Глава 3

После отъезда ханум Камал жизнь во дворце преобразилась. Хан Халиль был необычайно деятелен, полон новых планов. И нередко Нурсолтан с улыбкой приходилось останавливать его безудержную фантазию. Оппозиция, казалось, навсегда ушла в тень, не омрачая своим присутствием ханский дворец. По заказу повелителя началась постройка большого книгохранилища; на городском базаре Ташаяк достраивались новые ряды. От торговых караванов, идущих с разных концов света, не было отбоя. Купцы устремляли свои взоры на благодатные земли, более двадцати лет не знавшие войны и процветающие в мирном земледелии и торговле. Ханская казна пополнялась новыми поступлениями от именитых купцов, и главный казначей неизменно отмечал это на заседаниях дивана.

Этим необычайно тёплым весенним вечером в приёмной повелителя было шумно и многолюдно. Битикчи^[43] Осман-бей, подоткнув под свёрнутые калачиком ноги маленькие подушечки, усердно раскладывал перед собой вороха грамот с болтавшимися по краям сломанными восковыми печатями. Младшие писцы, помогавшие ему, шуршали жёсткими свитками бумаг и шикали друг на друга, внося в рабочую атмосферу приёмной ещё больше шума. В углу Шептяк-бек спорил с бакши^[44] Танатаром, прислужницы разносили фарфоровые чашечки с напитками. Нурсолтан пыталась старательно избегать взгляда солтана Ибрагима, приглашённого на этот маленький совет Халилем. Казанский хан всё чаще привечал младшего брата и свою неожиданную привязанность к Ибрагиму не объяснял никак.

Уже десятый день не спадало напряжение, царившее во дворце. В Казань, как только установились водные и сухопутные пути, одно за другим стали прибывать посольства иноземных государств. Князья и ханы соседних земель, с которыми издавна велась обширная торговля, желали знать, как повлияет смена власти в Казани на их проверенные временем отношения. Будет ли молодой хан придерживаться политики своего отца или последуют перемены, о которых желали знать отправившие посольства государи. Послы принимались каждый день, но накал напряжения не спадал. На завтра был назначен приём посольства от русского князя Ивана III, и к нему следовало отнестись с особым вниманием и осторожностью. Русские земли на обширной территории граничили с землями Казанского ханства. Ещё со времён Улу-Мухаммада они являлись данниками ханства, но это совсем не означало, что с русскими следовало поступать как со своими рабами. Княжество Ивана III ширилось и крепло, и со временем мирные соседские отношения могли принять иной оборот.

Этим вечером в приёмной повелителя шла подготовка к приёму русских послов. Битикчи, как лицо, облачённое особой властью, испросил согласие хана говорить. Он с торжественностью обвёл взглядом всех присутствующих, призывая их ко вниманию.

– От моих людей мне стало известно, с чем приехали урусы на этот раз. Они просят расширить торговые пути и позволить присылать в Казань больше торговых людей. Через наши земли, как и прежде, они желают держать путь в Ногаи, а оттуда в другие благословенные земли и города. Дабы наш государь взглянул благосклонно на их просьбу, урусы привезли богатые дары и дань за прошлый год. Не следовало бы, мой господин, дозволять всего испрошенного князю Ивану. Все его купцы – соглядатаи и доносчики, если их число увеличится, у начальника тайных дел Лачин-бека не хватит людей, чтобы следить за ними.

– Чем может повредить нашему ханству горстка купцов? Вы, как всегда, уважаемый Осман-бей, пытаетесь нагнать страху там, где его не может и быть!

Повелитель оттолкнул чашечку с шербетом, расплескав её содержимое на круглый столик, выточенный из рыбьего зуба^[45]. Нурсолтан и все присутствующие заметили: у казанского господина был нездоровый и усталый вид, и сейчас он с трудом пытался сосредоточиться на неотложных делах.

