Глава 2. Старик-обходчик

Яркое Солнце неторопливо поднимается из-за крыши привокзальной пятиэтажки. Новый день обещает быть безоблачным, жарким и пыльным. Но пока воздух по ночному прохладен и свеж. В столь ранний час на железнодорожном вокзале полно народу. Через каждые пять минут от бетонного перрона отходят пригородные электрички. Многочисленные дачники с объёмными рюкзаками, неподъёмными сумками и сонными детьми спешат, торопятся насладиться выходными днями. Целые семьи уезжают за город на личные клочки земли с маленькими садовыми домишками и крошечными баньками.

Сергей и Андрей с комфортом расположились на чугунной скамейке в длинной тени железнодорожного вокзала. Ян, как обычно, опаздывает. Рядом, буквально под самыми ногами, скачет стайка воробьёв. Серые птахи ловко подхватывают жареные семечки и весело чирикают, когда Сергей или Андрей кидают им очередную горсть. Рядом на нижней ветке старого тополя обиженно каркает ворона. Ей тоже хочется жареных семечек, только осторожная птица никак не может решиться спрыгнуть на покорёженный асфальт и разогнать шустрых воробьёв.

– А вот и он, – Андрей лениво сплюнул шелуху.

К остановке напротив подкатил старенький жёлтый автобус. Раздвижные дверцы распахнулись с тихим стоном. Из толпы сонных дачников вырвался Ян. Объёмный вещмешок едва не столкнул на асфальт дедушку в сером пиджаке.

– Не признаю никаких возражений! – Ян скинул с плеч объёмный вещмешок. – До отхода поезда осталось целых пять минут. А что вы так лыбитесь?

– Да нет, не пять, – Сергей самодовольно улыбнулся, – а тридцать пять.

– Как! – воскликнул Ян, ворона на нижней ветке старого тополя испуганно подпрыгнула. – Ты же сам вчера, при мне, звонил на вокзал и сказал, что поезд отходит ровно в шесть!

– Зато ты, в кое-то веки, пришёл вовремя, – закончил Андрей.

У Яна от бессилия опустились руки. Друзья знают о его дурной привычке приходить впритык и нередко таким незамысловатым образом наставляют его на путь истинный.

– Ладно, хватит дискутировать, – Сергей подхватил со скамейки рюкзак. – Пошли, купим чего-нибудь попить в дорогу.

– И то дело, – Андрей охотно поднялся со скамейки следом.

Остатки семечек Андрей бросил на асфальт. Горсть осыпала самого шустрого воробья. Ворона, наконец-то, дождалась ухода людей и с победоносным карканьем спикировала прямо в гущу пирующей стаи. Но серые патриоты городских скверов и аллей просто так не сдались. Воробьи гурьбой запрыгали вокруг вороны, ловко выхватывая самые жирные, самые аппетитные семечки прямо из-под клюва большой птицы.

Точно в шесть тридцать натужно загудел паровоз. С лязгом и грохотом состав тронулся с места. Сергей инстинктивно схватился за поручень. За вагонным окном с мутными подтёками зелёное здание вокзала с покатой крышей медленно поплыло в сторону. Замелькали головы провожающий.

Но тут среди толпы махающих руками людей Сергей заметил трёх мужчин лет тридцати-тридцати пяти. Среди гвалта и суматохи они выделяются молчаливой сосредоточенностью, словно три утёса посреди морского прибоя. Тот, что повыше, пристально смотрит прямо в глаза. Странный незнакомец вдруг приветливо улыбнулся и поднял правую руку, немой жест счастливого пути. Серый рукав лёгкой летней куртки съехал вниз, на крепком запястье всего на миг мелькнул массивный тёмно-синий браслет. Но вот оконная рама скрыла странную троицу из вида. За толстым стеклом с мутными подтёками замелькали товарные вагоны. Ещё через пару минут поезд выкатился за пределы железнодорожной станции, вдоль пути потянулись высокие зелёные кусты и редкие сосенки.

Глаза… Глаза… Сергей нахмурился. Где-то он уже видел такие глаза. В памяти всплыли картины не такого уж и далёкого школьного детства. Большой храм очень известного на севере России монастыря. Да, точно! На высокой стрельчатой стене огромная роспись «Тайная вечере», последняя трапеза Иисуса Христа накануне мучительной казни. Безымянный мастер на удивление ярко и точно сумел передать бездонную мудрость и тревожную печаль во взгляде Спасителя.

