© Резепкин О., текст, 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

* * *

Читатель, ты, конечно, веришь в сказки? Кто из нас не рассказывал их, вернувшись домой позже положенного или отмазываясь от неинтересной встречи? Кто из нас не создавал их в своем воображении, заглянув в выразительные глаза сидящего напротив, совершенно незнакомого человека? А потому сказки уже давным-давно стали частью нашей с вами жизни, и не удивительно, что они осовременились и, делая наше существование немного волшебней, сами слегка понабрались из него прозы.

Вот и герои нашей сказки уже не такие, какими увидел их знаменитый сказочник Шарль Перро, тем более что жить, а порой и выживать, им приходится в нашем мире, и это отнюдь не проще, чем танцевать мазурку на минном поле.

Но что-то я заболтался, серым волком по земле рыская да сизым орлом под облаками летая. Пора добрым пирком да за сказочку.

– Я живу в Пансионате творчества, – неожиданно заявила Мария Ивановна внучке.

При этом бабуля завтракала свежесваренным кофе, смотрела по телевизору программу о здоровом образе жизни и отщипывала полезный зерновой хлебушек, который покупала в пекарне в соседнем доме.

– Ба, – встревожилась Красная Шапочка, в миру Оленька Разумовская, доставая из холодильника упаковку с салатом и апельсин. – Ты к чему это?

– А к тому. – Мария Ивановна снова отхлебнула кофе и, подумав секунды две, достала из кухонного шкапчика крохотную бутылочку миндального ликера и добавила в чашку. – Мои квартиросъемщики съезжают. Понимаешь? – Бабуля серьезно посмотрела на внучку. – У твоего любимого Волка есть небольшие разногласия с матушкой, как, впрочем, всегда бывает у зятя с тещей, и вам лучше жить отдельно.

Появившийся из ванной Волк уставился на Марию Ивановну с такой радостью, что актеры, получившие долгожданного «Оскара», могли спокойно отдыхать в уголке, попивая свежевыжатый морковный сок и завидуя его искренним эмоциям.

Владимир Серов-Залесский был в тренировочных штанах и сверкал до половины обнаженного тела серой натуральной шерстью зооморфного тела. Голова Волка одновременно напоминала и красавца зверя, и человека.

Последней в семье проснулась матушка. Вышла на кухню и строго оглядела всю компанию.

– О чем ведете разговор? – сурово спросила она.

– О самостоятельности, – решительно заявила бабуля. – Пора нашим детишкам хлебнуть самостоятельности и, кстати, отвечать за свой семейный бюджет, а то за время проживания в твоей квартире, Алиночка, я истратила всю свою пенсию, но этого никто не заметил.

– Я сейчас, – засмущался Волк, метнулся в комнату, в которой с недавнего времени проживал с Красной Шапочкой, и положил на кухонный стол несколько купюр по пять тысяч. – Я как-то растерялся. То съемки нашего сериала, то озвучка, в общем, было некогда… Вы извините, Мария Ивановна и Алина Борисовна, расслабился.

– Ты нас прогоняешь из квартиры матушки или даешь возможность жить отдельно от вас?… – Тут Красная Шапочка, привыкшая жить почти в центре Москвы, решилась уточнить: – Бабуль, а где у тебя квартира?

– В Марьино, – с оптимизмом ответила Мария Ивановна. – На Донецкой улице, на третьем этаже двенадцатиэтажного дома. И дом не старый, восьмидесятого года… Правда, без ремонта.

– Это далеко от Садового кольца Москвы? – заранее насторожившись, поинтересовалась девушка.

– Как посмотреть, – усмехнулась Мария Ивановна. – Кому-то и Камчатка – ближний свет, а кто-то через дорогу перейти не может. Но Марьино все-таки в Москве.

Бабуля сняла с плиты кастрюлю с полезной гречневой кашей, конечно же без мяса, и стала добавлять натуральное сливочное масло.

А в Красной Шапочке встрепенулись ее три Сущности Подсознания. Одна из них являлась Внутренней Богиней со стрекозиными крылышками и в прозрачном крохотном белом платьице, отвечающей за гламур внутри девушки. Другая сущность – Разумей Занудович, с внешностью мудрого гнома, все время напоминал о логике жизни и высказывал мысли умных людей в виде афоризмов.

И еще, как и в любом живом человеке, в ней жила непосредственная и наивная сущность, называвшая себя Девочка-Девочка.

– Ты чего это? – Внутренняя Богиня с недоумением смотрела на своего напарника, Разумея Занудовича, торопливо извлекающего откуда-то из бездн виртуальной ноосферы бронежилет четвертого класса защиты. Однако сие средство самозащиты Разумея почему-то не удовлетворило, и он, поцокав языком, переколдовал бронежилет в костюм сапера, защищающий от взрыва противотанковой мины.

