Душа похищенного чёртом ребёнка (приспанного матерью, подменённого головёшкой) считалась погибшей, если мать не спасёт её постоянными молитвами в течении сорока дней при строжайшем посте. Если ребёнка похищал сам Дьявол, то он заключал пленника в тёмной и тесной темнице, навсегда лишая света. Считалось, что в таком случае ребёнок будет вечно проклинать свою мать за то, что она не уберегла его. Для спасения души ребёнка матери следовало три ночи простоять в церкви на молитве, но далеко не всякая женщина решалась на такое страшное испытание. В новгородской версии данного сюжета мать приспанного ребёнка должна провести в церкви три ночи, держа мёртвого малыша на руках, чтобы освободить его из-под власти нечистой силы. Женщина испугалась испытания, и вместо неё пошла крёстная мать ребёнка. Она выдержала все искушения бесов, и младенец был возвращен ей – живым. Но чаще вопрос стоял не о спасении жизни, а о спасении души ребёнка.
Церковь в славянской народной традиции не представала территорией, защищённой от дьявольских козней (вспомним знаменитую повесть Н. Гоголя «Вий»). Поэтому обряд ночного стояния в церкви являлся, в представлении крестьян, по-настоящему страшным испытанием. Когда женщина, оставшись одна в церкви, вставала на ночную молитву, вокруг начинали твориться всяческие ужасы. Позади женщины поднимался хохот и свист, слышались топанье, пляски, временами детский плач и угрозы. Раздавались бесовские голоса, обещающие: «Оглянись – отдадим!» Мать слышала, как кричит её ребёнок: «Не мать ты мне, а змея подколодная!» При этом оглянуться для женщины означало навеки погубить себя и ребёнка. В таком случае черти разрывали их на части. Если женщина выдерживала искушение, ей показывали ребёнка – чёрным, как уголь. Показывали его всего на одну минуту, перед тем, как запоют вторые петухи.
На вторую ночь происходило то же самое, но на этот раз ребёнок не проклинал мать, а твердил ей одно слово: «Молись!» После первого петуха на мгновение появлялось дитя, уже наполовину белое.
Третья ночь считалась самой опасной: бесы начинали кричать детским голосом, пищать и плакать, захлёбываясь, с отчаянными взвизгами умоляли взять их на руки. Женщина должна была стойко выдержать искус и тогда среди этих отчаянных воплей слышался настоящий голос ребёнка: «Матушка, родная ты моя! Молись-молись, скоро замолишь». На исходе ночи, после третьего петуха, дьявол бросал перед женщиной мёртвого, но совершенно белого, то есть, очищенного ребёнка. Мать слышала его прощальный голос: «Теперь ты мне родная мать, спасибо, замолила!» Такой финал для благочестивых людей представлялся вполне благополучным.