Мост над океаном

Мне кажется, что сочетание прозы и поэзии в тексте романа – один из признаков русскоязычной фантастики. По крайней мере, именно у наших писателей я так часто встречаю поэтические вставки. И Олди, конечно же, не исключение. Но если бы не Флэшмоб'2012, я бы, вероятно, вряд ли стала читать сборник поэзии Олега Ладыженского.
Зато, прочитав его, я, наконец-то я поняла, почему "арабская поэтическая форма - "касыда" - была так популярны среди толкиенистов начала двухтысячных! Не скажу, что это "мой" жанр, но кое-что меня "зацепило" - к примеру, это:

Касыда о бессилии

Я разучился оттачивать бейты. Господи, смилуйся или убей ты! –
чаши допиты и песни допеты. Честно плачу.

Жил, как умел, а иначе не вышло. Знаю, что мелко, гнусаво, чуть слышно,
знаю, что многие громче и выше!.. Не по плечу.

В горы лечу – рассыпаются горы; гордо хочу – а выходит не гордо,
слово "люблю" – словно саблей по горлу. Так не хочу.

Платим минутами, платим монетами, в небе кровавыми платим планетами,-
нет меня, слышите?! Нет меня, нет меня… Втуне кричу.

В глотке клокочет бессильное олово. Холодно. Молотом звуки расколоты.
Тихо влачу покаянную голову в дар палачу.

Мчалась душа кобылицей степною, плакала осенью, пела весною,-
где ты теперь?! Так порою ночною гасят свечу.

Бродим по миру тенями бесплотными, бродим по крови, которую пролили,
жизнь моя, жизнь – богохульная проповедь! Ныне молчу.

Помимо касыд в книге есть баллады (и мне, как человеку европейскому, их, пожалуй, все-таки легче воспринимать), сонеты (в том числе и вариация знаменитого "цурэновского сонета", который упоминается в романе Стругацких "Трудно быть богом" - единственной своей строкой "Как лист увядший, падает на душу...", породившей столько продолжений, а также эпиграммы на коллег-фантастов, например:

М. и С. Дяченко, "Варан"

Выползла дорога из тумана,
Искушает сотней поворотов,
И глядит читатель в даль романа,
Как Варан на новые ворота…

И, конечно же, большую часть занимают стихи, связанные с книгами Олди про Одиссея. Особенно тронуло это:

Ты права: я вернусь стрелой под левою лопаткой...

* * *

Ты права:
Я вернусь стрелой под левою лопаткой
Алкиноя.

Ты права:
Я – давно уже не рыжий-конопатый,
Я – иное.

Ты права:
Над развалинами Трои в эту полночь
Плачут совы.

…Прочь засовы!

Ты права:
Я к тебе иду по трупам, не по морю,
Как умею.

Ты права:
В жилах плещутся Олимповы помои,
В сердце – змеи.

Ты права:
Я – мертвец, я – бог, я – память,
Я – убийца.

…Дай напиться!

Ты права.
Лунной пылью, мертвой грудой у двери
Пали нимбы.

Отвори!
Кто б я ни был!..

Я не скажу, что я большой поклонник прозаического творчества Олди - но Олег Ладыженский, безусловно, интересный поэт и ознакомиться с его творчеством, пожалуй, стоило…

Мы играем временами.
Время – нами.
Совершенно не Ниру Бобовай.