– А то ты не понимаешь, – буркнул Разумей, облачаясь в это громоздкое снаряжение. – Сейчас такое будет! Конфликт бабули и матушки – это начало гражданской семейной войны.

– После перемирия, случившегося две недели назад? – искренне удивилась Внутренняя Богиня. – Кажется, у тебя, напарничек, начинается паранойя.

– Ну-ну, – покачал головой Разумей. – Ты как хочешь, а я встаю на защиту интересов Красной Шапочки, то есть и бабули тоже. Советую…

Впрочем, ничего посоветовать Разумей не успел. Как раз в этот момент матушка наконец отреагировала:

– И как вы уговорили нашу бабулю отдать вам квартиру?… – Матушка переводила взгляд с дочки на Волка и обратно.

– Ты против? – удивилась и одновременно огорчилась Красная Шапочка.

– Доченька, – обманчиво-мягко сказала матушка. – Да, мы все любим друг друга, но квартира приносила деньги, и я в течение последних лет привыкла рассчитывать на самостоятельность моей матери в деньгах и даже небольшую помощь с ее стороны. Все-таки на проживание в Пансионате творчества она не тратится. Из-за ее экстрасенсорных способностей, привлекающих весьма состоятельных постояльцев, ей оплачивают двухкомнатный номер.

– Мама! – искренне изумилась Красная Шапочка. – Но ты же сама возмущалась, что Волк не так, как тебе привычно, выдавливает зубную пасту из тюбика и его кроссовки и туфли занимают половину обувной тумбочки!

– Слушай, ну чего ты к ребенку прицепилась? – вмешалась бабушка. – Я хоть и артефакт из дремучего прошлого, и то вижу, что девочка наша готова для самостоятельной жизни с любимым человеком.

– Мам! – ответила матушка. – Если ты думаешь, что я не вижу, как Красная Шапочка выглядит по-новому, то сообщу, что глаза меня пока не подводили, тем более чувство прекрасного. Я не об этом, я совсем о другом. Как ты думаешь, сколько может стоить этот переезд через всю Москву?

– Откуда ж мне знать? – пожала плечами бабушка. – Дети сами должны все решить.

– Вот именно, мам, – подтвердила матушка. – А денег они в последнее время на своей киностудии не получали. Да это ладно, папаша нашей Оленьке поможет. Но что она возьмет на твою квартиру из моей?

– Я бы ничего не брал, – спокойно заметил Волк и налил кипяток из чайника в трехлитровую банку, лежавшие в ней сухие листики сразу же позеленели и, бодро вертясь, стали подниматься на поверхность. – Я за спартанскую обстановку и правильный образ жизни. Кровать, телевизор и стул для одежды… Да, для Красной Шапочки можно поставить шкаф. – И, не понимая, что сморозил, сел за стол, ожидая своего настоя.

Матушка уставилась на Волка, и не она одна. На Волка воззрились Красная Шапочка, бабушка, красношапочкины сущности на этот раз в едином порыве. Ничто так не связывает, как прочная веревка или, на худой конец, неприятные обстоятельства.

– А джакузи там должна быть? – с угрозой принялась перечислять Красная Шапочка. – А холодильничек для парфюмерии в ванной? А трельяж с зеркалами во весь рост? – Нахмурившись, девушка оглядела кухню, вспоминая, что еще есть в их с матушкой квартире необходимого для женщины. – А кондиционер с ионизацией воздуха и массажный душ?

– О чем ты молишься? – тихонько спросила Внутренняя Богиня у сложившего молитвенно ладони Разумея Занудовича.

– О лжи, – ответил Разумей.

– О лжи?

– Я молюсь, чтобы Волк первый раз за весь период нашего с ним знакомства не сказал правды, – пояснил Разумей Занудович. – С него-то станется, у него что в голове, то и на языке.

– Очень я сомневаюсь, что в квартире Марии Ивановны все это есть. С такими тратами придется мне до конца года перейти на роллтон, – пожал плечами Волк. – У меня пятьсот рублей осталось до получки, крутись, как хочешь…

– Но… – Матушка растеряно хлопнула глазами, точь-в-точь как ее дочь. – Ты что же, все деньги нам отдал?

– Алина Борисовна, а что вас удивляет? – устало ответил Волк, взглянув матушке в глаза. – Я, честно говоря, сам не знаю, с какого перепугу, но для меня ваша дочь… как бы это объяснить? В общем, деньги – далеко не самое большее, что я готов отдать. Может, в наше время это не очень модно, отношения сейчас стали легкими и необременительны настолько, что в душе от них ничего не остается, кроме пустоты…

Волк поднялся из-за стола. «Какой он все-таки высокий», – некстати подумала Красная Шапочка – вставая, Волк едва не задел довольно высоко подвешенный кухонный абажур.

