Часть 1

Глава 1

Оля

– Что, страшно? – услышала я тихий, вкрадчивый голос Тимура, приговором прозвучавший прямо возле моего уха.

Замерла. Последние надежды таяли куском упавшего на раскалённый асфальт мороженого.

– «Ольга Журавлёва и Тимур Богданов за произвольную программу набирают сто двадцать целых и двадцать три сотые балла. В сумме за короткую и произвольную программы пара набирает сто семьдесят целых и тридцать две сотые балла. Это пятый результат. На лед приглашаются…»

Остальные слова диктора по стадиону я уже не слышала. Наблюдающим со стороны зрителям наверняка казалось, что Тимур положил ладонь на моё колено, чтобы поддержать, и только я чувствовала впивающиеся в кожу пальцы.

Сильно, до боли он сжал мою ногу.

Я с трудом сдержала готовый вырваться вскрик.

– Боишься, – снова сказал он тихо, уже с утверждением. Цедил слова сквозь зубы, и каждое из них было пропитано холодной яростью. – Правильно делаешь, дрянь.

Пальцы сжались ещё сильнее. Я до крови закусила губу с внутренней стороны. Рука его исчезла, я же, понурив голову, закрыла лицо ладонями.

Я ничего не чувствовала. Меня будто заморозили. Прямо так: в платье и коньках.

Пальцы на моём колене были лишь прелюдией к основному действу, и я знала это слишком хорошо, чтобы не понимать – дальше будет только хуже.

Сделав над собой усилие, осмелилась посмотреть на партнера. Тимур сидел на диванчике и молчал. Сидел и молчал, поджав губы, вглядываясь в табло, показывающее, что наше место на этапе серии Гран-При первое. Первое с конца, а значит, вся проделанная работа – пустое.

Бедро его соприкасалось с моим, и я могла чувствовать его едва сдерживаемую ярость. Как только мы уйдем подальше от телекамер и лишних глаз, мне достанется.

Для всех Тимур Богданов – пример, один из самых сильных, харизматичных парников в мире, но я-то знала… Знала, какой он на самом деле. Вот только выбора у меня не было. Терпеть унижения, оскорбления и работать. Вот всё, чего я могла. В нашей паре он был всем, я – ничем. Моё место не рядом с ним – позади, и он делал всё, чтобы не дать мне об этом забыть.

Резко встав, Тимур схватил меня за руку, сдёрнул с дивана и поволок в подтрибунное помещение.

И только когда мы зашли в раздевалку, он соизволил посмотреть на меня. Холодно, со злостью и презрением. Я сжалась под его леденящим душу взглядом и инстинктивно подалась назад. Он сделал шаг ко мне, загоняя меня в угол, как зверь загоняет свою жертву. Дыхание вырвалось нервно, его близость становилась всё более пугающей. Я пятилась до тех пор, пока не упёрлась спиной в дверь.

– Ты пожалеешь об этом, Оля, – голос Тимура был тихим, но по мне, так лучше бы он кричал. Тогда оставалась бы хоть какая-то надежда, но этот тон я слишком хорошо знала… Я действительно пожалею о каждом элементе, что сорвала сегодня.

– Прости, Тим… – одними губами выговорила я и виновато опустила голову.

Не спеша отвечать, он медленно приблизился. Прищурил глаза и, взяв за подбородок, заставил посмотреть на него. Черты лица его были жёсткими, глаза так и блестели льдом. Пальцы на моём подбородке сжались так внезапно, что я вскрикнула. По телу пробежала дрожь, а он всё сдавливал и сдавливал, стискивая челюсти. По скулам его гуляли желваки, в чёрных зрачках отражалась неизбежность. Моя неизбежность.

– Я даже спрашивать не буду, что произошло, – прошипел он, прижимая меня к стене. Выпустил подбородок и опёрся ладонью возле моей головы. Пронзил взглядом, в котором плескалась самая настоящая ненависть. Такая, будто я повинна в чём-то действительно страшном.

– Прости, – повторила я, пытаясь увернуться, отстраниться от него. Он не дал – сжал моё плечо и пригвоздил меня к стенке. Погладил кончиками пальцев обманчиво нежно и тут же, снова схватив, буквально впечатал. Я ударилась головой, испуганно вдохнула.

– Тимур… – выдавила было, стараясь вырваться.

– Я не буду тебя спрашивать, что произошло, – заговорил он снова, повторяя свои слова, – потому что не хочу знать. Это уже не важно, но учти, теперь всё будет по-другому. Если понадобится, ты ночевать будешь на льду, но элементы у тебя будут получаться идеально! Поняла?

Вкрадчивый, наполненный угрозой тон и тут же, снова толкнув меня к стене, рявкнул:

– Поняла меня?!

