Снег всё сыпал крупными хлопьями на неровную брусчатку мостовой узеньких улиц, на крыши домов, на экипажи и прохожих, занятых в предпраздничной суматохе, и на юную девушку, выходящую из одного магазина на шумной улочке. Прохожие заглядывались на неё. Она шла стремительно, уверенной походкой. Каблуки высоких сапог стучали по мостовой. Особое внимание привлекала её мягкая и уютная, короткая шубка, любой опытный охотник поклялся бы, что она из настоящего белого медведя. Темные волосы, покрытые блестящим лаком, были накрыты капюшоном шубки. На совсем детском лице девушки было очень много яркой косметики, которая чётко выделяла контур совсем не детских глаз. Эти глаза были холодными и голубыми, как лед Антарктики. Они с жестоким интересом смотрели на всё вокруг. В этих глазах пылал ледяной огонь, притягательный, адский огонек. Женщины в возрасте смотрели на неё с осуждением, мужчины – с восторгом.
Один уличный торговец, ясноглазый паренёк лет семнадцати, пристально уставился на незнакомку. Она, заметив его реакцию, смело подошла прямо к нему. Паренек оробел.
– Нравится? – спросила девушка, проведя язычком по своим алым губам. У паренька в горле пересохло, он понимал, что девушка, девочка на несколько лет младше его, но эта разница не мешала ей полностью подчинить его себе. Она без промедления подошла к нему ещё ближе и неистово поцеловала прямо в губы. Затем она пошла дальше по улице, оставив парня в сладком замешательстве с красными от ее губ губами.
Красотка направлялась к площади, на которой только начинала разрастаться ярмарка. Неизвестно откуда она взялась, зачем она так идет, скольких она уже так поцеловала и только ли поцеловала, что она уже совершила и что ещё совершит. Между тем роковая незнакомка вышла на площадь.
Там было много людей, особенно выделялась группа детей и их воспитательница. Она в суматохе искала кого-то и кричала на детей. Тут к ним приблизилась удивительная незнакомка, она просто шла и смотрела вокруг. Её яркая внешность, конечно же, привлекла внимание крикливой воспитательницы, она возмущенно уставилась на нее, а как только незнакомка оказалась совсем близко, воспитательница даже на секунду потеряла дар речи, но это было всего лишь на мгновение.
– Виолетта! – гневу миссис де Коклюш не было предела. – Виолетта Твиртэр! Где ты это все взяла?! Как ты посмела?
Это действительно была Виолетта. Каждый из стоявших вокруг удивленных воспитанников приюта знал это. Вдруг они все забыли о том, что Тим Фирдис тоже куда-то пропал. Всё внимание переключилось на Летту, на такую перемену в ней. Девушка пренебрежительно посмотрела на воспитательницу, как на дотошную муху.
– Отстань от меня! Противная старуха! – грубо ответила девушка.
– Как ты со мной разговариваешь? Бессовестная сиротка! – ничуть не унималась воспитательница. – У кого ты украла эти вещи? Воровка!
– Называешь меня воровкой, старуха? Меня! – адский огонек в глазах девушки перерастал в сжигающее пламя. – Мерзкая старуха!
Преобразившаяся Летта подошла ближе к воспитательнице и буквально впилась в неё глазами. Воспитательница порядком испугалась этого взгляда. Она не могла спрятать своих глаз от неё. Казалось, что девушка смотрит глубоко внутрь неё. Именно тогда женщина заметила на её шее золотую цепочку Леттиного медальона. Она словно впилась в шею Летты. Вдруг девушка громко продолжила. Её голос, казалось, был слышен на всю площадь.
– Ты, миссис де Коклюш, которая 20 турмана 3027 напилась на вечеринке в честь дня рождения своей подруги так, что переспала с её парнем. А когда наутро, протрезвев, проснулась, не просто убежала от него, но и забрала с собой все деньги из кошелька, лежавшего у него на столе. Просто не смогла пройти мимо этих денег. Парень всё равно ничего не помнил после случившегося. И ты называешь меня воровкой, старая дрянь?!
