© Кривцова О., 2023

© Оформление. ООО «Издательско-Торговый Дом “Скифия”», 2023

18 октября 2021 года, Подмосковье

Регулярно ходить на прогулку в моем районе – развлечение не для слабых духом. Мне доводилось бывать в кубинских и эфиопских трущобах, и точно скажу: в Подмосковье иной раз не лучше. Здесь не столько опасно, сколько депрессивно. Жилые дома должны были пойти под снос еще в прошлом веке, да так что-то и не пошли. В одном из таких домов живу я.

Дворы у нас, в общем-то, симпатичные, как в итальянском кино 50-х годов. Выходишь на балкон вешать белье, подбочениваешься, озираешься и чувствуешь себя не то Анной Маньяни, не то Софи Лорен. Для полноты ощущений стоило бы, конечно, спуститься и развешивать простыни ближе к народу. Там стоят новые металлические стойки с веревками, как бы намекая, что никто здесь ничего сносить не собирается. Но я ограничиваюсь тем, что машу соседке рукой со своего балкона, когда она крутится с бельем или хлопочет вокруг цветника. Летом все стараются что-нибудь вырастить – кто на балконах, кто под окнами. Даже самые пропащие пьянчуги относятся к этому с уважением и в клумбах стараются не валяться, а то можно и по башке получить. Наши женщины, старой заводской закалки, шутить не станут. Я здесь чужая и за 10 лет так и не узнала имен даже ближайших соседей, но это не мешает мне любить старомодную срань всем своим сердцем. К тому же в моей квартире трехметровые потолки, а это дорогого стоит. Потому я ее и выбрала. А еще за кованый балкон без остекления, который тут же покрасила в черный, чтобы он красиво выделялся на фоне старого красного кирпича. Честно сказать, даже в пресловутой «чистенькой Европе» я выбираю именно такие районы. Когда ездишь самостоятельно и останавливаешься в тех местах, на которые просто хватает денег, можно узнать значительно больше, чем «старая площадь, ратуша, ресторанчики, приветливые люди». Так-то в моем городе тоже есть миленькие места. Да что там, у нас даже свой Биг Бен есть – у фонтана в центре торчит аккуратная башенка с часами. Культурно! Элегантно! Не стыдно людям показать.

На окраине же, за пределами уютных дворов, все гораздо хуже: кругом склады и заводы, половина из них не работает, и заброшенные корпуса выглядят, как после бомбежки. Помимо призрачных новостроек на горизонте, взгляд может упереться либо в какую-нибудь трубу, либо в перекошенные ворота. Серый бетон чередуется со столетним кирпичом цвета засохшей крови, где-то торчат заржавленные куски металла, где-то – гниющие доски. Яркие вывески продовольственных лавок и убогие клумбы в крашеных автопокрышках выглядят, как раскисшая помада на скомканном старушечьем лице.

В этом есть, несомненно, своя эстетика, но ценят ее разве что посетители фотовыставок. Индустриальная разруха, затолканная в стильные рамочки за стеклом, это совсем другое дело, особенно под бокальчик-другой в тесном кругу. Главное – вовремя вернуться домой, чтобы мгновенно все позабыть. Живя в Москве, я частенько проводила время подобным образом.

Теперь это не про меня. Я здесь живу постоянно, каждый мой вдох наполнен промышленным прахом, а это совсем другая история. Каждый раз, выковыривая из щетки пылесоса сбившиеся колтуны пыли, радуюсь, что у меня нет животных: только шерсти в доме еще и не хватало! Впрочем, надо быть благодарной: именно переезд из Москвы в подмосковную промзону спровоцировал меня сбежать на первые две зимы на Кубу и на третью – в Эфиопию.

Среди живописной карибской и африканской разрухи я чувствовала себя как дома, только там еще и дышать можно полной грудью, и солнца куда как больше, и люди повеселее. Человеку, живущему в подмосковной промзоне, для счастья нужно всего три вещи: просторное голубое небо, чистый воздух и мягкая водопроводная вода. А если кругом еще что-то непрерывно цветет, то он ощущает себя просто в раю, хотя ни на что подобное уже и не рассчитывал.

Мне просто казалось, в мои тогдашние 38 лет, что зимняя серость среди разрушенных заводов меня убьет окончательно. Я и так была чуть жива после очередного разрыва с мужчиной, к тому же пришлось уйти на фриланс: в моем городишке офисной работы для меня нет. Два высших образования позволили мне занять узкую нишу – писать рекламные тексты для технарей – и стать в ней одной из лучших. На Кубе приходилось объяснять развернуто: что я писательница, только пишу не книги, а тексты пара пропаганда комерсиаль – для рекламы. И рада бы назвать себя по-простому, наемным писакой, но вот этот оттенок смысла поди передай на чужом языке. А слово копирайтер не всем понятно и в России. Тогда я не знала, что Семь африканских сил помогут мне пережить еще и не такое.

В те годы путешествия только что стали новой религией и казалось, так будет всегда. Я успела прожить еще несколько жизней, мотаясь с ноутбуком по миру, вернуться домой и выйти замуж. А потом в наш и без того душный город, где и без того некуда пойти, пришла пандемия со своими душными масками и самоизоляцией. Я так и не смогла показать мужу Гавану, а ведь у нас уже были билеты.

* * *

Трекинговые палки в руках позволяют сосредоточиться на простых движениях и честно пройти дневную норму шагов. Обычно на это уходит час-полтора, и я возвращаюсь домой к работе.

Единственную целую лавочку в захламленном подобии сквера на моем пути занял какой-то пропойца в линялых черных обносках.

Он сидит сгорбившись, смотрит в одну точку и полностью слился бы с унылым пейзажем, кабы не пластиковые карнавальные очки зеленого цвета. Эта нелепая деталь как будто специально создана, чтобы привлечь мое внимание. Когда я прохожу мимо, он поднимает голову и смотрит на меня с пьяным вызовом. Делаю вид, что не замечаю. Знаки, которые подают Семь африканских сил, не всегда требуют каких-либо действий. Как следы для охотника. Ты просто видишь, кто и когда отметился, и прикидываешь, чем тебе это грозит. По большей части ничем, хотя информация может однажды и пригодиться.

Оставив позади этого странного гражданина, я даже не могу быть уверена, что он тут же не растворился в воздухе. Но встреча сделала свое дело: теперь все мои мысли – о моем гаванском падрино (крестном), с которого все для меня началось. Именно благодаря ему передо мной распахнулись двери сантерии – религиозного культа черных кубинцев, в котором нет-нет, да и найдется место белому человеку.

На прошлой неделе, как-то случайно, я прочитала в сети, что падрино нет в живых уже несколько месяцев. Тогда стало понятно, почему он вдруг начал приходить в мои сны, да еще с какой регулярностью: у меня осталась к нему масса вопросов, а мой испанский язык медленно угасает за ненадобностью. Нам кажется, что у покойников полно времени, но иногда им приходится поторопиться. От забвения не застрахованы ни они сами, ни языки, на которых они говорят.

Даже не знаю, рассказывать ли ему при случае об этой сегодняшней встрече. Причуды бога-кузнеца Огуна, чьи цвета зеленый и черный, не лучшая тема для наших бесед.