Глава 11

Весна пришла в Казань вместе с праздником Науруз. По-восточному узкие улочки города утопали в непролазной грязи. У заборов высились почерневшие сугробы, просевший снег разливался в огромные лужи. Но лужи эти не могли остановить празднично разодетые толпы весёлых шакирдов. Они ватагами спешили по дворам, распевали озорные четверостишия, начертанные на традиционных наурузных палочках. Гостеприимные хозяева в ответ наполняли полотняные мешки гостей самой разнообразной снедью: яйцами, кусками вяленого гуся и конины, глиняными кринками с душистым мёдом и маслом, печёными сладостями.

Солтан Ибрагим задумчивым взглядом проводил спешивших мимо него шакирдов. Молодые казанцы, разодетые в тёплые казакины из яркого сукна с накрученными на головы белоснежными чалмами, были такого же возраста, как и он, но солтана поразила беззаботность и безудержное веселье, царившее среди них. Они словно жили совсем в другом мире, мире, который был недоступен для него, могущественного солтана, рождённого жить в роскоши и славе. В другом месте и в другое время он и не вспомнил бы о них. Разве могли сравниться с ним, солтаном Ибрагимом, простые шакирды, перебивающиеся чёрствой лепёшкой и водой? Но сейчас он вдруг позавидовал им, их беспечности и радости, их умению сделать праздником любой день. Их головы не отягощали тяжёлые мысли, неотвязно мучившие молодого солтана, они были далеки от забот, непосильным бременем лежавшим на его плечах. Им не нужно было ежеминутно думать о том, как они выглядят в глазах карачи, казаков, и даже в глазах черни. Солтан Ибрагим должен был думать и помнить об этом всегда. Слишком долго и тщательно создавал он свой образ, немало препятствий убрал со своего пути. Что могут знать об этом беззаботные юнцы, месившие ичигами непролазную грязь на улицах. Им не приходилось быть всегда настороже, плести интриги и нещадно уничтожать всех своих врагов, как это приходилось делать ему.

При мысли об этом Ибрагим нахмурился, вспомнилась вдруг покойная младшая жена. Мысли о ней слишком часто беспокоили молодого солтана, но не потому, что его мучили угрызения совести или он чувствовал свою вину за то, что подтолкнул Шахназ к роковому шагу. Нет, его беспокоило другое. И этим другим была Нурсолтан. Вспомнил о жене старшего брата, и как по мановению волшебной палочки мир изменился в его глазах.

Тронув поводья своего коня, солтан Ибрагим уже не видел грязных луж и мокрых унылых заборов, возвышающихся по сторонам, в его глазах стояла безоблачная синь неба, такой пронзительной синевы оно бывало только в весенние дни. Такой же синевы были глаза Нурсолтан. Было просто удивительно, как могли меняться эти поразившие его сердце глаза: то становились сапфировыми, густой синевой своей напоминавшими драгоценные камни, то вдруг светлели, как весеннее небо, превращаясь в бирюзу. Не замечая больше ни молчаливых нукеров, следовавших за своим господином, ни весёлых, празднично разодетых людей, Ибрагим под мерную поступь арабского скакуна погрузился в сладостные воспоминания.

Вновь и вновь память возвращала его к тем мгновениям, когда он в роковое зимнее утро спешил на женскую половину своего дворца, едва узнав о неожиданном приезде Нурсолтан. Жена наследника могла спутать все его планы, а этого нельзя было допустить. Он опоздал, Нурсолтан успела войти в покои сестры раньше него, но спасти Шахназ это уже не могло. Ибрагим молча смотрел как корчилась в страшных мучениях младшая жена, но не испытывал при этом ни жалости к ней, ни сожаления по поводу случившегося. Лишь одна мысль лихорадочно билась в его голове: успела ли Шахназ поговорить со своей сестрой и если успела, то, что она сказала Нурсолтан. А через мгновение Ибрагим уже забыл обо всех своих тревогах и предосторожностях, это случилось, когда Нурсолтан поднялась навстречу ему, и он увидел её без покрывала. Такой, какой не мог видеть женщину посторонний мужчина, такой, какой её видел только Халиль. Ибрагим замер покорённый совершенной красотой, которую не испортила ни смертельная бледность, ни ужас и смятение, царившие в прекрасных глазах. А потом, теряя сознание, она оказалась в его руках. Он помнил до мельчайшей подробности, как подхватил её на руки и понёс к канапе. Помнил, как близко были её губы, как билась голубая жилка на нежной шее. О, если бы он осмелился тогда прижаться к ней губами, успокоить её испуганное биение, ощутить нежность женской кожи, вдохнуть восхитительный аромат её тела…

В те мгновения он забыл, что за пропасть лежала между ними. Он забыл, что Нурсолтан принадлежит его ненавистному брату, что в нескольких шагах от них умирает женщина, которая была любимой сестрой Нурсолтан, и которую он приговорил к смерти. Что бы случилось, если вся правда открылась тогда, если бы умирающая Шахназ успела обвинить его в своей смерти?

В тот же день он допросил нукера, стоявшего на страже у дверей Шахназ. Преданный воин уверял, Шахназ не смогла произнести ни слова, но даже его уверения не могли успокоить Ибрагима. Его беспокоили обвинения, брошенные Нурсолтан ему в лицо, она говорила так, словно знала всю правду, начиная от смерти своей сестры и заканчивая его интригами на пути продвижения к трону. Она больно задела его своими жестокими словами, безоговорочно поставив Халиля выше него. Эта женщина лишилась зрения, если она не видела насколько он, Ибрагим, лучше Халиля. Но он ещё докажет ей это! Нурсолтан должна разглядеть в нём настоящего мужчину, ведь слабовольному и хилому Халилю так далеко до него. Когда-нибудь придёт день его триумфа, он сядет на трон Земли Казанской, и тогда Нурсолтан станет его женой. Ей не уйти от своей судьбы. Он заставит её взглянуть в глаза правде, он докажет, что не может быть лучшего хана, чем он, и Халилю не сравниться с ним. А пока он должен быть очень осторожен, и он должен выяснить, в чём подозревает его Нурсолтан и как она относится к нему сейчас.