По побледневшему лицу воспитательницы было видно, что всё это правда. Летта резко повернулась и пошла в сторону от группы. Через несколько минут, когда к воспитательнице вернулся дар речи, девушки уже не было видно, как будто она растворилась в ярмарочной толпе.
А снег всё шёл и шёл крупными хлопьями. Юные влюбленные отлично посидели в кафе: много говорили, ещё больше молчали. Им было хорошо сидеть в уютном месте, пить горячий шоколад, наслаждаться друг другом, как будто и не было дома с высоким забором, Летте и Тиму хотелось, чтобы этот день никогда не кончался. Но вот уже начало смеркаться, пора было идти искать свою группу и возвращаться в приют. Центр городка был маленьким, и найти большую группу детей было простой задачей. Влюбленные верили, что добрая воспитательница всё поймет и не будет сильно ругаться на них, и тем более не расскажет об этом инциденте. Она сама была очень романтичная дама и часто подтрунивала над ребятами, обещая им сказочно прелестное будущее. Но всё оказалось совершенно по-другому.
Стоило влюблённым найти группу детей, как воспитательница налетела на Летту с какими-то ужасными и совершенно непонятными обвинениями. Миссис де Коклюш находилась ещё в шоке после дневной встречи, поэтому появление, как и пропажу Тима, она не заметила, зато Летте влетело по полной. Ни её, ни защищавшего возлюбленную Тима, не слушала ни воспитательница, ни директор приюта впоследствии. Отрицание дневных событий Леттой только ухудшило её положение. Руководство приюта решило отправить девочку в карцер для отъявленных хулиганов на сутки, чтобы она подумала о непозволительности такого поведения.
Летта скукожившись сидела на холодной металлической кровати. Карцер был в дальнем крыле здания и почти не протапливался. Более того, на расстоянии чуть меньшем метра от пола было небольшое вентиляционное отверстие, в которое задувал холодный ветер и порой даже падали снежинки. У Летты было небольшое покрывало. Никто не хотел, чтобы провинившийся воспитанник подхватил, к примеру, воспаление лёгких. Но тёмная и холодная комната служила мерой должного воспитательного воздействия. В глазах девушки стояли слёзы бессилия. Она прекрасно понимала, что наказание было соизмеримо ужасному проступку, о котором говорила воспитательница, но она же, Виолетта Твиртэр, этого не совершала.
Вдруг сквозь завывание холодного ветра послышался человеческий голос: «Летта, Летта, ты здесь?» Девочка очнулась от нелёгких дум и попыталась понять, кто её зовет. Она опустилась на колени к маленькому вентиляционному отверстию. Чудо, там было лицо Тимоса.
– Тим, ты пришел.
– Разве я мог оставить тебя одну здесь? – сказал Тимос. Он, чуть склонившись, смотрел в проем в стене. – Я же знаю, что она маразматичка, ты весь день была со мной. Держи, я тебе принес, чтобы не замерзла тут.
Он протянул свой свитер. Летта сразу же надела его поверх своей одежды, теплый, вязанный свитер пах Тимом.
– И вот ещё горячий чай, – он достал из-за пазухи и протянул ей небольшую фляжку.
Летта пила крупными глотками. Вдруг на её глазах появились слёзы, совсем другие слёзы нежности. Допив, она протянула ему фляжку. Её холодные пальчики коснулись его большой теплой руки.
– Какая холодная, ну что ты, не плачь. Держись, будь мужиком, моя маленькая.
Летта улыбнулась в ответ. Она, держась за его теплую руку, устремилась поближе к нему. Её маленькое милое личико оказалось совсем близко к его лицу в небольшом проеме. Совсем не понимая для себя, как это произошло, Летта поцеловала его тёплые, мягкие губы в первый раз так трепетно и нежно.