Да, к этому флэшмобному совету я отнеслась с наибольшей опаской. Не то чтобы усомнилась в поэтической одарённости Олега Ладыженского (ОЛ в диаде фантастов Олди), но… учитывая, что стихи предназначались для иллюстрации, углубления, расцвечивания фантастических миров прозы… Для какой-то книжной вселенной необходимо подражание Корану: Я обещаю вам сады Где пена белая жасмина Так беззащитна, что костьми нам Лечь за нее – блаженство мира И нежность утренней звезды, ай, остановите меня кто бы то ни было, я всё до последнего отточия перепишу. А есть ведь у Олди произведения, требующие космических частушек:
Моя милка – ксенофилка,
У ней черная дыра!
Пропадали в ейной дырке
Боевые крейсера!
Извините, специально выбираю самые смачные цитаты. Составители сборника поспособствовали созданию «пестроты - аляповатости», собрав под одной обложкой всё возможное: эпиграммы, стишата на случай, посвящения, пародии. И первая увлечённость была – формой, стиховедческим экспериментом. А вот поди воссоздай арабское стихосложение, многоступенчатые рифмы с чередованием гласных. Ладыженский воссоздал.
Ты горбата и зобата, и меня гнетет забота:
Если будешь ты забыта – не моя вина, красавица!
Ты бежишь быстрее лани, ты бредешь, пуская слюни,
Предо мною на колени скоро встанешь ты, красавица!
О, бока твои отвесны, и соски твои отвислы,
Убежать смогу от вас ли, если я пленен, красавица?!
Ах, зачем я не верблюд,
Если так тебя люблю?!
Касыды, газеллы, рубаи на весьма неожиданную тематику:
Бьют по почкам менты? Отчего ж им не бить?
Наступают кранты? Отчего ж им не быть?
Даже если мочить тебя станут в сортире –
Все в порядке вещей. Наплевать и забыть.
Нет, этого не люблю, даже среди катренов «пацана Хайама» найдётся и лучше. Вот, допустим:
Я пришел ненадолго, я завтра уйду,
Счет забытого долга, я завтра уйду,
Клык убитого волка, пустая обойма,
Без базара пришел, без базара уйду…
Мечтанный, блаженный, волшебный Восток, Восток Николая Гумилёва и Василия Яна бушует в несвоевременных касыдах несвоевременными мыслями. Восток, с которого, согласно пророчеству, придёт свет, да что-то всё никак не приходит. Плачь, Кабир, ты был скалою, Вот и рухнул, как скала, Не воздам Творцу хулою За минувшие дела… На фоне того желанного Востока меркнут и Греция, и Индия, и, как выражался наш декан, реальная действительность. Строфы становятся всё короче – шестистишия, затем трёхстишия. Подуставший сорокалетний работник умственного труда скрывается за маской отроковицы, обученной метать ножи в цель.
На том, последнем рубеже,
где мы – еще,
а не уже…
И через страницу:
Одним прекрасным утром
Понимаешь,
Что сердце – это тоже потроха.
Олег Ладыженский – поэт крайностей и противоположностей. Его ирония – многоуровневая. Он не только иронизирует, он иронизирует по поводу того, что он иронизирует, и ещё как-то ухитряется подтрунивать над тем, что иронизирует по поводу собственной иронии. Маска фигляра, клоуна, шута? Или забрало Дон-Кихота, аккуратно приклёпанное к бритвенному тазику?
Глухо в хлеве тоскует буренка,
Дед Матвей изучает Басе,
Распушистого стихотворенка
Стихотворец в кармане несет.
Безмерно благодарю вас, telans , за стаю распушистых стихотворят. Я буду к ним бережна, заботлива и удобно, в достойном окружении сохраню их на своей книжной полке. Благодарю вас.

Всегда мне казалось, что в поэзии главное - когда читаешь стихотворение и думаешь "а ведь это про меня". Такое бывает не часто и удается поэтам не всегда. С современными поэтами это бывает даже реже и, пожалуй, никто не зацепил меня настолько, как автор этой книги... Нет, наверное, он все-таки никогда не сравнится с моими любимыми классиками. Но к нему я буду возвращаться, его я буду цитировать.
Еще меня поражает разнообразие стилей и жанров собранных здесь стихотворений:
Арабская классика.
Короткие, отточенные хокку.
Средневековые баллады.
Собственные интересные импровизации
...будто осколки самых невероятных и причудливых миров, собранных в одну пеструю ленту - ленту, мостом протянувшуюся над океаном...