– Поняла, – выдавила я, желая только одного – не дышать. Не чувствовать его запах, исходящий от него жар, не видеть его лица.

Из глаз против воли потекли слезы, которые, впрочем, никогда не трогали его. Совсем.

Лицо Тимура исказилось в гримасе ярости, и он, отойдя в сторону, со всего размаху пнул дверцу шкафчика.

А я поспешила убраться из раздевалки. Подальше. Подальше от него, от унижений, от его ненависти и понимания, что всё будет действительно так – так, как он сказал.

Глава 2

Оля

Следующие несколько недель я действительно почти не уходила с катка. Работала днём и ночью, оттачивая до совершенства каждое движение, каждый шаг, но это не изменило отношений внутри нашей пары.

– Тебе нужно похудеть, – сказал мне как-то Тимур, окинув с головы до ног презрительным взглядом.

Задержался на груди, посмотрел на протеиновый батончик, которым я как раз собиралась перекусить.

Мне тут же захотелось прикрыться, как будто я стояла перед ним голой. Он только поморщился и, пройдя мимо, нарочно задел меня плечом. Похудеть… Спорить с ним у меня не было ни сил, ни желания.

Я боялась его холодного взгляда, его прикосновений на льду и, тем более, вне его. Убрала батончик обратно в сумку.

Если пару дней пить одну только воду, я смогу немного сбросить. Наверное, смогу.

Я медленно брела по тротуару с большой спортивной сумкой на плече. Намеренно замедляла шаг, желая отдалить момент тренировки, но понимала – деваться некуда.

Услышав шум колёс, обернулась и увидела остановившийся неподалёку автомобиль. Фары мигнули, хлопнула дверца. Наши с Тимуром взгляды встретились.

Сунув в карман ключ, он поправил на плече сумку и подошёл ко мне.

– Ты опоздала, – всё тот же холодный, презрительный взгляд.

– Ты тоже, – заметила я.

Неожиданно он тронул язычок молнии на моей куртке. Потянул вниз, а потом резко дёрнул вверх, застёгивая до самого горла.

– Мне можно, тебе – нет, – жёстко выговорил он.

Я сглотнула. Собрав ворот моей куртки в кулак, он несколько секунд смотрел мне в лицо, а потом резко разжал пальцы и, не сказав больше ни слова, пошёл ко входу, оставив меня стоять посреди парковки.

Глядя на новенький спортивный комплекс, я понимала – не хочу. Вот только права не идти у меня не было. Впереди чемпионат России. Как же я могу подвести собственную мать?

Я уныло хмыкнула, самой от себя было тошно. Самовнушение уже не работало. Плевать мне и на мать, и уж тем более на собственного партнера. Тимур Богданов. Будь ты проклят!

– Какие люди! – стоило войти на каток, я услышала презрительный голосок Каримовой.

Господи, ну тебе-то что от меня нужно?!

Я закатила глаза, а после повернулась к Наташе. Красивая, эффектная блондинка. Идеальная, мать её! До зубного скрежета идеальная. И катается хорошо ко всему прочему.

Она подъехала к бортику и ухмыльнулась мне в лицо.

– Журавлёва, то, что твоя мать – наш тренер, не дает тебе права приходить, когда вздумается.

– Слушай, отвали, а?

Я смерила Наташу угрюмым взглядом и пошла дальше. Встреча с Тимуром окончательно выбила меня из колеи, и вместо того, чтобы сразу пойти на тренировку, я несколько минут простояла, пытаясь собраться. Вот только ничего не выходило.

– Там твой партнер рвёт и мечет! – довольно бросила мне вдогонку Каримова и поехала в центр катка.

– Да пусть что хочет, то и делает! – прошипела я и ушла в раздевалку.

Примерно так начинался каждый мой день. В группе меня не любили за то, что мне не посчастливилось быть дочерью нашего главного наставника – великой Веры Александровны Журавлёвой, топового российского тренера, олимпийской чемпионки, которая сама вырастила не одного чемпиона.

И ладно ребята, Бог с ними. Я ни с кем тут не общалась особо, потому что спорт не терпит дружбы – это мне мать с самого детства внушила. Меня напрягало лишь то, что сильнее всех вместе взятых меня ненавидела собственная мать. У прекрасного белого лебедя родился гадкий утёнок, которого она, как не пыталась, в себе подобную превратить не могла. Потому что утёнок, как она выражалась: «бесталантен, бесперспективен, да к тому же ленив».

– Журавлёва, быстро на лед! – зычный голос матери, донесшийся из-за двери, вывел меня из состояния прострации. Как будто почувствовала, что я о ней думаю.

Быстро зашнуровав коньки, я отправилась на каток.

Тимур стоял у противоположного борта и разминался. Обернувшись, смерил меня презрительным взглядом.

