Глава 1. Скрип или пение?

В жизни Ипполит не слышал такого скрипа – протяжного, выворачивающего сустава. От такого скрипа могла начаться зубная или головная боль.

– Господи! Что это? – прошептал Ипполит спросонья.

Между тем, скрип продолжался и, казалось, нарастал и нарастал. Ипполит Калинкин опустил босые ноги на пол, встал и прошлепал к окну. Он отодвинул тяжелую портьеру и выглянул, окно выходило на Невский проспект. То ли от того, что Ипполит уже пять лет жил в квартире, окна которой выходили на самую шумную улицу России, то ли от того, что он сам был человеком нечувствительным к шуму, но никогда прежде он не страдал бессонницей. В этот раз все было иначе. Скрип проникал внутрь черепной коробки и разрывал ее на части.

Ипполит не сразу понял, что является причиной шума. Он вглядывался в темно-серую улицу. Вот идет старуха в салопе землянистого цвета, а за ней бежит мальчик. Вот мужик в тяжелых сапогах топает так, будто идет целая рота. Вот прошмыгнула тень мелкого чиновника.

– Фу ты! Вот он, черт! – крикнул Ипполит.

Он только что разглядел, что у самой кромки тротуара стоит человек и поет. Скрип – не что иное, как его пение. Это был старик с длинной белой бородой и длинными белыми волосами, одетый в серую рубаху и подпоясанный красным кушаком. На груди его весил латок.

– Как же можно так отвратительно петь? И, главное, зачем? – спросил сам себя Ипполит. – И латок пустой. Все это странно.

Старик допел «Соловушку», непонятно кому поклонился и пошел в сторону Невы. Но вдруг повернулся и посмотрел в окно Ипполита. Ипполит вздрогнул и тут же задернул портьеру. Взгляд у старика был страшный, бесцветный, но при этом как будто знакомый. Возвращаться в постель было бесполезно. Ипполит знал, что он теперь ни за что не заснет.

Ипполит Калинкин вот уже несколько лет занимался тем, что расследовал самые разные злодеяния, будь то подлог, кража или убийство. При этом Калинкин прежде имел репутацию крайне сомнительную. В годы юности Ипполит Андреевич был настоящим аферистом и только чудом не оказался на скамье подсудимых. Все шло к тому, что рано или поздно Калинкин совершит настоящее преступление и тогда уже дороги назад не будет. Но, к счастью, вышло иначе.

Ипполит Андреевич, что называется, одумался. Благодарить за это следовало его младшую сестру Алису. Ипполит был из приличной семьи. Его отец возглавлял гимназию и всю свою жизнь занимался просвещением и воспитанием молодого поколения. Мать Калинкина была женщиной необыкновенной энергии и силы. Она руководила небольшим предприятием, что досталось ей от отца. При этом в семьи насчитывалось четырнадцать детей. Старшим был Ипполит. Самой младшей – Алиса. Между ними – пятнадцать лет разницы.

Семейная особенность Калинкиных заключалась в исключительной энергичности. Все они были люди деятельные. То ли от того, что Ипполит был особенно энергичным, то ли от того, что он пытался отличиться от братьев и сестер, но занятие он себе выбрал особенное. Ипполит стал карточным шулером. Произошло это ненамеренно, а само собой. Просто у Ипполита обнаружился талант к карточным играм.

Однако на этом Ипполит не остановился, он пошел дальше. Калинкин обладал той внешностью, которую очень ценят дамы. Он был чуть выше среднего роста, имел широкие плечи и узкую талию, которую подчеркивал особым кроем фрака или сюртука. И даже если бы, какая-то дамочка смогла устоять перед атлетическим и вместе с тем изящным телом Калинкина, то надушенные и напомаженные пышные усы не оставили бы ее равнодушной.

