Я представлял, как буду пугать ее по ночам, как замучаю кошмарами, как сведу с ума, и она закончит свои дни в сумасшедшем доме. Но что делать дальше бесплотному духу, когда месть будет осуществлена, я, увы, не знал.

Я никогда не задумывался о существовании высших сил. Мне было все равно. Не могу сказать, что я не верил, но и фанатично верующим себя назвать не могу. Я не поводил в молитвах ночи напролет и не сверял каждый свой шаг со звездами. Я вообще очень мало задумывался о жизни. Я шел по проторенной колее, которая сама вела меня куда-то, а куда – мне было безразлично. Я никому не делал зла, но и добро от меня вряд ли кто-то видел. Этакая амеба в человеческом обличье, колыхающаяся в пределах доступной ей территории. Я начал понимать это в тюрьме. До сих пор не могу понять, почему провидение одарило меня этим странным даром – выходить из тела.? Чем я заслужил его? Ответа на этот вопрос нет. Наверное, оно хотело показать, что не выбирает ни лучших, ни достойных, оно бесстрастно, и выбор может пасть на любого. Перед его лицом все равны, и не нам судить о деяниях и подарках высших сил. Сидя в одиночке, я много думал об этом. Я почти забыл, что я жив. Эта жизнь, ввиду приближения смерти, уже не интересовала меня. От священника я отказался, и пребывал в камере один на один со своими мыслями.

Я много спал и видел очень странные сны. Мне снился красный лев-змея. Это была небольшая статуэтка Абрахаса, божества древних персов. Кто-то из друзей, вернувшихся из длительного путешествия, подарил его мне, и он стоял у меня на камине в гостиной. Грива божка была сделан из красного коралла, тело и хвост из желтого камня, и а на кончике хвоста блестели драгоценные камни. Но лев-змея в моих снах был гораздо живее. Он весь светился изнутри и совершал какие-то странные флуктуации всем телом. При этом грива его колыхалась как всполохи огня в костре. Я не мог понять этих снов и просыпался в страшном недоумении. Я хотел покинуть тело по своей воле, но как я ни старался, у меня это не получалось, только красно-желтый лев-змея прыгал перед моими закрытыми глазами.

За неделю до казни, когда я как обычно спал в камере, мне опять привиделся божок. На этот раз он сидел и смотрел на меня не мигая, у него были огромные черные глаза, что выглядело очень необычно в сочетании с огненно-красной шевелюрой. Эти глаза были очень похожи на чьи-то, но чьи, я так и не мог вспомнить. Повинуясь зову этих глаз, я встал с кровати и обернулся – мое тело лежало на топчане. На этот раз я понял, что это не сон. Я оказался рядом со львом и мог протянуть руку и потрогать его. Лев был большим, мне по пояс, как настоящий. Он пополз, как змея, и я пошел за ним. Мы прошли по тюремным коридорам, пересекли двор и после некоторого блуждания оказались в камере, где тихо спал мой оппонент – шофер, посаженный на 7 лет за разбой. Лев свернулся в кольцо около его кровати, и взглядом показал мне, чтобы я сел на парня. Я подчинился. Лев-змея бросился на нас, обвил нас обоих кольцами могучего хвоста и разверзнул огненную пасть. И я увидел, что он начал растворяться, он превращался в пылающий костер, пламя охватило нас, я почувствовал его опаляющий жар.

Мы катимся прямо в ад – подумал я. Перед тем как провалится в забытье, я услышал голос, он произнес: « Если что-то захочешь, просто подумай об этом».

Утром я проснулся от скрежета двери. Это разносили завтрак. Мои глаза еще были закрыты, но я услышал, как кто-то скрипит соседней кроватью. Это было более чем странно, потому что я сидел в одиночке. И тут над моим ухом раздалось: «Эй, Алекс, вставай, лежебока, не на курорте». Алексом звали шофера.

До меня начало доходить, что что-то произошло. Я медленно открыл глаза. Посмотрел на свою руку. Это была НЕ МОЯ рука. Я встал и молча подошел к небольшому зеркальцу, висевшему над умывальником. Заглянул в него. На меня смотрело лицо молодого человека – это был Алекс. «Эй, друг, да что с тобой? Ты какой – то странный сегодня» – сосед по камере смотрел на меня с недоумением: «Что, приснилась обнаженная красотка?» – и он захохотал, довольный своей шуткой. Дальше молчать было глупо, и чужим голосом я ответил, что я плохо спал, а под утро мне приснился кошмар. Это объяснение, кажется, удовлетворило его. Я не знал, как мне себя вести, не знал привычек Алекса, манеры держать себя. Я испытывал определенные трудности. И в то же время я успел осознать, что я жив, что я буду жить!!! Жить!!! И смогу осуществить свою месть, хотя я пока не знал как, но времени у меня впереди было достаточно.

