Андрей Юрьевич Санников отметил, что при всех исторических ляпах и нонсенсах, это первое русское кино, где старинный костюм носят не как театральные тряпки, а как мундир, с достоинством, потому что это достоинство в играющих в этом фильме актёрах есть изначально.
Второй сезон, кстати, на этом и сыгран: на попирании человеческого достоинства и способах «сохранить лицо». Он мог быть культовым, если бы я и моё поколение увидели бы его в 80-м годах, но его сделало это самое «моё поколение» задним числом, потому что тогда этого фильма не случилось. А как его ждали.
У нас были «музыкальные» мушкетёры, «сладкие» гардемарины без моря, «бравые» пираты по отдельности. А хотелось всего сразу, и перемешать. И горчинку правды о верховной власти, которая мешает людям жить и делать своё дело (кусочек был затронут в поздних, третьих гардемаринах). И во втором сезоне из детективного сериала в забавных декорацииях мы получили полномасштабный приключенческо-патриотический фильм с некоторым опусканием русских понтов в финале. Двор Петра Второго, куда попадают два боевых офицера в качестве мартышек-прислужников показан весьма фактурно.
Фраза Лорда Мизинца из сериала «Игра престолов»: «Старки — такие старки: бешенный норов, медленный ум» применительна к киношным русским. Много чести, много подвига, и единственный архангел Ушаков, стоящий на страже Всея и Всех. А вокруг совсем другие правила, где вся эта «старковщина» всем поперёк горла. Нет никаких идеалов, не нужны они. Нужна крепкая вертиваль и намывающие монету чиновники, её подпирающие. А тут. А Заграница к нам относится, словно к индейцам Северной Америки, предлагая бусы и одеяла, заражённые бациллами всех доступных эпидемий. И столкновение с Заграницей — получение опыта, и лучшие тамошние союзники — их изгои и преступники. Только корсар может ствать братом русскому, все остальные — враги. Даже если они симпатичны и любезны.
И люди, навсегда выбравшие Там, всё равно остаются плотью и духом от Здесь. Я сейчас говорю не о мифологии, вокруг которой формируется фильм, а не об обычных людях, разделённых нвнешними языками и правительствами. Понятно, что у всех свои заботы, продиктованные той же обыденностью, но при просмотре фильма я вдруг начал ощущать, что мифологема тридцатилетней давности возвращается.
Кто смотрит этот сериал? Нынешние тридцатилетние, которые когда-то играли в капитана Блада в зарослях крапивы выше головы, делая себе рапиры из лыжных палок? Или нынешние подростки, которым это кино в оцтой, поскольку никаких компьютерных эфектов в нём не наблюдается, даже скелеты — театральные, а не нарисованные, не разлетающиеся осколками на весь экран тысячами маленьких Воландемортов?
Набор сюжетов очень прост: всё не так, как тебе кажется, супруга губернатора — глава банды женщин-убийц, приютивший тебя селянин поставляет живое мясо для охоты местному князьку, профессиональная отравительница спасает жизнь твоих близких, а не тобой освобождённая рабыня принимает твою сторону.
Говорить об этой простой фильме особенно нечего. И не с кем. На сайте сериала никакой фанатской информации. Пафосно и пусто. Но мне этот мир понравился и я о нём пишу. Бессистемно, в ритме комментариев к собранным кадрам.
Что надо отметить: на лошадях скакать мы пока не разучились. К искусству носить мундир с честью, во втором сезоне добавились гардемариновские скачки. А также оправдалась изначальная заявка первого сезона, что главный герой — следопыт.
Русский — человек леса. И даже в чужом лесу он не будет загнанной жертвой. Мы просто не умеем быть жертвами. Вот эта мысль в сериале мне очень и понравилась. Раньше такого в псевдоисторическом русском кино я не замечал. Поправьте меня, если упустил где-либо (помимо фильмов о ВОВ и откровенной пропаганды).
Вторая мысль, которую я выделил в этот сериале: чувства — не главное. Выбор супруга определяется ответственностью и благодарностью. Личное — часть чего-то большего. Экзюпери рулит, типа.
Третья мысль, которая всплыла в сериале, что в России демократия возможна, что возможна отмена расслоения, что все могут быть равны, что крепостная — может быть пятьсотпроцентной леди, а приставленный для контроля слуга — боевым товарищем.
И четвёртая мысль: без пьянства мы не можем.