Последнему обстоятельству особенно способствовал ее преподаватель религиоведения – красивый, серьезный и немного надменный немец герр Стефан Рохоф фон Рохо, происходивший из родовитой и почти полностью истребленной в ходе Второй мировой войны семьи. Анна, конечно, была влюблена в него, в его холодный безбрежный интеллект, во все те невероятные истории, что он рассказывал, и мертвые языки в его устах звучали особенно сладко. Он направлял и наставлял Анну, которая страстно искала его одобрения, однако роман их был обречен. То ли по причине джентльменского склада личности профессора, то ли по причине его неуверенности во всем, что не имело отношения к истории. Тем не менее бывший барон Рохоф фон Рохо стал для Анны проводником в мир мистической науки, тонкой и изысканной, как и он сам.

 
                                              * * *
 

Берлинский университет Гумбольдта. Осень 1990

– Вот, погляди, как ты считаешь, что это за рисунки? – Стефан склонился над столом и указал пальцем на несколько фотографий пергаментных листов.

Они сидели в зале Королевской библиотеки, старинном вместилище баснословного количества знаний, заархивированных в пухлых фолиантах, гладкобоких журналах, подшивках разного рода документов. Стены обиты дубовыми панелями, на столах – зеленые лампы, за окном шумит бульвар Унтер дер Линден.

– Это Египет, возможно, период Эхнатона или немного более поздний, – Анна взглянула на рисунки.

– Так-так… а их смысл или функция?

На пергаменте были изображены ибис, рыба, мужчина с эрегированным членом, лисица, филин и многочисленные иероглифы.

– Это довольно странная последовательность… – Анна пыталась сосредоточиться, но не могла сообразить, для чего использовались подобные письмена.

– Это египетские иероглифы, представляющие собой Фи-проекцию, – произнес Стефан. – Мы изучали геометрию древних, вспоминайте.

– Конечно, но эти рисунки выглядят иначе.

– Вы правы, я хотел обратить на них ваше внимание, потому что это редкий пример древних символов, отображающих закон пропорции, известный нам как последовательность Фибоначчи. Фи-отношение вызывает положительные эмоции и подъем эстетических чувств. Древние египтяне использовали его при строительстве больших пирамид и в дизайне иероглифов.

– О да! Конечно, – Анна кивнула, – речь пойдет о пропорции?

– Именно. Напомните мне, где еще использовались принципы фи-последовательности.

– Греки изучали с помощью числа фи математику и использовали полученные знания в архитектуре. Возьмем Пантеон в Афинах. Это классический пример использования «золотого прямоугольника». Платон считал число фи ключом к пониманию физики Вселенной. В эпоху Возрождения на основании фи-пропорции воздвигались соборы и храмы. Микеланджело, Рафаэль, Леонардо да Винчи сознательно использовали фи-пропорцию, поскольку понимали ее привлекательность для зрителей.

– Браво, Анна! Возможно, я не зря ем свой хлеб… Итак, вы правы, сегодня мы обсудим то, что я обычно не преподаю на курсе. Это не входит в программу, которую наш совет счел необходимой для студентов. Но, мне кажется, вас интересуют культурные и исторические коды человечества.

Анна вся подобралась.

– Конечно, профессор! Мне безумно интересно!

Стефан Рохоф фон Рохо выдвинул свой стул, выключил яркий свет лампы, служившей для работы с чертежами и свитками, и закинул ногу на ногу. Анна заметила орнамент на его носках, сочетающийся по цвету с подкладкой пиджака. Профессор откинулся на спинку стула, сцепил ухоженные длинные пальцы, обхватив ими колено, и начал рассказ:

– Одна из наиболее поразительных идей, которая пронизывает сакральные учения всех древних цивилизаций, состоит в том, что Вселенная существует как гармоничное целое – вне зависимости от того, чувствуем мы это или нет. Основой прекрасного является гармония. Вы знаете богиню Маат?

– Да, профессор, египетская богиня Маат – богиня справедливости и закона. Она повелевает движением солнца и звезд, а также отвечает за смену сезонов. Маат представляла собой воплощение принципа естественного порядка вещей, пропорциональной меры и баланса.

– Прекрасно! Да, так вот Маат очень точно символизирует то, о чем мы сейчас будем говорить. О божественной гармонии, о высшем порядке, что заложен в матрицу Вселенной и всего, что существует. И это не метафора, моя дорогая, это вполне материальная история.

Профессор сверкнул линзами очков так многозначительно, что Анна невольно вспомнила филина из сказки про Винни Пуха. Из американского мультфильма. Однако торжественность момента не слишком пострадала.

– В отличие от сегодняшней науки, разделенной на дисциплины, древние рассматривали мировой порядок как нечто целостное. Эти общества воспринимали искусство и науку, как разный взгляд на одно и то же – на мир и его законы.

В древних текстах геометрия описана как благороднейшая из наук, она считалась основой всего. Сакральной геометрией называли целую систему знаний. В нее включалась философия, математика, религия и все искания, направленные на осмысление принципов устройства Вселенной.