– А я какой-то старомодный, – продолжил он. – По крайней мере, в отношении чувств. Это вообще свойственно волкам, а у меня, наверно, особо острая форма, но я, Алина Борисовна, люблю вашу дочку. Очень люблю.

Налив в большую кружку целебного настоя, Волк ушел.

Три женщины переглянулись, Оленька медленно встала.

– Пойду одеваться, нам сегодня отсматривать телематериал.

Так и не сделав себе свежевыжатый сок, Красная Шапочка прихватила апельсин с собой и вышла из кухни.

– Милый мальчик, – серьезно заметила Мария Ивановна, допивая свой кофе.

– Если ты имеешь в виду огромного зооморфа-ликантропа – то да.

– Ты сама по сути пантера, – не сдавалась бабуля. – И аура у Волка хорошая, я смотрела по картам Таро. А с переездом нужно поспешить, не то матушка и Волк переругаются.

И она затянула арию Снегурочки: «С подруженькой по ягоды ходила…»

* * *

В кабинете режиссера находились сам Лев Львович Брюковкин и продюсер Ашот Израилевич. Помня, что продюсер всеми силами пытался заставить ее выйти за него замуж, девушка не знала, как себя с ним вести.

– Ты, Оленька, не менжуйся. Я ведь тогда не со зла к тебе приставал и деньги предлагал приличные, – спокойно заговорил Ашот Израилевич. – У тебя порода хорошая. И красавица, и вся семья талантлива. Если б только не кровь от гиены…

Конечно же, Красная Шапочка не стала рассказывать, что бабушка придумала эту несчастную гиену, чтобы обезопасить внучку от домогательств помешанного на чистоте крови продюсера.

– Не хочу с вами разговаривать на эту тему, – все-таки произнесла девушка.

– А давай я куплю тебе машину, и инцидент, как говорится, исчерпан?

– Перестаньте, Ашот Израилевич, – рассердилась Оленька. – Вы лучше нам всем выдайте аванс. А то гонорар как-то внезапно закончился…

– У всех, Оля, закончился. Деньги были бы идеальны, если бы не неприятное свойство заканчиваться в самый неподходящий момент – потому что подходящего момента в таких делах не бывает. А у меня, заметим, сериал пока только в растратной статье. – Достав большой клетчатый носовой платок, Ашот Израилевич вытер мохнатый загривок рукой-лапой. – Не всегда можно вытащить деньги из бизнеса.

– Но как же нам теперь жить?

– У всех проблемы. Ты лучше, Оля, думай о творческих задачах, наращивай потенциал.

– Я стараюсь, – скромно потупилась Красная Шапочка.

– Откровенно говоря, – Лев Львович не терпел конкуренции и перетянул внимание на себя, – нельзя быть хорошим режиссером, актером, писателем, композитором, если у тебя нет крыльев, с помощью которых ты можешь взлететь, нет Внутренней…

– …Богини? – подсказала Красная Шапочка.

Режиссер удивленно на нее воззрился:

– Ну, можно и так сказать. И ты вовсе не сразу понимаешь, что, кроме нее, тебе нужно что-то еще, более приземленное, рациональное, не дающее разорвать связь с реальностью настолько, чтобы ее покинуть. Что-то такое, как…

– Разумей… То есть разум? – вновь подсказала Красная Шапочка.

– Ты удивительно точна, звезда моя, – мягко улыбнулся Лев Львович. – Вот именно. Эти две половинки очень долго не уживаются друг с другом и конфликтуют по малейшему поводу, но со временем начинают работать, как одна команда. Тогда ты можешь состояться как творческая личность. А проблемы, как же без них?

– Вот именно, у всех проблемы… – гнул свою линию Ашот. – Это кто? – Он оглянулся на дверь.

В кабинет, быстро цокая ножками-вермишельками, вошла Плотва, в миру Эльвира Плотвина. Сегодня она отличилась особенно облегающего фасона платьем, обтягивающим ее широкие бедра, узкую талию и полное отсутствие груди. Декольте показывало передние ребрышки между двух сосков. Длина платья была вполне приемлемой, до середины тощеньких ляжек. Вышагивала девушка в серебряных лабутенах, в руке болталась сумочка, годная для ношения мини-косметички и плоского смартфона.

У Плотвы имелась потрясающая особенность, она была абсолютно асексуальна. То есть ни в одной компании, ни у одного зооморфа, несмотря на количество выпитого, она не вызвала желания прислонить ее к стенке бара, ресторана или квартиры… Уж насколько сокурсники по журналистскому факультету отличались повышенной тягой к противоположному полу, все равно на Плотву никто не польстился даже при отмечании в общежитии Нового года. Но Плотва не унывала. Она была уверена в своей исключительности и ждала принца.

– Это Эльвира Плотвина, моя однокурсница. Но все зовут ее Плотва.