Я плохо ел, почти не спал, я привыкал к новому телу. Иногда тело что-то делало против моей воли. Я не успевал сообразить, как тело уже выполняло привычные функции – вовремя вставало, выходило на прогулку, оно даже умело играть в шашки с соседом, хотя данная игра никогда не увлекала меня. Я мало говорил – сокамернику сказал, что мне приснился странный сон и теперь я переосмысливаю свою жизнь, хочу стать честным человеком, завести семью. О прошлом я хочу забыть навсегда, и поэтому разговаривать на эту тему категорически отказываюсь. И пусть не удивляется моему странному поведению, потому как во сне мне привиделся ангел и сообщил откровение, поэтому я должен измениться. Он не очень то удивился – в тюрьме все возможно. Многие меняются здесь до неузнаваемости. И я зажил относительно спокойно.

На одной из прогулок я узнал, что Психа казнили. Перед смертью, как говорили, он сошел с ума – кричал что он это не он, называл себя Алексом, грозил всем божьей карой. Это приписали предсмертной истерике – такое нередко бывает. Несмотря ни на что, приговор привели в исполнение, и я мог вздохнуть свободно. Конечно, некоторые угрызения совести я испытывал, но успокаивал себя тем, что то была воля провидения, и я тут ни причем. Это было решение высших сил, и им в конце концов виднее. К тому же я знал, что смерти нет, и был за него спокоен. Какая жизнь ждала его тут? Грабежи, разбои, тюрьма – замкнутый круг. Возможно, в награду за эту несправедливость он получит более благополучную жизнь в будущем. Так я думал. А потом и вовсе перестал заботиться этой проблемой. Все мое существо поглотили планы мести.

Я ходил в библиотеку, жадно читал светскую хронику в надежде узнать хоть что-нибудь о Марте. И я узнал. О моей казни написали газеты. О Марте сначала ничего не было, видимо, она вела замкнутую жизнь. Только пара строчек в одной из местных газет – вдова мужа-убийцы ведет затворническую жизнь.

Сообщения стали появляться примерно через год после моей «кончины». Она стала посещать светские вечеринки, сначала одна, потом в сопровождении более молодых мужчин. Довольно часто, если верить прессе, она их меняла. Она становилась эпатажной. Ее обсуждали. Особенно злорадствовали по поводу ее кавалеров, которые были моложе ее. Фирма моего отца работала, и Марта не знала стеснения в деньгах. Писали, что она берет мальчиков на содержание в обмен на определенного рода услуги. Она сама называла это покровительством. Но, скорее всего, газетный шум мало ее беспокоил – она избавилась от меня и жила теперь в свое удовольствие. Свобода и деньги развратили ее, и она скинула маску. И вот, как-то раз, посмотрев на себя в зеркало, я понял КАК я отомщу ей. Я успокоился, я знал, что все получится.

Больше о жизни в тюрьме мне нечего добавить, кроме того, что я отсидел весь свой срок, отличался примерным поведением. Сначала это очень удивило тюремную братию, ибо Алекс был забиякой, но потом мой сокамерник поведал им, что на меня снизошла благодать, и я переродился. Все привыкли, и я спокойно отсидел положенный Алексу срок – это единственное неудобство, которым я расплатился за новую жизнь. Но я не в обиде. Я сознаю, что за все нужно платить, и это плата ничтожна. Вот тут я подхожу к тому, с чего я начал – я на свободе. И я точно знаю, куда я сейчас отправлюсь. Я мечтал об этом 10 долгих лет. Я жажду увидеть Марту. Мерзавку Марту. Мне сейчас было бы 51, значит ей 41. Она не молода, но, наверное, еще красива. Я хочу видеть эту похотливую тварь, любительницу молодого тела. И я сделаю все, чтобы она это тело получила.

Несмотря на все, я хотел обнять ее, почувствовать запах ее волос, ее кожи, услышать ее голос. Я очень хотел ее, даже спустя столько лет, даже не видя ее, и не зная, какая она стала. Я не буду торопиться с местью, я буду ей наслаждаться. При мысли о том, что скоро я ее увижу, сердце мое готово было выпрыгнуть из груди. Я решил осмотреться и успокоиться, потому поселился недалеко от нашего дома. Каждое утро я выходил на прогулку. В тюрьме я заработал немного денег и надеялся, что мне хватит их до того момента, когда месть моя будет завершена. Я очень на это надеялся. А пока я прохаживался вдоль МОЕГО дома и разрабатывал план. Я хотел увидеть Марту, изучить ее привычки, ее слуг, особенно меня интересовал шофер.

