© Кривцова О., 2024

© Оформление. ООО «Издательско-Торговый Дом „Скифия“», 2024

Оригинал-макет, дизайн обложки П. Домбровский

* * *

«Одинокий, загнанный и потерянный человек благодарен за любое доброе слово, готов ответить на любое рукопожатие и рад любым решениям, принятым за него. Именно с этого начинаются самые опасные игры в его жизни…»

Олеся Кривцова

Предыстория. Мозаичный поселок

Первый день календарной зимы 2012 года выпал на субботу. Срочных дел не было, но я встала рано, измученная зудящей сыпью от тропической лихорадки. Назло всему открыла окна и сделала зарядку под шум дождя и крики неведомых птиц. С другой стороны улицы махало ветвями соседское манго высотой с пятиэтажный дом.

Моей главной заботой было поймать момент, когда дождь притихнет, и добраться до отеля Оксиденталь. Требовалось израсходовать последние часы на интернет-карточке, которая действовала только там и только один месяц.

Я приезжала на зимовку в Гавану второй год подряд и работала с московскими заказчиками удаленно. При местных проблемах с интернетом – полное безумие, но я как-то справлялась. Сначала осторожно приехала на три месяца, потом расхрабрилась и замахнулась уже на полгода.

Маршрутки в такую погоду ходят кое-как. Выйдя из дома, я прыгнула в первое же Куба Такси. Дорогое удовольствие, зато в отель приехала быстро и сухая. Стоило расположиться на веранде под навесом, тут же полило снова. Поработала, выпила пива. Связь была на удивление неплохой, удалось скачать массу нужных материалов, пришли деньги от заказчика.

Стоило разобраться с большей частью работы, небо вдруг прояснилось, на нем не осталось ни облачка, засветило яркое солнце. Было два часа дня. Пора и честь знать.

Болезнь успела измотать меня и физически, и морально: сыпь вылезла только на днях, а слабость, ломота в суставах и приступы ночного озноба мучили уже две недели. Плюньте в глаза тому, кто называет лихорадку Денге трехдневной. Если уж ее подхватил, это надолго. Но и не навсегда. Мне очень хотелось вернуться к подобию нормальной жизни. Для страданий предназначена подмосковная промзона, где я живу постоянно, а кубинская столица решительно для другого.

В этот поселочек далеко на западной окраине Гаваны я собиралась уже давно. Там жил кубинский художник, который однажды побывал в Барселоне, увидел там мозаичный Парке Гаэль и решил устроить что-то подобное в собственном дворе. А ведь на Кубе ни один проект не возможен без поддержки соседей и родственников, любые материалы собираются всем миром. Особенно весело делать это для мозаики: в ход идут черепки, осколки, детали сломанных механизмов, разрозненная кафельная плитка – все что есть.

Когда двор был готов, остановить жителей поселка оказалось уже невозможно. Безумие выплеснулось на соседние дома, заборы, уличные скамейки. Каждый хотел, чтобы художник приложил руку к его жилищу!

В итоге поселок стал туристической достопримечательностью, вот только добираться туда готовы не все. Маршрутки ловить долго, на такси ехать дорого. Нужен гид с машиной, прокатная тачка или автобусная экскурсия.

У меня были в Гаване кубинские друзья, которые работали русскоязычными гидами. Собственно, у них я и снимала квартиру в районе Ла Плайя. Узнав о моем интересе к Поселку, они конечно же разнылись, что им тоже очень хочется туда поехать. Можно было бы разделить расходы на такси с кем-то из их русских туристов. Через два месяца пустых разговоров и обещаний я поняла, что ехать придется одной – уж как получится, так и ехать. Кубинцы очень любят рассказывать во всех подробностях, как вы что-то там вместе сделаете. Звучит убедительно, только верить не стоит: разговоров им совершенно достаточно.

Почему бы не поехать сейчас, когда у меня все сделано, и я могу выйти из отеля прямо на авениду (проспект)?

Добираться пришлось больше часа. Прежде чем меня догнала маршрутка, я минут сорок шла пешком по жаре: ни одной попутной машины! Я успела забыть нужный номер улицы, но мозаичный указатель, возле которого меня высадили, полностью исключал ошибку. Как мне и говорили, от указателя до дома художника все заборы, а местами и дома, уже были отделаны мозаикой и расписанным от руки кафелем.

Это было сумасшедшее зрелище. Со всех сторон меня окружали рисованные и мозаичные петухи, крокодилы, пальмы, солнышки и корасоны (сердца) всех размеров, лошади, вороны, упитанные русалки. Постоянно повторялся мотив человеческого глаза: он возникал тут и там как отдельное неожиданное вкрапление или объединялся с другими такими же глазами в длинные гирлянды.

