Они вышли на свет, оставив далеко позади участок коридора, где выстрелами были повреждены потолочные плафоны и где на полу остались два орочьих трупа. Серафима все еще думала, как ей поступить и следует ли прислушаться к словам паладина, когда им навстречу из-за поворота вышли другие люди.

Девушка приготовилась к самому худшему. Рядом напрягся Шахревар.

Быстрым шагом к ним приближалась ее свита: наставница, пресс-секретарь, служанки. Все они выглядели озабоченными, но особенно выделялась досточтимая Нина Гата.

– Возмутительно! – провозгласила смотрительница манер, как только увидела девушку. – Какой позор, о сиятельная дочь Серафима Морталес! Как вы могли… как только посмели покинуть столь важную церемонию в самом ее разгаре! За двадцать четыре года ваша мать ни разу… я повторяю, ни разу не осквернила своей неучтивостью священный праздник и преподобных отцов!

Она еще что-то говорила, быстро и гневно, на щеках выступили красные пятна, а глаза выкатились из орбит. Глядя на ее лицо, Серафима вдруг почувствовала слабость. Голова закружилась – то ли от речи наставницы, то ли от событий, после которых на сетчатке еще горели пятна от вспышек, а ноздри еще чувствовали запах гари.

Антонио оказался единственным, кто заметил, что лицо Серафимы резко побледнело.

– Помолчите, Нина!

– Не смейте перебивать меня, нечестивый секретарь! – с возмущением воскликнула наставница.

– Я поражаюсь вашей способности извергать пустую ругань. Вы только посмотрите на девушку! Ей столь плохо, что она сейчас упадет в обморок.

Едва Антонио произнес эти слова, как все именно так и случилось. В глазах у Серафимы потемнело, сознание на короткий миг заволокло туманом. Девушка покачнулась, и сосуд, который она так тщательно хранила и прятала, выскользнул из бархата.

Искристое сияние озарило лица людей.

Шар, наполненный ихором, грохнулся на пол.

Казалось, он сейчас разобьется, а искрящаяся жидкость растечется по мраморным плитам и осквернит себя прикосновением к обуви. Но шар выдержал, издав лишь каменный стук.

Серафима замерла, она даже не попыталась броситься следом, чтобы подобрать реликвию. При полном бездействии остолбеневших людей в наступившей тишине шар со скрежетом покатился по плитам и исчез в распахнутых дверях какой-то церковной комнаты.

– Что это? – вырвалось у одной из служанок.

Свита стояла неподвижно, напоминая голограмму, спроецированную посередине храмового коридора. Все уставились на дверной проем, в котором исчез серебрящийся шар. Нина Гата замерла с открытым ртом. Антонио глядел исподлобья. Взгляд Серафимы сделался каким-то обреченным и мертвым.

И только Шахревар не смотрел туда, куда были обращены взоры остальных. Его взгляд приковала настенная икона ветхих времен. Длиннобородый человек с нимбом над головой, воздев мускулистую руку, намеревался сверкающим мечом разрубить нечестивца, который вонзил в его печень вороненый кинжал. Противника видно не было, он остался за рамкой. Зато с доисторической примитивностью художник изобразил кровь, струящуюся из раны. Он показал ее серебряной фольгой, осыпанной мелкими алмазами.

– Святые праведники! – выдохнула Нина Гата, проследив за взглядом телохранителя.

Первым пришел в себя Антонио.

– Я подберу, – поспешно сказал он и уже собрался броситься в комнату, как Серафима тихо произнесла:

– Нет.

Она подняла голову. Ее скулы напряглись и сделались шлее очерченными.

– Я сама.

– Вот, значит, как? – прошипела Нина, вытянувшись к Серафиме. – Вот как? Наследница Великой Семьи похитила величайшую святыню и прячет ее от праведных отцов? Неслыханное святотатство! О, какое крушение родовых норм и морали! Как вы посмели совершить подобное? Ваша мать умрет от позора, узнав об этом! Как вы могли, о сиятельная Серафима, докатиться до подобного бесчестия?