Жена наследника, находясь в глубоком трауре, несколько месяцев не покидала женской половины дворца. Но сегодня, как доложили солтану, её обязали появиться на меджлисе, посвящённом Наурузу. Значит, был шанс встретиться на этом празднике с Нурсолтан и сжечь в душе последние сомнения, мучившие его. На этот праздник он и спешил, оставив загородный аул, где стояли на постое основные части казанских казаков.

Солтан Ибрагим не один месяц прожил вместе с простыми воинами, стремясь завоевать их популярность. Он уехал оттуда успокоенный, с твёрдой уверенностью, что казаки пойдут за ним в любые сражения и битвы, и они будут преданы ему. Это был ещё один очень важный шаг на его пути к казанскому трону.

На вечерний меджлис солтан Ибрагим прибыл один. Его супруга Фатима-солтан уже гостила у казанской ханум. Старшая жена хана Сэрби-ханум привечала Фатиму-солтан с тайной надеждой досадить Нурсолтан. Свою невестку она недолюбливала, а порой открыто ревновала, считая, что Нурсолтан отнимает у неё внимание сына и мужа. Вот и сейчас в Пиршественном зале она не отпускала от себя супругу Ибрагима, а Нурсолтан словно не замечала. Присутствующие на празднике женщины отметили это сразу. Покачивая остроконечными шпилями калфаков и склоняясь друг к другу, сплетницы взволновано зашушукались, смакуя подробности.

Нурсолтан в нерешительности остановилась в дверях, не зная, к кому подойти, она чувствовала холодок отчуждения, исходивший от знатных женщин, возглавляемых Сэрби-ханум. Сама старшая госпожа и мать наследника что-то нашёптывала на ушко Фатиме-солтан, та раскраснелась и выглядела вполне довольной похвалами ханши. Обе женщины не повернули голов в сторону Нурсултан, хотя управляющий дворцом Аккубек зычным голосом возвестил о её прибытии в залу. Как никогда, Нурсолтан ощутила чувство одиночества, ей захотелось кинуться к Халилю, который понял бы её состояние. Но солтан был занят беседой с карачи, и она не посмела побеспокоить его. Выпрямив спину и стараясь не спешить, чтобы её уход не был воспринят как бегство, Нурсолтан вышла в распахнутые двери сада. Свежий ветерок осушил брызнувшие из глаз слёзы, и она возблагодарила Аллаха за то, что никто не увидел её слабость. Она не услышала, сколько желчи и яда прозвучало в словах Сэрби-ханум, проводившей невестку злым взглядом:

– Эта степная гордячка слишком много возомнила о себе. Она считает, что может крутить мужчинами, как ей вздумается. Мой сын совсем потерял голову из-за неё, он и шага не может сделать, чтобы не посоветоваться с ней. Можете себе представить, дорогая Фатима-солтан, даже наш повелитель, хан Махмуд, советуется с ней! О Аллах, как он может спрашивать совета у девчонки, единственным достоинством которой является смазливое лицо?!

– О, как я вас понимаю, уважаемая ханум, – зашептала Фатима-солтан, отогнув край тонкого покрывала. – Должно быть, ваша невестка такая же бесстыдница, как её сестра, покойная Шахназ. Та не могла пройти равнодушно мимо мужчин. Если бы вы знали, почему она любила гулять по саду одна.

– О Аллах, возможно ли это?

Грузная Сэрби-ханум изнемогала от любопытства, и всё же понимала как много посторонних ушей вокруг.

– Давайте прогуляемся к фонтану, моя дорогая, хочу узнать всё, что известно вам.

– Известно мне немного, – в нетерпении зашептала Фатима. – Одна из служанок видела, как Шахназ заигрывала со стражниками. Как хорошо, что мой муж избежал позора, Аллах покарал бесстыдницу, не дав ей совершить тяжкий грех!

– Вы ввергли меня в омут печалей и забот, Фатима-солтан, кто бы мог подумать, что дочери Тимера способны на такое?! Теперь я понимаю, что за женщина досталась в жёны моему сыну. Не зря я с первого же дня невзлюбила её! Что касается солтанши Шахназ, то желудочная болезнь вовремя отправила её на тот свет, даже страшно представить какой позор пал бы на ханскую семью, если одну из невесток уличили в прелюбодеянии!

Праведный гнев горел в сердце казанской ханум, а Фатима-солтан лишь подлила масла в огонь.

– Они обе дочери прелюбодеяния. Известно, что яблочко от яблони далеко не падает. Будьте строже со своей невесткой.

– О! Я завтра же поговорю с сыном, и сама отныне глаз с неё не спущу! Вот скажите мне, дорогая Фатима-солтан, где она сейчас, когда все благородные женщины находятся в зале? Я видела, отправилась гулять по саду одна, как и её бесстыдница-сестра! А вдруг она там встречается с посторонним мужчиной? О Аллах, не допусти позора на нашу голову!

Сэрби-ханум даже представить не могла, как она недалека от истины. Нурсолтан в эти минуты гуляла по саду одна, а по подсохшим дорожкам сада навстречу ей шёл солтан Ибрагим.