Сергей присел на нижнюю полку. Перестук колёс и мерное покачивание навевают сон. Кто же это был? Сергей зевнул. Зрелый человек с глазами Христа. Живой святой? Не-е-е, бред.

Ни Ян, ни Андрей странной троицы не заметили, хотя оба смотрели в окно. Путь предстоит неблизкий. Ян предложил скоротать время и вытащил из кармана почти новую колоду карт. Поезд увозит друзей на северо-восток области. Туда, где глушь нетоптаных лесов и таинственный белый куб.

***

Поздно вечером, преодолев больше восьми сотен километров, поезд притормозил на маленьком полустаночке. Сергей торопливо спрыгнул с последней ступеньки. Под ботинками тут же хрустнула скользкая щебёнка. Вдоль насыпи вьётся едва заметная тропка. Не прошло и минуты, как поезд шумно выдохнул, дёрнулся и, быстро набирая скорость, покатил дальше. Красные габаритные огни последнего вагона растворились вдали. Друзей обступила тьма.

Постепенно глаза привыкли к темноте. Сергей шумно втянул прохладный свежий воздух. Лесной пейзаж будто вышел из-за чёрных занавесок. Высокие древние сосны вплотную подступают к железной дороге. На огромном небосводе блестят мириады звёзд. Кажется, будто небесная сфера опирается на остроконечные вершины древних сосен. А Луна. Какая сегодня яркая, полная Луна. Тишина, гармония и порядок царят в подлунном мире.

Серей машинально накинул на плечи рюкзак. Вот она главная причина большой, пребольшой любви к туризму. Только вдали от городских фонарей можно увидеть, нет, узреть такое прекрасное звёздное небо. Кажется, будто стоишь в величественном храме, где с бездонного потолка на тебя взирает сама вечность и её родная сестра бесконечность. Аномалии, экстрим – не более чем приправа к основному блюду. Главное – первозданная природа, наполненная таинственными шорохами тишина и безграничное небо над головой.

– Что рты разинули, – последним с насыпи спустился Ян. – Пошли к старику-обходчику. Дай бог, пустит переночевать.

– Куда идти? – Андрей вытащил из кармана фонарик-жужжалку.

Столь оригинальное название маленький фонарик получил за встроенную в рукоятку динамо-машинку. Пусть всё время приходится качать кисть, зато не нужно постоянно разоряться на батарейки.

– Вон туда, – Ян ткнул пальцем вдоль железной дороги. – С тропы только не сходите. Дед зайчатинку любит, вот и понаставил капканов.

Узкая тропка едва выделяется среди высокой травы. За жиденькой лесозащитной полосой из молоденьких ёлочек оказалась широкая прямоугольная поляна. Могучие сосны дикой ордой обступили едва отвоёванную человеком территорию. Но старый лес и не думает сдаваться. Среди исполинских сухих пней во всю мощь прёт густой подлесок. У дальней опушки приветливо светится маленькое окошко.

Аккуратная избушка с четырёх сторон окружена высоким непролазным тыном. Возле массивной калитки тихо брякнула цепь. Из миниатюрного сарая вылезла огромная туша. Мохнатый пёс неизвестной породы неторопливо протопал к калитке и бухнулся задом на утоптанную землю. Чёрные блестящие глаза уставились на чужаков.

– Что дальше? – Сергей повернулся к Яну. – Будем прорываться с боем или так орать?

– Ну зачем же сразу орать, – Ян опустил вещмешок на землю. – Пёс, конечно, грозный, но имеет одну ма-а-аленькую слабость.

Ян вытащил из вещмешка блестящий свёрток. Суровое выражение словно ветром сдуло с мохнатой морды. Пёс поднялся на лапы и завилял пушистым хвостом.

– От копчёного сала, – Ян развернул свёрток, – балдеет не хуже хохла. На! Держи!

Пахучий кусок шлёпнулся перед мохнатым сторожем. Красный язык-лопата слизнул угощение, пёс неторопливо убрался обратно в будку. Путь свободен.

– Хозяин! – Сергей треснул кулаком в дубовую дверь. – Пусти переночевать!

Изнутри послышались шаркающие шаги.

– А-а-а! Проститутка валютная! – долетел из глубин дома жутко недовольный голос. – Опять за кусок сала продался!

Брякнул засов, дверь плавно отварилась.

– А вы кто такие? – дуло старинной берданки ткнулось Сергею в грудь.