Предполагалось, что наш мозг бессознательно реагирует на симметрию, поскольку предпочитает порядок хаосу.

– Профессор, не могли бы вы проиллюстрировать свой рассказ какими-то примерами? – попросила Анна, теряясь в красивом, обволакивающем потоке повествования. Она пыталась сконцентрироваться, чтобы понять, к чему клонит Стефан, но в ее голове образы растекались, перемешиваясь, ускользая, словно перед ее внутренним зрением развернули огромный сказочный калейдоскоп.

– Разумеется! – Стефан нахмурился, немного раздраженно, будто его отвлекли от главного. —

Геометрическим фигурам приписывались определенные мистические свойства. Их связывали с богами и воздвигали храмы, согласно пропорции той или иной геометрической фигуры. До сих пор некоторые здания возводятся с учетом особенностей архитектурных форм, пытаясь повысить их излучающие свойства.

Христиане используют в качестве своего главного символа крест. В средневековье его начали геометрически изображать в виде развернутого куба. Многие готические соборы были построены с использованием лекала куба или двойного куба.

В средневековой геральдике символы происходили из геометрических фигур.

Вам кажутся достаточно исчерпывающими эти примеры, или, может быть, напомнить о более очевидных вещах? А то вдруг вам не пришли на ум египетские пирамиды, и мне нужно упомянуть о них отдельно?

– Спасибо, профессор, я поняла. Прошу прощения, что перебила вас.

Стефан Рохоф фон Рохо откашлялся и продолжал. Повествование лилось из него свободно, последовательно, будто на лекции, но Анна замечала, что он немного взволнован. Было очевидно, что этой теме он посвятил немало времени и размышлений.

– Современный человек утратил связь с природой, перестал понимать природные циклы жизни. Юнг говорил: «Человек нуждается в символической жизни. Но у нас нет символической жизни». Взглянем на это, – Стефан положил поверх папки с иероглифами черно-белую фотографию довольно известного рисунка, похожего на фигурки из детских раскрасок. – Это «Цветок жизни», а именно – самое древнее его изображение, дошедшее до нас, – Стефан ткнул пальцем в рисунок – настенная резьба на одном из столбов Осириона, гробницы Осириса в Абидосе. «Цветок жизни» издавна является важнейшим символом защиты и активизации жизненной энергии. Он присутствует повсюду в символике архетипов. Считается, что в геометрии «Цветка жизни» заключен образ творения…

Профессор поднял глаза на Анну, и в его взгляде она ясно увидела искорки азарта. Того самого научного азарта, когда ученый топчется где-то совсем рядом с гипотетическим важнейшим открытием. Он, словно собака, напавшая на след, гонит свою мысль, следует виткам своей логики, ведомой уникальной цепочкой знаний, событий и обстоятельств, нанизывающихся друг на друга и влекущих его все дальше. Не всегда ученый срывает джекпот. Очень часто подобные идеи на поверку оказываются навязчивыми и опасными фантомами, способными свести человека с ума, лишающими его покоя и здравого смысла. Однако порой, обладая счастливой научной судьбой и следуя за инстинктом, ученый может действительно преподнести человечеству бесценные подарки.

– Изображения «Цветка жизни» археологи находили повсюду. В Китае, Греции, Ирландии, Турции, Англии, Израиле, Тибете и Японии, – продолжал Стефан. – «Цветок жизни» – это символ бесконечности и энергии в ее первородной форме. Если угодно – символ абсолютного порядка. Из древних легенд до нас доходят сведения о мистических свойствах этого изображения. Источники утверждают, что Цветок содержит в себе все известные нам законы природы и все известные нам формулы.

В сакральной геометрии существует важнейшая структура, именуемая Vesica Piscis – рыбий пузырь. Она образуется, когда центры двух кругов с равными радиусами расположены на окружностях друг друга. В разные времена конфигурация рыбий пузырь был предметом мистических спекуляций. В сакральной геометрии считается, что «Цветок жизни» является не чем иным, как vesica piscis. Взгляните внимательнее, вот эта конфигурация в единственном виде:

– Как мы видим, «Цветок жизни» просто соткан из vesica piscis:

– В свою очередь каббалисты считают, что на основе vesica piscis построено древо жизни.

– Адепты некоторых учений отождествляют ее с женскими гениталиями.

Анна повнимательнее присмотрелась к профессору, может быть, все-таки попробовать читать между строк? Женские гениталии – это не совсем то, что вписывается в картину сакральной геометрии. Однако Стефан выглядел настолько поглощенным своей эзотерической лекцией, что о двусмысленности сказанного пришлось забыть.

Отвлекшись на свои далекие от рыбьего пузыря ассоциации, Анна упустила нить повествования и очнулась уже на словах:

– Например, масоны используют в качестве символов инструменты строительных товариществ и легенды о строительстве храма Соломона, чтобы выражать метафорически то, что и масонами, и их критиками описывается как «система морали, скрытая в аллегориях и проиллюстрированная символами»…