– Урусы всегда были исправными данниками с тех пор, как мой дед пленил отца нынешнего великого князя. Нам незачем выражать своё недовольство государю, который все эти годы был добрым соседом и исправно платил долги отца. К тому же товары, которые привозят урусы, пользуются большим спросом на наших базарах и ярмарках.

– Всё это так, мой дорогой брат, – осторожно вступил в разговор солтан Ибрагим. – Но великий князь Иван с каждым годом становится всё опасней. Он расширяет свои границы, копит силу. Вам известно, что недавно он присоединил к своим землям богатый удел одного из князей^[46], а год назад ходил в Югорские Земли и брал с них дань. Не кажется ли вам, мой хан, что великий князь подбирается к нашим границам с юга?

– Каждый волен расширять свои владения. В наших интересах не допустить, чтобы урусы затронули земли правоверных мусульман, что касается земель неверных, я не вижу причин опасаться.

Халиль перевёл взгляд с брата на жену, молчавшую всё это время.

– Что скажете вы, ханум?

– Я согласна с вами, повелитель, очень мудро не нарушать добрососедских отношений, к тому же процветание торговли только прибавляет богатства нашему государству. – Нурсолтан на секунду осеклась, поймав насмешливый взгляд солтана Ибрагима, но нашла в себе силы, не меняя голоса продолжить свою речь. – Вам следует, мой господин, выслушать бакши Танатара. Он много раз бывал послом в русской столице Москве и не один раз видел князя Ивана.

Как только почтенный бакши вступил в разговор, Нурсолтан позволила своим мыслям отвлечься от всего происходящего в приёмной. Она не беспокоилась за речь бакши Танатара, давний друг бека Шептяка полностью поддерживал мирные отношения с урусами, беспокоил её только солтан Ибрагим. Он напоминал ей молодого коршуна, высматривающего добычу. За час до заседания он отыскал Нурсолтан в Тронном зале, где она следила за приготовлениями к приёму русских послов. Ибрагим вошёл в зал в тот момент, когда она отдавала распоряжение управителю дворца поразить послов необыкновенной роскошью. Нурсолтан услышала смех за спиной и резко обернулась, едва не натолкнувшись на солтана.

– Моя ханум, я вижу, вы желаете ослепить неверных блеском золота и драгоценных камней. Вы желаете показать, как велик и могуществен новый хан, но забываете и о другой стороне!

– О какой же? – сухо спросила она, стараясь не показывать перед Ибрагимом замешательства, которое она всегда испытывала в его присутствии.

– Урусы, увидев, какие богатства таит дворец повелителя, могут пожелать захватить его!

– Что за странные выдумки приходят вам на ум, солтан? С урусами заключён мир, который длится больше двадцати лет, и вам это известно.

Нурсолтан, стремясь избежать неприятного для неё общества, шагнула к дверям, ведущим на женскую половину, но могучая фигура солтана перегородила ей путь.

– Ханум, я не окончил наш разговор.

Удивлённая его дерзостью, она, резко вскинула голову, зазвенев золотыми монетками, украшавшими высокий калфак.

– Что вы от меня хотите, Ибрагим?

– Пытаюсь убедить вас, прекрасная пери, что на завтрашнем приёме повелитель должен показать урусам мощь и силу своего ханства. Он должен указать, что великий князь Иван является всего лишь данником Казани и не может просить ни о каких милостях у нашего хана. И я прошу вас внушить всё это Халилю, ведь только этим вы и занимаетесь, сладкоречивая ханум, что диктуете моему братцу, как править государством!

Нурсолтан вспыхнула, как порох. Она всегда отличалась благоразумием и умела держать себя в руках, но младший брат Халиля умел находить в ней уязвимые места, и всякий раз при их встрече вызывал неудержимый гнев в молодой женщине.