– На сиятельную дочь было совершено покушение, – негромко сообщил Шахревар, чем заставил Нину Гату замереть с раскрытым ртом.

Избегая взгляда наставницы, Серафима прошла в комнаты, которые оказались безлюдной канцелярией. Свита проследовала за ней. Опустившись на колено, девушка подобрала шар с пола и быстро обмотала его тканью.

– Нужно отдать ее церкви, – пришла в себя наставница. Она растолкала служанок, чтобы приблизиться к девушке. – Это будет правильный поступок. Только правильными поступками вы сможете вернуть утраченную чистоту.

– О чем вы, Нина? – слабо промолвила Серафима, поднимаясь. – Боже, о чем вы говорите?

– Нужно отдать ихор церкви! – словно заклинание повторила Гата. – Неужели вы не понимаете?!

– Тихо! – резко сказал Шахревар.

Он стоял в дверном проеме, пристально вглядываясь в глубину коридора. Затем закрыл створки дверей и задвинул архаичный засов.

– Приближается кто-то еще, – несколько отрешенно пояснил он. Серафима отметила, что зрачки его снова раскрылись на ширину радужной оболочки.

– Кто приближается? – спросил Антонио.

– Не знаю. – Шахревар смотрел в пустоту, словно увидел в ней что-то. Видение потрясло его. Он помотал головой, словно пытался сбросить наваждение. – Проклятье. Этот «кто-то» намного сильнее, чем орки, которые напали на нас… Нужно выбираться отсюда. Немедленно!

– Что ты видел? – не унимался Антонио.

Не ответив, паладин подошел к окну и нажал незаметную кнопку на подоконнике. Лист стекла, толщиной в несколько дюймов, поплыл вверх. Шахревар высунулся из окна и огляделся.

– Справа в двадцати ярдах находится посадочная площадка для аэролимузинов. Нужно пройти по карнизу, чтобы добраться до нее. – Он повернулся к свите и сунул в руки опешившего Антонио свой бластер. – Я подгоню одну из машин к окну. Двери в канцелярию довольно прочные, они выдержат, если их попытаются взломать.

Сами не открывайте, что бы ни случилось. Ждите меня. Я вернусь буквально через минуту.

С этими словами он вылез наружу, навстречу головокружительной пропасти.

Для крупных ботинок Шахревара карниз оказался узковат – не помещалась и половина ступни. Вдобавок к этой неприятности мешали доспехи, скоблившие по стене, вдоль которой он двигался. Преодолеть пресловутые двадцать ярдов оказалось сложнее, чем предполагал паладин. Каждый шаг был опасен, а пропасть терпеливо ждала его ошибки.

Па далеких улицах, опутывавших подножие башни, теперь не было ни души. Толпа исчезла, она переместилась в храм. Высотные офисные здания внизу казались брошенными, сегодня у служащих был выходной. Шахревару казалось, что он одинок на пустой стене в опустевшем городе.

Где-то на середине пути соскочила нога, и бронированные латы потянули вниз. Рыцарь с трудом удержал равновесие, вцепившись в настенный рельеф, изображающий небесную обитель. Как оказалось позже, паладин фамильярно ухватил за крыло одного из божьих ангелов. Какого конкретно, разглядеть не успел. Главное, что ангел выполнил свою задачу по спасению человеческой души и вытащил рыцаря из пропасти.

Наконец карниз закончился, и Шахревар оказался над площадкой для аэролимузинов. Совершив прыжок, который для обычного человека мог закончиться смертью, паладин благополучно приземлился на бетон, подбежал к первой же машине и, забравшись в салон, обратился к оторопевшему водителю со словами:

– Охрана Великой Семьи Морталес. Запускай двигатели!