Юный Ипполит заметил, что он нравится женщинам. «А раз так, – решил Калинкин, – нужно этим воспользоваться». Так, он из разряда мелких шулеров перешел в альфонсы. Но и это скоро ему наскучило. Ипполиту хотелось риска и денег. Тогда-то он и решил совершить свою первую кражу. Он наверняка бы ее совершил, если бы в том самом доме, который намеревался ограбить, Калинкин не увидел портрет. С холста на него смотрела девочка, которая выглядела точь-в-точь как его младшая сестра Алиса. В тот момент что-то произошло с Ипполитом, и он никогда уже больше не возвращался к дурным занятиям. Теперь же все свои силы Калинкин направил на поиск преступников.

За завтраком Калинкин сидел хмурый, ничего не ел и только и делал, что передвигал свою тарелку и перекладывал нож и вилку. В то время, как двое остальных ели с огромным аппетитом.

– Что с тобой, Ипполит? – спросила Алиса, как только разделалась с яичницей и беконом.

Алиса жила в доме старшего брата уже три года. Ипполит забрал ее к себе сразу после смерти родителей.

– Разве вы не слышали, что было утром? – удивился Ипполит.

– А что было утром? – спросил Осип.

Осип – третий жилец в квартире на Невском проспекте. Он был другом и соратником Ипполита. Это был человек огромного роста и с совершенно не петербургским смуглым лицом.

– Какой-то старик пел на улице. Быть того не может, чтобы вы этого не слышали.

Ипполит посмотрел сначала на друга, потом на сестру. Алиса покачала головой.

– Я ничего не слышала.

– И я не слышал, – сказал Осип.

– Непонятно, как можно было спать при таком адском скрипе, – Ипполит поцокал языком, осуждая домочадцев, и тут же закричал. – Агата!

Кухарка Агата, которая без всякого сомнения слышала этот вопль, не торопилась.

– Агата! – снова закричал Ипполит.

Наконец, явилась Агата. Она остановилась в дверях столовой. Ее правая рука лежала на бедре, что говорило о крайней степени возмущения.

– Чего-с? – спросила она таким тоном, что Ипполит забыл, зачем позвал ее.

Алиса обернулась и бросила на кухарку быстрый взгляд. Агата тотчас смягчилась, убрала руку с бедра и спросила немного ласковее.

– Звали?

– Кофий! – потребовал Ипполит. – Кофий!

Агата ушла, а Алиса посмотрела на брата с удивлением.

– Что же это за пение такое было, что ты даже завтракать отказываешься?

– Дело, в общем-то, не в пении. Дело в старике. Он показался мне знакомым. Впрочем, я не помню никого с такой бородой и волосами.

– А что если борода и волосы фальшивые? – спросил Осип.

– На что ему такой маскарад? – удивился Ипполит.

– Не знаю. Положим, что все-таки они фальшивые. Если убрать волосы и бороду, что будет?

– Ну … во-первых, наш старец может оказаться ни таким уж и старым, – начал Ипполит. – Во-вторых, он может оказаться выше, потому как длинные волосы зрительно укорачивают силуэт. К тому же он может быть намного стройнее, потому как неизвестно, что у него там под широкой рубахой. Вдруг, там еще одна рубаха и еще.

Ипполит задумался.

– Его взгляд – вот что меня поразило. Я уверен, что знаю его или, по крайней мере, знаю тот тип людей, кому может принадлежать подобный взгляд.

– Думаешь, он преступник? – спросила Алиса.

– Не сомневаюсь, – с уверенностью ответил Ипполит. – Покопаюсь в картотеке, чем черт не шутит. Прикажи Агате, подать кофий в мой кабинет.

Под кабинет Ипполита была отдана самая большая комната в квартире. Оба окна были плотно занавешены, так что комната всегда была погружена в темноту и освещалась только свечами в двух тяжелых бронзовых подсвечниках. Эта комната понравилась бы всякому, кто любит порядок. По центру стоял массивный стол из красного дерева, с одной стороны стола – широкое кресло, с другой крепкий стул с высокой спинкой. Все стены были заставлены шкафами, каждый из которых имел множество выдвижных ящиков. Ящики были пронумерованы и подписаны. Каждый из этих ящиков содержал бесценную информацию. Например, один из таких ящиков был посвящен самой ловкой и удачливой воровке Маргарите. О ее красоте, изяществе и вместе с тем невероятной физической силе ходило много толков.