– Солтан Ибрагим, вашим оскорблениям не счесть числа! Я удивлена желанием своего супруга приближать вас к ханскому трону. Повелитель порой бывает слеп, когда выбирает себе недостойных друзей! Но никто, даже сам хан, не заставит меня терпеть ваше присутствие и слушать речи, пропитанные ядом и желчью!

Выплеснув ярость и обиду в лицо ухмыляющегося мужчины, она бросилась к спасительным дверям, но её слух уловил брошенные вослед слова Ибрагима:

– Вы ещё убедитесь, кто правит нашим ханством, когда услышите речи моего брата. Они будут слово в слово повторять ваши мысли, прелестная ханум!

О, как прав был Ибрагим: речи хану она писала сама, не доверяя этого важного дела кятибам^[47]. Ханские писцы и дипломаты довольствовались поучениями мудрецов, используя при составлении речей правителя известные книги саджей^[48]. Нурсолтан обращалась к речам мудрых лишь в поисках вдохновения. Нужные слова сами собой находились в её голове, укладывались в складную речь, и, как говорил Шептяк-бек, оказывались неподражаемыми, необычными и непредсказуемыми для соперников.

Сегодня на заседании дивана с губ солтана Ибрагима, слушавшего речи повелителя, не сходила уничижающая насмешка. Хан Халиль твёрдо держался позиции Нурсолтан и бека Шептяка, несмотря на то, что брат, к которому он последнее время благоволил, пытался переменить его мнение. Нурсолтан словно кольнуло в сердце: «А может, солтан Ибрагим прав, мы навязываем Халилю свои мысли, свою волю, не позволяем ему внимательней прислушаться к другой стороне. Мы подавляем в нём все наклонности правителя, и, должно быть, поэтому Халиль предпочитает заниматься поэзией, потому что там он свободен!»

Она вновь взглянула на мужа. Молодой хан выслушивал бакши Танатара с равнодушным видом, изредка он кивал головой, показывая, что полностью согласен с доводами дипломата. Нурсолтан вновь поймала себя на странной мысли: «Слышит ли он его, или дух Халиля бродит совсем в других местах, неведомых и недоступных для нас». Она неслышно поднялась со своего места и подошла к окну. За приоткрытыми ставнями разливалась ночь, у ворот раздавались окрики караульных. «Надо дать хану поспать лишний час, – подумала она. – У него очень утомлённый вид. Я отдам распоряжение, как только мы выйдем отсюда». Она и сама чувствовала нечеловеческую усталость и впервые с раздражением взглянула на взявшего слово бека Шептяка: «Когда же закончатся эти бесконечные словопрения, как много любят говорить старики»!

Совет закончился далеко за полночь, но ханум нашла в себе силы предупредить управителя дворца не беспокоить повелителя утром, пока не поступит приказ от неё.

– Я пойду в свои покои, мой дорогой, – сказала она хану. – Нам обоим следует выспаться и отдохнуть.

Халиль взглянул на неё утомлёнными покрасневшими глазами и вдруг печально произнёс:

– Ах, Нурсолтан, как бы мне хотелось, чтобы у нас был маленький домик в лесу. И мы жили бы с тобой вдвоём в тиши больших деревьев.

– Ты просто устал, Халиль, – она ласково провела ладонью по его лицу. – Как только закончатся приёмы послов, мы уедем в загородное имение и там отдохнём. А теперь спи.

Она неслышно коснулась губами его щеки, но хан уже ничего ей не ответил. Он заснул.

А наутро во дворец пришла Та, что разрушает дворцы и населяет могилы. Слуги, вошедшие в ханские покои, нашли молодого господина скорчившимся у подножия своего роскошного ложа. Табиб, осмотревший покойного, пришёл к мнению, что повелителя убил приступ падучей болезни, нежданно подкравшийся в ночной тиши уснувшего дворца. Никто не пришёл к нему на помощь, и хан Халиль окончил свои дни, по воле Аллаха не продержавшись на троне Казани и полугода.