Небрежное русофильство уступило место безудержной франкомании, превращавшей Чайковского в ловкого парижского фланёра с полотен Эдуара Мане. Петр Ильич нет-нет да и позволял себе слабость похвастать своим безупречным внешним видом: «Как бы то ни было, но вчера и сегодня я таким гоголем расхаживаю по Парижу