На порог вышел совершенно седой, но всё ещё крепкий старик. Застиранная рубашка с широкими полами перехвачена на талии простой верёвкой. Просторные штаны заправлены в низкие валенки. Для полноты картины не хватает окладистой бороды и густых бровей.

– Не серчай на нас, дед Фёдор, – вперёд протиснулся Ян. – Прошлой осенью у тебя археологи останавливались. Вот они и рассказали мне про пса твоего.

– Ахеологи, говоришь? – морщины на лбу старика собрались в складочку. – Да, были такие. А вы, того, тоже в земле ковыряетесь?

– Не совсем, – Сергей указательным пальцем отвёл чёрное дуло в сторону. – Мы просто любители гулять по лесу. С ружьём, пожалуйста, аккуратней.

– Не боись, – старик опустил берданку. – Не заряжено. Ладно, заходите уже, – дед отступил в сторону.

Внутри маленькая избушка поражает чистотой и порядком. Большая русская печь с широкими полатями занимает добрую треть. В углу, под ликом Христа, тяжёлый стол с квадратными ножками. Зелёная занавеска огораживает кухоньку и алюминиевый рукомойник над эмалированной раковиной. Длинное зеркало в деревянной раме и высокий шкаф довершают скромную обстановку.

– Вы, это, проходите, садитесь, ужинать будем, – засуетился гостеприимный хозяин. – Меня тут все дедом Фёдором кличут. А вас как?

– Меня Ян, а вот этих балбесов Сергей и Андрей, – вперёд всех произнёс Ян.

На столе с полинявшей клеёнкой появилась незамысловатая еда: ржаной хлеб, самодельный квас и картошка в мундире в чугунном закопчённом котелке. Из заначки в шкафу дед вытащил пузатую бутыль мутного самогона. Не иначе железнодорожный отшельник держит в сарае перегонный аппарат. Но от спиртного друзья категорически отказались.

Чтобы не прослыть нахлебниками, Сергей вытащил из рюкзака собранный специально для этой встречи пакет. Ужин приятно разнообразили мясной паштет, копчёная колбаса, сыр и, страсть самого деда, большая плитка горького шоколада.

Одиночество тяготит лесного отшельника. До ближайшего посёлка километров сорок. Старик рад любым гостям. «Лихому люду поживиться у меня нечем, а от волков Тузик бережёт», закусывая картошку паштетом, несколько раз повторил дед.

Наконец, Сергей сдвинул пустую тарелку в строну. Пальцы сами расслабили на пару дырок брючной ремень. Со сваренной в чистейшей воде картошкой в мундире не может тягаться ни один ресторанный шик с привкусом хлорки из городского водопровода. Ну а такой квас из ржаного хлеба не сыскать ни в одном даже самом дорогом и престижн0м кабаке.

– Дед Фёдор, – Сергей положил перед собой толстый блокнот в кожаном переплёте и скинул колпачок с шариковой ручки, – можно вас расспросить кое о чём?

– Про дела местные? – дед Фёдор хитро прищурился. – Ну слушайте, коли дело есть.

Дед Фёдор опрокинул гранёный стакан самогона и шумно закусил холодной картофелиной.

– Места тутошние, ребятки, глуше некуда. Когда взялись богатства севера пользоваться вот и проложили здесь лет двадцать назад ету железную дорогу. А до етого здесь, почитай, и советской власти не было: тайга – закон, медведь – прокурор, а уж волчья стая за присяжных была.

Дед говорил много и охотно. В прошлом профессиональный охотник, исходил здешние места от края до края, вдоль и поперёк. Медведя бил, кабана, лисицу. Только когда годы напомнили о себе ломотой в простуженных на болотах ногах, ушёл на покой. Устроился обходчиком. Железную дорогу в то время как раз построили. За сорок с лишним лет насмотрелся в здешних лесах всякого. Рассказал и о таинственных дорогах.

– Есть здесь такие. Сам часто по ним хаживал. Только чересчур хитрые они. Шириной метра два, не более. Вместо камня или бетона какого-нибудь, одни круглые пирамидки такие. Верхушка и них срезанная такая. А сами пирамидки вровень с травой закопаны. Мурава буйная меж етих тупых концов растёт. Можно в метре от дороги такой пройти и ничегошеньки не заметить. Ну а с ветолёта или самолёта какого в жизнь не углядеть.