Я хорошо помню, как увидел ее в первый раз. Я не ошибся, она сохранила красоту. Она пополнела, погрузнела, но была еще очень хороша. Зрелость очень шла ей и я почувствовал, что она по – прежнему привлекает меня. Мне понравилось ее тело, и это было хорошим знаком. Шофер ее был молод и хорош собой и поэтому я предположил, что она также иногда пользуется им. Сытая жизнь и скука развратили ее, и она не брезговала никакими удовольствиями. Скорее всего, ей хотелось разнообразия, но среда, где она вращалась, не могла ей этого дать. К тому же, я и раньше замечал в ней тягу к простым людям, видимо, она вышла из той среды, сумела подняться, но природу не обманешь. В общем – то это не имело бы никакого значения, но для моего плана было как нельзя кстати.

Из дому она выходила не раньше 12 дня, садилась в машину и уезжала. Чтобы проследить за ней, мне пришлось взять машину напрокат. Чаще всего она слонялась по магазинам, делала покупки, иногда заезжала к какому-нибудь любовнику, которых у нее оказалось немало. Я был удивлен, но среди них были не только мальчики, но и вполне зрелые и даже пожилые мужчины. Я не мог понять, зачем ей столько и неужели ее на всех хватает? Впрочем, виделась она с ними не так и часто. Вечером она отправлялась на ужин в ресторан, но чаще на вечеринку, где нередко задерживалась до утра. Шофер довозил ее до дома, а на следующий день все начиналось сначала.

Но иногда она уезжала с шофером в отдаленную деревушку, они заходили в домик на окраине и могли пропадать там до вечера. Я хорошо изучил ее жизнь, дальше следить не было смысла. Но среди ее любовников меня особенно заинтересовал один – это был мужчина средних лет, достаточно красивый, холеный малый. Его она посещала чаще других, кроме того, они частенько обедали вместе. Я выяснил, что ему 50 лет, у него жена и две дочери. Он имел свое дело, какое, я не стал выяснять, кажется, небольшой заводик. Он имел счет в банке. Марта была его единственная любовница. Было видно, что он дорожит этой связью, ему приятно ее общество, и он охотно проводит с ней время. За период моей слежки они даже успели съездить на море, в общем, наслаждались жизнью. Этот хлыщ приходил к Марте домой. Он один из всех бывал у нее дома.

Я решил подружиться с шофером. Как-то раз, когда он ждал ее возле дома очередного любовника, я припарковался недалеко от него. Я немного испортил машину, совсем чуть-чуть, чтобы любой мало- мальски профессиональный шофер мог разобраться в поломке, и, сделав вид, что никак не могу завестись, подошел к нему с просьбой о помощи. Он охотно помог мне, ему было скучно, и мы разговорились.

Я пригласил его выпить чашечку кофе в соседнем заведении за мой счет, и он согласился не раздумывая. Я спросил, располагает ли он временем, он досадливо махнул рукой и сказал, что это часа на два, не меньше. Мы сели за столик. О себе я сказал, что я родом не из этих мест, приехал в город, хочу осмотреться и найти работу. Я начал его расспрашивать. Он оказался весьма словоохотлив. Рассказал, что работает у Марты уже год и не очень доволен. Старая ведьма, как он выразился, раздражала его своей похотливостью. Работы было очень много, деньги она конечно платила, но ему хотелось большего.

К тому же, здесь, в городе, у него была невеста, они собирались пожениться, и ему очень не хотелось бы, чтобы она что-нибудь узнала о его связи с хозяйкой. Я спросил его, зачем же он тогда здесь работает? Он сказал, что хотел бы подкопить денег, чтобы уехать к себе на родину в деревню, купить там небольшой домик, землю, завести детей и жить в свое удовольствие. Нормальные человеческие желания. Я даже позавидовал ему. Я спросил, удалось ли ему накопить хоть немного? Он с гордостью ответил, что осталось совсем малость, и скоро мечта его сбудется – во многом благодаря щедрости Марты после постельных утех.

Он по секрету сообщил мне, что после этого она всегда выписывала ему щедрые чаевые. Я настойчиво спросил, сколько же ему осталось еще копить? Он еще не знал об этом, но от этой суммы зависела его дальнейшая судьба. Если это окажется в моих силах, я отпущу его с миром. Он назвал совсем небольшую сумму. Я вздохнул с облегчением и расслабился. Мне не хотелось ломать жизнь человеку, который не сделал мне ничего плохого. Я подумал, что на первый раз хватит, и, чтобы не вызывать подозрения, быстро распрощался, сославшись на неотложные дела. Я был очень признателен ему, что думая только о себе, он ни о чем меня не расспрашивал. Очевидно, ему хотелось излить кому-нибудь душу, и я тут подвернулся весьма кстати. Перед уходом я договорился встретиться с ним через пару дней, когда у него будет выходной, пропустить по стаканчику. Он с радостью согласился.