Ситуация, в которой очутилась свита Серафимы, с самого начала казалась пресс-секретарю абсурдной. Божья кровь и вызывающее покушение на наследницу Великой Семьи выглядели как фантасмагорический спектакль на подмостках Президентского театра. Более того казалось, что актеры спустились со сцены и вовлекли в действие самого Антонио. Твердая уверенность в этом возникла после того, как Шахревар всучил ему бластер.

Сорокадвухлетний выпускник академии межзвездных отношений ни разу в жизни не держал в руках боевого оружия и даже не знал, как им пользоваться. «Хотя, – храбрясь, подумал он, – человек, который владеет яаутзинским наречием и с первых слов понимает двойной подтекст речи министра финансов, наверняка сумеет разобраться в примитивной железяке». Но при взгляде на ребристое цевье и бугры, под которыми прятались кнопки, эта уверенность куда-то испарилась.

Люди в комнате не сводили глаз с запертых на засов дубовых створок. Чье присутствие ощутил Шахревар? Неужели тот, кто находится сейчас в коридоре, ужасен настолько, что спастись от него можно лишь через окно? Возможно ли, чтобы сканеры, детекторы, тысячи охранников, секретные службы допустили присутствие в храме такого существа? Если да, то как это возможно?

Серафима стояла отдельно от всех, крепко прижимая к груди укрытый бархатом шар. Лицо ее оставалось бледным, и Антонио видел, что девушка с трудом сохраняет невозмутимость, стараясь не показать окружающим, насколько ей тяжело.

За дверью послышались осторожные шаги, заставившие закрывшихся в комнате людей вздрогнуть. Антонио стал суетно осматривать бластер, разбираясь с включением и управлением.

Кто-то толкнул створки снаружи, проверяя, заперты ли они.

«Слава богу, – подумал Антонио, – что в этот напряженный момент не проронила ни слова мерило манер и нравственности досточтимая Нина Гата, карга старая. С нее станется завопить во весь голос, только уши затыкай».

Протогиреец наконец разобрался, где находится предохранитель, и убрал блокировку. Бластер едва слышно загудел, набирая мощность для выстрела. Антонио поднял ствол, надеясь, что нацелился на дверь. Но вместо требовательного стука, вместо тяжелых ударов, взламывающих створки, он вдруг услышал голос, которого уж никак не ожидал услышать.

– Серафима, доченька, – раздался с другой стороны нежный и сладкозвучный голос Фреи. – Ты здесь? Открой, пожалуйста. Открой дверь.

Сердце Антонио сжалось. Он узнал этот голос, узнал его переливы, оттенки и малейшие интонации… Одно только смущало. Фрея не могла находиться в храме. Никак не могла. Она осталась в своем особняке, на берегу озера Заболонь. Он прекрасно знал это, и ему стало жутко. Какое-то существо – по словам Шахревара, более сильное, чем орки, – стояло сейчас за дверью и с потусторонним сходством имитировало голос матери Серафимы.

– Девочка моя, открой дверь, – снова произнесла Фрея.

И неожиданно для всех Серафима шагнула к дверям.

– Госпожа, – зашептали служанки, не решаясь дотронуться до высокородной особы, чтобы остановить ее. – Госпожа, не делайте этого!

Серафима сделала еще шаг. Ее глаза неестественно блестели, губы шевелились, бормоча что-то неразборчивое.

– Отопри дверь, Серафима. Отопри.

– Не смейте делать этого, маленькая леди! – сдавленно произнесла наставница и вцепилась в плечо Серафимы.

Ее действие послужило примером. Служанки схватили сиятельную дочь за одежды. Девушка начала вырываться одними плечами и телом, не в силах, однако, помочь себе руками, в них она сжимала сосуд с ихором. По лицу было видно, что Серафима готова отодвинуть засов и впустить того, кто находился за дверью. Антонио стоял с поднятым бластером, сжимая рукоять обеими руками, и не знал, что ему делать, ибо в этой противоестественной ситуации требовалось нечто иное, нежели оружие.