Жители Поселка, казалось, вообще были не в курсе, что у них что-то где-то нарисовано. Среди всей этой психоделии они мирно ездили на американских машинах 50-х годов и дребезжащих великах, торговали фруктами и вешали белье. Не узнай я об этом месте еще в Москве, решила бы, что свихнулась от лихорадки.

Когда я подошла к дому художника, оказалось, что это были еще цветочки. Собственно дом терялся где-то на заднем плане огромного двора, открытого для посетителей. Двор представлял собой многоярусный мозаичный конгломерат с бассейном, лестницами, статуями, росписями, башенками, гаражами и сувенирной лавкой. Там и сям сновали ошалевшие туристы, привезенные с экскурсией и уже не знающие, куда просочиться и откуда свеситься, чтобы впитать в себя и свои фотоаппараты как можно больше.

Стену у бассейна украшало огромное мозаичное панно с католической покровительницей Кубы, Каридад дель Кобре (Богоматерью Милосердия из Эль Кобре), спасающей от бури трех мужчин в лодке. Мой визит все больше становился похожим на паломничество. Что ж, когда болезнь затягивается, это вполне логичное решение!

История Каридад дель Кобре имеет двойное дно, как любая кубинская история. Дело было в начале XVII века. Два брата, Родриго и Хуан де Ойос, вместе со своим черным рабом Хуаном Морено, вышли на лодке в море в окрестностях местечка Эль Кобре (Медь), где их настигла буря. Раб, у которого на шее висел медальон с изображением Девы Марии, начал молиться. Его молитву подхватили и братья Ойос. Вскоре небо прояснилось, и они увидели вдалеке женскую фигуру, плывущую по волнам. Это оказалась статуя Девы Марии с младенцем Иисусом в руках, привязанная к дощечке с надписью по-испански: Я – Дева Милосердия. Эта статуя до сих пор хранится в Эль Кобре, известном своими медными рудниками, а в 1916 году Папа Бенедикт XV объявил Богоматерь Милосердия святой покровительницей Кубы.

Секрет этой истории в том, что черный раб молился совсем не католической Деве Марии, хотя это выглядело именно так. Черные рабы привезли на Кубу своих богов, а поклонение им замаскировали, ассоциируя их с католическими святыми. Так родился один из афрокубинских культов – сантерия (от испанского санто – святой). В нем Дева Мария – это богиня Очун, царица меди и золота, хозяйка пресной воды. Эта двойственность святой покровительницы Кубы глубоко символична, ведь она объединяет черных и белых кубинцев в едином религиозном поклонении. Вот и художник изобразил ее лицо разделенным на две части – темную и светлую.

Сходив на второй ярус, чтобы полюбоваться Поселком с высоты, я наконец утомилась и пошла обратно к авениде. Снова бросилось в глаза обилие забавных толстых русалок.

Никогда такого не видела. С момента, как я приехала, прошло чуть меньше часа, а положительных эмоций мне отгрузили на неделю вперед.

Воодушевленно дошла обратно до отеля пешком, за полтора часа. Солнце уже так не палило, ветер продувал одежду насквозь. Воспаленная кожа была благодарна. Мой путь лежал от аллеи королевских пальм в тень огромных альмендаресов (миндальных деревьев), дальше мимо баньянов, чьи молодые воздушные корни свешивались над моей головой, потом к мосту через речку и еще дальше, к городской субботней радостной движухе. Навстречу мне шли музыканты, на лавках сидели черные женщины и ели жареную курицу из бумажных коробок, двое белых детей возились с уморительным щенком таксы. Вдалеке виднелись домики и мачты яхтенного поселка Марина Хемингуэй. Туда я тоже давно собиралась, но это уж как-нибудь в другой раз.

В отеле я была в начале шестого. Села под тем же навесом и стала разбирать свежие фотографии, чтобы поделиться с друзьями в Москве. Половина снимков была испорчена из-за яркого солнца и мельтешащих туристов, но и то, что получилось, для унылой зимней Москвы было настоящим подарком. Пока все обработала и разослала, успело стемнеть.

Я все еще ощущала и свою болезнь, и физическую усталость, но уже намного слабее. Для меня очень важно бывать в таких местах, как Поселок, они как будто нашептывают, что все не напрасно. Отметить первый день зимы таким образом – лучшее, что могло со мной здесь случиться.

Домой доехала неожиданно быстро, маршрутки сновали как заведенные. Потихоньку подкралась ночь и вернула мне отчетливо ощутимый зуд, но меня ничего уже не могло вывести из себя.

К утру сыпь успела изрядно поблекнуть и чесалась в пределах разумного. Под глазами набухли мешки, в самих глазах оставался нездоровый блеск, но голова уже прояснилась. С этого дня я активно пошла на поправку. Паломничество можно было считать состоявшимся.

Я даже представить себе не могла, что однажды мне придется складывать свою собственную сумасшедшую мозаику, в которой тоже возникнут мотивы глаз и русалок.