эти чертовы таблетки. Прикрываю глаза, по телу идет дрожь, вспоминаю, что было у нас с Тихоном, с мужчиной, которого я знаю двое суток.
Что это?
Моя месть Никифорову? Попытка доказать, что я вправе сама выбирать себе мужчину? Сама делать необдуманные поступки? Сама начать новую жизнь?
Но нет, это другое.
Обернулась. Мужчина спит, ровное дыхание, тонкое одеяло прикрывает пах, широкая грудь, шрам на правом плече, я помню его на ощупь. А еще его пальцы, то, как он касался, ласкал, как говорил в мои губы и целовал.
Я никогда такого не чувствовала.
Тихо встаю, выхожу из спальни, вижу в темноте как кошка, в прихожей куртка, нахожу таблетки, глотаю одну.
– Что ты делаешь?
– Черт, напугал.
Вздрагиваю, морщусь от включенного света.
– Ты решила пойти гулять голая? Не советую, идет снег, а ты очень сексуальная. Пойдем, замерзла, даже трясешься. Или тебе плохо? Арина, плохо?
Тихон уже рядом, разворачивает к себе, должно быть, странно выглядит голая девица в прихожей. Взгляд взволнованный, горячие ладони на моих плечах, глаза голубые, щетина отросла еще больше.
– Все в порядке, я забыла выпить.
Подхватывает на руки, несет обратно в спальню, укрывает нас двоих одеялом. Мои волосы мешают, убирает их в сторону, целует в висок, никакого сексуального подтекста, сплошная забота, это немного настораживает.
– Давно пьешь таблетки?
– Да, сказали, надо делать это постоянно.
– Как ты оказалась в детдоме?
– Как все там оказываются.
Мне бы не хотелось вспоминать это, но я делаю это постоянно, а еще никому не рассказываю, как некую постыдную и страшную тайну. Было бы проще знать, что мои родители алкоголики, и их лишили родительских прав.
– Расскажи свою версию.
В комнате полумрак, но за окном начинается рассвет, не так страшно рассказывать страшные истории.
– Мне было пять лет, утром нас с братом разбудили посторонние люди, увезли, а потом мы узнали, что наш отец забил нашу мать молотком, а сам застрелился. Все время думаю, лучше бы они были алкашами, но живыми.
– А родственники?
– Оказалось, у нас никого нет.
– Где твой брат сейчас?
– В тюрьме.
Тишина, но, как ни странно, я говорю обо всем легко.
– Отчего ты убегаешь?
– От кого.
Прижимаюсь к груди Тихона спиной, откидываю голову, его касания успокаивают, тепло и уютно.