Помянул дед и о редких деревнях раскольников. Ещё при Петре Великом бежал сюда народ от тягот царских. Ни озёр, ни рек, сплошная тайга на сотни километров. Иди, свищи. Да не все покой находили. Много по здешним краям страшных легенд ходит. Целые деревни срывались с насиженных мест в поисках лучшей жизни, а обратно так никто и не возвращался.

Сергей старательно записывает рассказ деда.

– О деревне Пакино, будьте добры, подробней, – Сергей поднял голову. – Вы сказали, что местные жители какие-то странные. А в чём именно заключаются эти странности?

– Да как тебе объяснить , – дед Фёдор нахмурил лоб. – Все они какие-то не такие. Говорят чудно, как будто харкают. С медведями хороводы водят. Ни електричества, ни дорог путных до етого Пакино нет. Радио и того нет.

Как-то раз принёс я им зисторный приёмник на батарейках. Мне его начальник один за шкуру медвежью отдал. Дай, думаю, людям пользу учиню, связь с внешним миром налажу. Да только включил я его… Такое началось! – дед Фёдор всплеснул руками. – Бабы детишек хвать и с воем на улицу. Мужики как повскакивали, как двумя пальцами закрестилися. А староста ихней ка-а-ак хрястнет по приёмнику кочергой, лишь зисторы по сторонам полетели. Меня из деревни вон. Еле ноги унёс. С тех пор ету Пакину за три версты обхожу. Народ там жуть как тёмный.

***

Между тем Яну наскучило слушать болтовню пьяненького деда. Старательно записывать услышанное, наводящими вопросам направлять поток воспоминаний старого обходчика в нужное русло и по крупицам собирать информацию – пусть Сергей занимается. Ему и шариковую ручку в руки. Ян облокотился на стол. От нечего делать глаза сами собой принялись шарить по убогой комнатке.

Ничего интересного. Даже сотрудник древнерусского музея быта от бессилия развёл бы руками. Дед хоть и живёт на задворках цивилизации, но не в прошлом веке. Ян тихо выдохнул. Так и от скуки помереть можно. Самогонки, что ли, хряпнуть?

Вдруг в щели между бревенчатой стеной и русской печкой загорелись два зелёных огонька. Ян вылупил глаза. Что за чертовщина? Вроде и не пил.

А! Ну да, сдавленный смех рывками едва продрался через горло. На самом деле перед ним узкое зеркало в деревянной раме, а таинственные огоньки у него за спиной. Интересно, а что дальше будет?

Вот зелёные огоньки плавно выплыли наружу. На свет слабенькой электрической лампочки показались вытянутая морда и мохнатые лапы. Из-за печи вышел огромный чёрный кошак. Длинные усы касаются пола, хозяйский кот пристально и насторожённо поглядывает на людей. Вот местный заведующий мышами прилёг на пол и… О господи! Ян едва сглотнул слюну. Кошак прямо на брюхе по-пластунски двинулся в сторону стола.

Во даёт! Ян плотнее сжал губы. Это по круче пьяного трёпа старого обходчика будет. Кот, ползающий по-пластунски. Даже слышать о подобном не доводилось. Но-о-о… Ян сощурил глаза, что же ему нужно?

Хозяйский кот дополз до рюкзака возле стола и поднял мохнатую морду. Зелёные глаза внимательно и насторожённо скользнули по фигурам людей. Подпёртый рукой затылка явно успокоил его. Кот с видом знатока уставился на рюкзак и даже потрогал его правой лапой. Интересно, Ян невольно затаил дыхание, что хозяйский кот собирается делать с завязанным и застёгнутым на клапаны рюкзаком?

Котяра ухватился клыками за зелёный шнурок и, Ян нервно моргнул, развязал узёл. Во даёт! Не теряя времени, ворюга, а именно таким оказался хозяйский кот, залез в рюкзак. Снаружи остался длинный толстый хвост. Из-под стола раздался шорох целлофанового пакета. И вот кот полез обратно, но не с пустыми руками, то есть лапами. Вслед за наглой мордой из рюкзака показался огромный кусок копчёной колбасы.

Ну это слишком. Представление пора завязывать, пока мохнатый артист не сбежал с места преступления с гонораром. Ян резко нагнулся, правая рука схватила пушистую скотину за бугристую шкирку.

– Дед Фёдор, ваш кот? – Ян поднял над столом ворюгу вместе с украденной колбасой.

– Мой, – хозяин виновато улыбнулся.