– Ты, Журавлёва, что о себе возомнила? Почему я должен тебя ждать? Тоже мне, звезда нашлась.

– Прости, – я понурила голову, скрывая глаза под густой челкой.

Не хватало еще, чтобы он увидел, как к глазам мигом подкатили слезы обиды.

Я же не плакса! Но с ним у меня не было шансов…

Тимур схватил меня за руку и грубо дернул за собой.

– Еще раз опоздаешь – пожалеешь, – сквозь зубы прошипел он. – И мне плевать, кто твоя мать.

Так и хотелось закричать: «Да она больше всех вас вместе взятых ненавидит меня!». Но вместо этого я, подавив всхлип, сосредоточилась на элементах. Только тихонько прошептала:

– Тим, отпусти, мне больно…

Почему он так относится ко мне? Почему так презирает? Что я такого сделала ему?

Я искренне не понимала, отчего с первой встречи его голубые глаза излучают такой холод, что мороз по коже.

Он всегда говорил, что я не дотягиваю до его уровня. Тогда почему он не бросит меня? Почему третий год мучает и меня, и себя?

Иногда, после очередного неудачного прыжка мне не хотелось подниматься, хотелось остаться лежать на льду. Чувствуя полное опустошение, хотелось закатить истерику и высказать и ему, и матери, что я о них думаю!

Но я молча поднималась и вновь шла на злосчастный прыжок.

Сегодня в тысячный раз мы оттачивали короткую программу. И снова я была не в форме.

Тройной тулуп – касание льда рукой. На вращении споткнулась и нутром почувствовала, как в Богданове закипает злость.

– Почему я должен работать за двоих? – процедил он, когда мы оказались нос к носу.

Я облизнула губы, не зная, что ответить. Ладонь Тимура лежала на моей талии, ледяной взгляд сковывал нутро страхом и холодом.

– Почему, чёрт тебя подери, я каждый раз должен работать за нас двоих?! – повторил он с ещё большим нажимом, вдавливая пальцы в мой бок.

Я подалась назад, но он не пустил – удержал меня за ткань толстовки.

– Я работаю не меньше твоего, – всё-таки ответила я, хоть и знала – лучше молчать.

Уголок его губ дёрнулся, и тут же линия рта снова стала твёрдой.

Стоило ему отпустить меня, я отъехала прочь. Знала, к чему всё это ведёт – гнев его грозил выплеснуться на выбросе.

Он всегда так делал – если у меня плохо получались элементы, с такой силой сжимал мою руку, что, сделав положенные три оборота в воздухе, я не успевала раскрыться и падала, а он проезжал мимо, не глядя в мою сторону. Выброс… я с ужасом ждала его…

Прыжок, поддержка, заход на выброс. А дальше… Тимур больно сжал меня. Как ни пыталась я приземлиться на лезвие, ничего не вышло.

Падение было болезненным, но хуже всего – удар головой об лёд.

Боль пронзила всё моё существо, отозвалась в ноющем плече, волной прокатилась по телу.

Будь он проклят! Будь все они прокляты! Перед глазами потемнело, завертелось, как будто разноцветные стёкла в калейдоскопе.

Не сдержавшись, я издала болезненный стон.

– Давай руку, – безэмоционально сказал Тимур, остановившись рядом.

Передо мной маячили немного сбитые мыски его коньков, дорогие лезвия.

Надо же, какое благородство!

Я грубо оттолкнула его ладонь, и сама попыталась встать, но тут же голова закружилась, и меня повело. Снова оказалась бы на льду, если бы не крепкие руки Тимура.

– Я не хотел.

Он извиняется?!

Повернула голову и посмотрела на партнёра, будто не я только что ударилась головой, а он.

– Ну что там? – у бортика Вера Александровна вздохнула. – Оля, когда же ты прекратишь падать с таких простейших элементов? Тимур ни одной помарки не допустил, а ты… – она не договорила.

Пространство катка рассек мой громкий истерический крик:

– Хватит!!! Довольно!

У меня внутри будто что-то оборвалось, переклинило настолько, что я больше не могла сдерживать свою злость.

– С меня достаточно! Катитесь ко всем чертям вы оба! – я смерила Богданова ненавидящим взглядом. На мгновение наши взгляды скрестились. – Хватит, – твердо повторила я, не опуская глаз, подъехала к бортику, схватила чехлы и, не нацепляя их, бросилась в раздевалку.

Переоделась и ушла. Никто за мной не пошел, никто не уговаривал остаться. Они прекрасно знали, что я вернусь. Потому что у меня… Потому что у меня нет выбора.

Завтра я снова выйду на лёд и буду терпеть. Терпеть прикосновения того, кто меня ненавидит.