Неизвестно, чем бы все закончилось. Но тут из распахнутого окна послышался вой двигателей, и в комнату ворвался небольшой вихрь. Рядом с окном повис аэролимузин, из роскошных недр которого выпрыгнул Шахревар.

С одного взгляда оценив обстановку, а может быть что-то учуяв при помощи своих ментальных способностей, он обхватил Серафиму вокруг пояса и, водрузив на плечо, с легкостью переместил в лимузин.

Существо за дверью тут же изменило тактику, и створки сотряс мощнейший удар.

– Быстрее! – призвал Шахревар, вновь появляясь в комнате.

Он стал помогать женщинам взбираться на подоконник и перепрыгивать оттуда в салон летающей машины. Дамы слегка путались в платьях и сильно пугались пустоты между подоконником и плавающей подножкой лимузина. Но эту узкую пропасть перешагнули все. Предпоследним в салон запрыгнул Антонио, вцепившийся в бластер мертвой хваткой, а следом – Шахревар.

– Отчаливай! – крикнул рыцарь пилоту и захлопнул дверцу.

Габаритный аэролимузин весьма проворно развернулся, на секунду задержался… и темной молнией рванулся в небо.

– Куда лететь? – спросил пилот.

Шахревар вопросительно посмотрел на Антонио, Антонио посмотрел на Серафиму, забившуюся в дальний угол салона.

– Домой, – еле слышно обронила она.

– Хватит топлива до Западного континента? – спросил телохранитель у пилота.

– Лимузин не предназначен для полетов на такие расстояния.

– Великая Семья Морталес отблагодарит вас. Нам необходимо добраться до дома без лишних пересадок.

– Там в салоне находится Серафима Морталес? – украдкой спросил пилот.

– Да, сиятельная дочь, – ответил паладин с некоторой гордостью.

– Я восхищаюсь ее матерью, – произнес пилот с трепетом в голосе. – Она удивительная женщина! Добрая, заботливая, красивая… Денег не нужно. Я постараюсь без осложнений доставить дочь Фреи Морталес на Западный континент.

– Мы будем вам очень благодарны. А теперь, если не возражаете, мы хотели бы остаться наедине.

– О, конечно!

Пилотская кабина отделилась от салона поднявшейся перегородкой, гасящей не только звук, но и всевозможные волны принимающих и передающих устройств.

– Оно разговаривало голосом Фреи! – было первое, что сказал Антонио.

– Это был сенобит, – ответил Шахревар. – Не самый сильный, иначе бы двери его не сдержали.

– Что ты заметил?

– Жуткое видение, которое от него исходило… Мне не хочется об этом говорить.

– Что происходит? – дрожащим голосом произнесла Нина Гата. – Что за Содом творится в столице? Куда катится мир?!

Антонио пожалел, что в салоне нет еще одной перегородки, чтобы отделить высокоморальную наставницу.

– Сенобит, – задумчиво произнес пресс-секретарь. – Разве они существуют?

– Кто-то в них верит, кто-то нет… – Паладин снял шлем, под которым оказались короткие взъерошенные волосы. – … А кто-то слышит из-за двери их голос. Нам повезло, что это был не Paп.

– Нам очень, очень не повезло, – негромко произнесла одна из служанок. Все обернулись к ней, а она влажными глазами посмотрела на Серафиму. – Это был Натас. Я читала о нем в книгах Ирахиля. Он соблазняет нас голосами наших близких. – Женщина сглотнула. – Но пользуется он только голосами мертвых…

– О боже! – воскликнула Гата и картинно всплеснула руками.

– Значит ли это… – Антонио не смог закончить фразу, потому как увидел, что Серафима вздрогнула на последних словах служанки, словно ее укололи в самое сердце.

– Нет, – произнесла сиятельная дочь, расширившимися глазами взирая на окружающих. – Нет. Это невозможно…