В этот момент ей вспомнилось далекое детство, лето, подтаявший на солнце рожок пломбира. Обоим хотелось, чтобы этот момент длился как можно дольше. Но вдруг по снегу послышались шаги, они спугнули влюбленных. Тим что-то пробормотал на прощание и стремительно пошёл. Его фигура быстро исчезла из поля видимости маленькой узницы. Летта свернулась комочком в свитере. Теперь ей было очень тепло. На губах еще долго оставался этот первый поцелуй. Девочке до конца не верилось, что всё, что было, было правдой.
С того зимнего дня влюблённые всё чаще искали в приюте укромные места. Теперь им не хватало просто разговоров, хотелось нежности и поцелуев. Они отлично играли в прятки со всеми вокруг. Их ни разу не поймали. Так прошла вся зима. Первые весенние денёчки только радовали влюбленных.
В один тёплый день в середине весны к Тимосу приехал его отец, славный военный офицер Теодор Фирдис. Он был чуть пониже ростом, но в остальном очень похож на своего сына аристократическими чертами лица. Одет он был в старую военную форму, всегда подтянут и весел. Теодор забрал сына с собой на день погулять по городу.
Отец с сыном весело болтали. Мистер Фирдис, как всегда, много шутил и подкалывал сына. Тиму было с ним легко. Возможно, он очень хотел жить с отцом, но прекрасно понимал, что жизнь вояки, который был всегда в разъездах, не предполагала наличия рядом парня, которому нужно было еще учиться, за жизнь которого нужно было нести ответственность во время боевых действий.
На улице стояла жаркая погода. Раскаленное Интро испепеляло всё вокруг. Отцу было нужно уладить какие-то служебные дела в городском военном штабе. Так как город был портовый, в штабе было всегда много народу. Теодор попросил сына подождать его несколько часов.
Тим недолго бродил по городу. Спасаясь от жары, он присел на лавочку на небольшой площади в тени раскидистого дерева. В центре площади был фонтан, в котором мелодично шумела вода, настраивая на отстраненные мысли. Погрузиться в них у Тима не получилось. Вдруг он услышал, как его кто-то зовет: «Эй! Не удивляйся так ты! Я же к тебе обращаюсь! Эй!»
У фонтана сидела молодая девушка в коротенькой юбке, открывающей загорелые ножки, и в топе с яркой надписью на непонятном языке. Так здесь никто не одевался. В городке часто мелькали треуголки мореплавателей и длинные подолы дамских юбок.
«Откуда она вообще взяла такую странную одежду, которая ей так идет?» – подумал Тим. Темные волосы из-за ветра прикрывали миленькое, знакомое личико: круглые щечки, розоватые губы, большие карие глаза. «Так это же Летта!» – мелькнула невероятная догадка в голове у Тима.
– Летта! Почему ты здесь?! – встревоженно крикнул Тим.
– Летта, – нараспев произнесла девушка. – Почему я здесь? Жарко, вот я и сижу у фонтана.
Тим подошел ближе. Что-то было в Летте не то. Вроде она, а вроде нет. Глаза, откуда в них этот манящий, чарующий вызов? Тимос был сбит с толку. Он стоял, как вкопанный, и не знал, что и сказать этой Летте. А девушка смело прищурила один глаз и играючи спросила:
– А ты любишь Летту?
Шоковое состояние Тима усугублялось. Летта была его девушкой. Он любил её, но редко говорил ей об этом. Она же и так это знала. А тут сидит такая, непонятно откуда взявшаяся, Летта и начинает допрос. Как можно любить человека, которого ты выходит не знаешь, которая сидит тут совсем другая, у которой, получается, есть секреты? И вдруг Тим понял, что можно любить, и ещё как, эти удивительные вызывающие и призывающие его глаза, как он раньше их не замечал?!
Тем временем пауза затянулась. Девушка провела рукой по своему золотому медальону, висевшему на шее.
– Летта, кажется, тебя очень любит, – сказала девушка.
– Да, я тебя тоже, – пылким голосом сказал выведенный из замешательства и нашедший разгадку на свои вопросы Тим.