– Мне обещали съемки! – с ходу начала качать права Эльвира.

Ближайшая подруга смотрела на Красную Шапочку с укором невинной жертвы, которой французский палач выжег на плече лилию, а прекрасным графом при этом даже не пахло.

– Но, Эльвира, все решают продюсер и папа…

При появлении девушки взгляд Ашота Израилевича стал похож на тот, которым месяц назад продюсер смотрел на Красную Шапочку, только более плотоядным. Мужчина вскочил и поцеловал Эльвире руку. Осанкой Ашот походил на Панду на пенсии и еле доставал до плеча Плотвы. Зато летний шелковый костюм на нем выглядел на все пять тысяч долларов, которые он и стоил, и Плотва это оценила.

– Девушка, у вас потрясающие внешние данные. Где вы были раньше?

– Я вместе с Красной Шапочкой учусь, в одной группе на факультете журналистики. Только я мечтаю стать кинокритиком или вести свою колонку в глянцевом журнале, как мама Ольги.

– Вы идеал современной женщины, – восхитился Ашот Израилевич. – А вы умеете готовить?

– Как бы сказать… – замялась Плотва, явно наслаждаясь произведенным эффектом, – готовить мне не приходилось. У нас либо папа, либо домработница…

– Само совершенство! – не прекращал восхищаться продюсер.

– Лев Львович обещал снять меня в эпизоде, – весело лепетала Плотва.

Не переносящий отсутствия внимания к своей персоне, Брюковкин откинул назад львиную гриву и поправил джинсовую куртку.

– Она умеет отращивать хвост в воде. Хочу использовать ее в сцене в болоте.

– Я согласна сниматься бесплатно, – затараторила Плотва. – У меня мама богатая, она акула по своей сути…

– Совершенство. – Кажется, Ашот Израилевич всхлипнул от избытка чувств.

Внутренняя Богиня Красной Шапочки тяжко вздохнула: «Останемся мы без аванса».

– Не факт, – заметил Разумей Занудович, – надо Плотву настроить на Ашота и через нее попросить денег.

– Когда едем? – загорелся идеей Ашот Израилевич.

Достав из кармана сигару, Лев Львович понюхал ее и убрал обратно, не поджигая.

– В конце недели. Снимем эпизод в болоте и планы бабьего лета в лесу. Красота будет. У Волка и Красной Шапочки получится отпуск на две недели. Где, кстати, Серов-Залесский?

– На озвучании, – ответила Красная Шапочка.

– А сейчас обедать. Поедете вместе со мной, Эльвира? Я предлагаю сегодня попробовать итальянскую кухню.

– Я согласна, – решительно заявила Плотва.

Было понятно, что Ашот ей нравится и девушка согласна на все и сразу.

– Ну, наконец-то награда нашла своего героя, – с усмешкой заключила Внутренняя Богиня. – Они такие разные, что найдут общий язык.

– «Случай – псевдоним Бога, когда он не хочет подписаться собственным именем». Так сказал Анатоль Франс, – вставил очередной афоризм Разумей Занудович.

– Я бы тоже съездила в ресторан, – откровенно облизнулась Девочка-Девочка.

Но тут Плотва, почувствовав что-то в настроении Красной Шапочки, решительно взяла под руку Ашота Израилевича.

– Я готова, можно ехать.

В кабинет зашли Волк и Леший. Ашот как раз пропускал у дверей Плотву, и нужно было видеть, с каким трепетом он обращался с девушкой.

– Я пропустил что-то важное? – спросил Волк у Красной Шапочки.

– Если я правильно понимаю ситуацию, то начинается самый необычный роман за последнее время. – Подойдя ближе к столу режиссера, Красная Шапочка сделала умильное лицо. – Папа, мы хотим переехать в квартиру бабушки, а денег на переезд нет.

– Могу выделить вам на три часа нашу разъездную машину. Подожди, Оля… А что, твоя матушка будет жить одна или с Марией Ивановной?

– Одна, – с интригой в голосе объяснила Красная Шапочка. – Бабушка возвращается в Пансионат творчества.

– Ага, – с довольным видом заключил Лев Львович и, достав телефон, вышел в коридор. Вскоре оттуда донеслось: – Дорогая Аля, у меня в квартире потоп и пожар одновременно, то есть идет ремонт, жить негде, а снимать дорого. Можно сегодня я переночую у тебя?

– Та-ак, – Красная Шапочка улыбнулась.

– Может, Льву Львовичу предложить переехать в квартиру Марии Ивановны? – нахмурил брови Волк.

– Волк, вот ты умный человек, но ни фига не понимаешь. Лев Львович хочет помириться с матушкой.

– Тогда точно необходимо переезжать. Пойдем перехватим машину, а то ее кто-нибудь заберет.

* * *