Кот молча болтается на весу, но даже и не думает выпускать украденную колбасу. Наоборот – ещё крепче вцепился в неё всеми четырьмя лапами.

– Отпусти его, мил человек, – сердечно попросил дед. – Всё бы ничего – золотой кот. Как у меня прибился, так всех мышей и крыс в подполе передавил. Зимой, бывает, зайцев из лесу таскает. Только, вот беда, хлебом не корми, дай что-нибудь стырить.

Вот полож ему ету колбасу в миску – морду отвернёт, нипочто жрать не будет. А вот как бы стащил – враз бы умял. Ложки, спички, еду всякую вечно у меня тырит.

– Так он у вас что, клептоман? – Ян легонько тряхнул кота.

– Точно! – кивнул дед. – В первый год был у меня с проверкой бригадир. Умный мужик, технарь кончал. Так эта шкура стащил у него пачку папирос. Прямо из куртки на вешалке из кармана вынул. И зачем коту курево, ума не приложу. Вот Тимофей Григорьевич Клёпой его и окрестил.

Ян отобрал у кота колбасу и бросил его на пол. Клёпа подпрыгнул метра на два и ловко забрался на печку. Его кошачье величество улеглось на краю полицы. Презрительно поглядывая на людей из-под полузакрытых век, кот громко заурчал.

***

– Дед Фёдор, – Сергей вновь повернулся к хозяину дома, – а про каменный куб можете рассказать?

– И вы, туда же, – дед Фёдор недовольно склонил голову. – На кой ляд помянул его прошлой осенью. Не иначе самогонки перебрал.

– Но всё же, – вежливо поднажал Сергей. – Расскажите. Ради этого куба мы и постучались в вашу дверь. Как я понимаю, у вас с ним связаны неприятные воспоминания. Очень прошу, расскажите.

– Насчёт истории это ты в точку, – буркнул дед. – Ладно. Так и быть, расскажу. Только смотрите – пожалеете.

Дед Фёдор наполнил гранёный стакан мутным самогоном и залпом осушил его до дна.

– О кубе етом я с тех самых раскольников узнал, – без прежнего энтузиазма начал дед Фёдор. – Тоже, вот, заинтересовался. Молод был, глуп, на приключения потянуло. В общем, собрался, котомку на плечо и шасть в тайгу. Староста деревенский, ето ещё до зисторного приёмника было, подробно обрисовал мне, как найти его. Только всё равно недели две по лесу бродил. Вроде и приметы совпадают, и по науке, то есть по компасу иду. А нет его, хоть тресни.

Дед Фёдор печально вздохнул:

– Всё, домой воротил. А то хоть траву жуй. И вдруг, прям по пути попался! Лето было, но уже темнать начало. Выглядываю, значится, из-за деревьев… А там, мать честная. Такое творится. Вокруг куба етого огонь синий мерцает. Пламя аж стеной стоит без всякого ветру колышется. А у камня етого, крест истинный, – дед Фёдор судорожно перекрестился, – сам Нечистый стоит. Высоченный такой, метра три будет. Чёрный. С рогами витыми и весь густой шерстью оброс. Бошку задрал, значит, клешнями машет и воет что-то непонятное.

Меня страх на месте скрутил, едва Кондратий не обнял. Стою, значится, а шевельнуться не могу. А ентот всё воет и воет, воет и воет. И клешнями так машет и машет. А потом ка-а-ак глянет на меня! Да ка-а-ак рыкнет! И не было Кондратия. С места так дёрнул, так припустил, будто мне в задницу солью пальнули. Всю ночь оттудава бежал, дороги не видел, едва ружьё не обронил, пока без сил в траву не плюхнулся. До утра заснуть боялся. Всё кажется и кажется, будто тот, рогатый, за мной гонится.

Дед опрокинул ещё стакан мутного самогона.

– Вот оно как, ребята, было. Не прост етот камешек. Ох, не прост. Алтарь Сатаны – во как его раскольники кличут. Не ходите туда, целее будете.

Дед уронил голову на грудь. В избе повисла тревожная тишина. Оглушительно затикали старинные ходики. За окном в тёмном лесу ухнула сова. Даже кот Клёпа на печке и тот перестал урчать.

– Так вы расскажите, как найти его? – тихо произнёс Ян.

– Расскажу, – дед шумно выдохнул. – Утром расскажу. А сейчас айда спать.

Дед Фёдор прямо в валенках,