– Любовь, любовь, – пропела девушка, – как же мне сегодня повезло, пожалуй, тысячу лет так не везло.
– Тысячу весн, – добавил Тим. Летта любила романтичные фразы. Уж к этому он привык. Что-то знакомое в этой Летте даже обрадовало его.
Девушка улыбнулась призывно вызывающей улыбкой так, что у Тима покраснели щеки. Она рассмеялась, взяла его за руку и повлекла за собой.
Они поднялись на чердак одного из окрестных домов. Пол был усеян старым тряпьем, перьями и соломой. Сквозь дыры в крыше проглядывали яркие лучи. Было очень жарко.
То, что было дальше, Тим Фирдис помнил смутно. Кажется, они целовались. Кажется, упали на пол. Было очень жарко, очень откровенно, смело, дух захватывало. Дальше поцелуев дело не дошло, но так страстно Тим раньше никогда не целовался. Потом девушка коснулась его уставших губ своими и исчезла. Теперь он, кажется, был уверен, что эта Летта была не Летта.
Мучимый своими сомнениями, совершёнными деяниями, в полном замешательстве он вернулся на площадь. Отец заметил замешательство сына. Пытался развеселить его, но ничего не получалось. В конце концов Теодор решил, что он виноват в этом, и тоже погрустнел.
Когда Тим вернулся в приют, его догадки подтвердились. Было очевидно, что Летта не покидала приют. Значит там, в городе, была другая девушка, значит, это измена. Но как её истолковать? Что делать дальше? Первые дни он мучил себя, чувствовал свою вину. Потом всё это как-то отошло на второй план. С настоящей Леттой отношения наладились. Прошло несколько месяцев, и тот случай стал представляться ему каким-то слишком смелым сном, всего лишь сном. Всё вернулось на круги своя. Всё шло гладко и ровно. Единственное, что не мог забыть Тим, что действительно часто снилось ему, это те чарующие глаза, глаза незнакомки.
Жизнь текла своим чередом. Незаметно приближалась середина лета. Приближалась дата 17 арифа 3044.
Виолетта отлично знала, что должна быть в этот день на берегу моря и ждать корабль, как говорила мама. Но понимала, что, если она расскажет об этом кому-нибудь, даже Тиму, её никто не воспримет серьёзно, это всего лишь мамина сказка, в которую Летте всё же очень хотелось верить. Ей уже не казалось, что этот день сможет изменить её жизнь. Но ей нужно было в этот день к морю, хотя бы в память о маме. Летта продумала свою вылазку в город, долго планировала, готовилась. И 16 арифа она начала приводить свой план в исполнение.
Первым делом Летта прихватила себе припасов на день из столовой. Еда есть – полдела сделано. Затем шло её «театральное па», которое она мастерски исполнила. Миссис де Коклюш легко поверила, что девочке очень плохо. А когда Летта начала неистово чесаться, то и в то, что она заразна, поверил и доктор, простак мистер Шумнус. Её сразу же определили в палату.
Летта лежала на кровати с закрытыми глазами. В её голове выстраивался план побега и возвращения в приют. Вдруг скрипнула дверь. Девушка открыла глаза, в палату осторожно зашел Тимос. Его лицо было очень взволнованно. Летта приподнялась, облокотившись на руки, и быстро присела. Она улыбнулась Тиму и начала своё короткое объяснение:
– Не волнуйся, я ни капельки не болею. Мне просто нужно завтра уехать на денек в город. Ничего серьезного. Прикроешь меня?
– Ну, ты вообще! – Тим сурово посмотрел на неё. В ответ Летта жалобно уставилась на него.
– Очень-очень нужно! Пожалуйста!
– Ну, хорошо, – смягчился Тим, – раз ты не болеешь, тогда можно тебя целовать. Он быстро коснулся её губ своими.
– Ладно, иди. У меня как бы карантин. Не хочу, чтобы тебя поймали.
– Пока, заразная.
О проекте
О подписке