– Юлька, ты ж понимаешь, что Питер – только по статусу центр, а на деле… Тут такая толкотня, такие битвы за хлебные места, что черта с два пробьешься, на приличную или хотя бы перспективную должность скорее двадцать раз возьмут чьего-нибудь тупого племянника, чем нормального специалиста. А в Башкирии и конкурентов меньше, и нефть какая-никакая имеется, а значит – деньги. Ну да, работать и там приходится с дураками, конечно. Ведь толковых людей, по правде говоря, не хватает. Знаешь, если бы мы сегодня не столкнулись, я, может, сегодня-завтра тебе сам позвонил бы.

– Да ладно, ты это сейчас выдумал, – протянула Юля, с удовольствием вспоминая полузабытые навыки флирта. В самом деле, почему бы и не пострелять немножко глазками? Ну и пусть, что у Славки теперь жена и двое детей, и тем лучше, не в койку же она его тащить собирается. Так, поулыбаться в свое удовольствие, почувствовать себя не замученной крестьянской клячей, а изящной, породистой скаковой лошадкой, гордой победительницей Дерби… ну или хотя бы участницей. – У тебя и номера-то моего нет…

– Номер выяснить – не проблема. Хотя, может, ты и права, и не позвонил бы, – легко согласился Славка, за прошедшие годы, похоже, окончательно излечившийся от своей «бессмертной» любви. – Но! – Он назидательно воздел палец и ухмыльнулся. – Раз уж мы вот так столкнулись, значит, мне тебя небеса послали.

– Ты думаешь, небеса? – все так же кокетливо прищурясь, протянула она. – Не преисподняя?

Ловцов пожал плечами:

– Юль, шутки шутками, но я серьезно. Мне позарез нужен специалист твоего класса и профиля. Не то чтобы других совсем нет, но свой человек всегда лучше. Короче, давай так. Я буду в Питере еще неделю, за это время ты сделаешь мне одну тонкую работенку. Попробуем? При расчете не обижу, само собой.

Не обижу – это было мягко сказано. Окинув наметанным взглядом содержимое полученного конверта, Юля охнула – приблизительно такую сумму она зарабатывала годовой беготней по «делянкам». Вдобавок Славка пообещал, что такие заказы будет давать регулярно – мол, постарайся, чтобы время было, подвинь там туда-сюда своих многочисленных работодателей.

Ну и Машуня, увидев «гонорар», сдалась – поступила на дневное отделение и окунулась в ту самую студенческую жизнь, за которую так рьяно агитировала ее мать. Юля радовалась, глядя на дочь, но это, пожалуй, было единственное, что ее радовало.

Алексей все чаще прикладывался к стопочке – уже не только «за компанию», но и сам с собой, перед телевизором. Впрочем, выпив, он не скандалил, не требовал уважения, а сидел, остекленело уставившись в видимую лишь ему точку, пока не засыпал.

Сестра Настя исполнила наконец свою давнюю «угрозу» и переехала в Германию. Хоть и не были они с Юлей особенно близки, а уж в последние годы тем более, но все же…

Отец, вылетев в какой-то момент из депутатской «обоймы», превратился в простого пенсионера. Ну не совсем уж «простого», денег-то со своих «государственных» забот он все же прикопил. Но сладостное ощущение собственной значимости утратил и теперь любыми способами пытался возместить утрату, регулярно звонил и подолгу учил взрослую дочь уму-разуму, сводя каждый разговор к «нужно наконец как следует поговорить с Настей, что еще за Германия такая, нечего там ей делать». Юля почти не слушала, отделываясь междометиями.

Оживала она только в аэропорту. В Башкирию приходилось летать часто. Поначалу еще беспокоилась – как тут без нее домочадцы справятся, – но оказалось, что Алексею было достаточно довольно скромной суммы на «насущные потребности», а Маша вполне обходится без материнской опеки и даже иногда тяготится ею, а отец… Ну что – отец? Не бедствует, здоровье более-менее в норме, обихаживает себя сам (на самом деле хозяйство давным-давно вела домработница, но называлось это, конечно, «сам») – чего ж еще? Поговорить? В смысле – выслушать очередные «родительские» наставления? Ну извините, недосуг, работать надо.

Вот что тянуло ее в Уфу сильнее всего – работа. Настоящая, интересная, увлекательная. И – да, очень «нехило», как выражались Машунины приятели, оплачиваемая. «Делянки» были с удовольствием оставлены – пусть другая дура ими занимается, – и Юля неожиданно обнаружила, что у нее теперь не только денег достаточно, но еще и свободное время откуда-то появилось. Она посвежела, привела себя в порядок, обновила гардероб и… заскучала. Обновлять гардероб ежесезонно ей было неинтересно, светские тусовки и вовсе не привлекали. Ах-ах-ах, вы были на последней премьере Козюлькина? Это божественно, настоящий прорыв в мировой культуре (ей всегда казалось, что «прорыв» – это про фурункулы или канализационные трубы, но полагалось говорить именно так), это нельзя не смотреть, там собираются все-все-все! У нас была ложа рядом с… тут следовала какая-нибудь громкая фамилия, желательно из первого десятка. Юля вспоминала Эллочку Щукину в ее соревновании с «Вандербильдихой»^[2] и хихикала в платок.

Но если не развлекаться «культурными прорывами» и неделями моды в Милане, чем же себя занимать? Оказалось, что деньги плюс свободное время – еще более верный путь к депрессии, чем отсутствие того и другого. Юля вспоминала прочитанную где-то и когда-то историю о рыбках, выросших в аквариуме: когда их выпустили в озеро (или в описании эксперимента упоминался пруд? впрочем, не важно), рыбки так и продолжали плавать «от сих до сих». Словно бы от стенки к стенке. Будто видели эти стеклянные стены, меж которых выросли, хотя в открытом водоеме никаких стенок, разумеется, не было и плыть можно было куда угодно.

Неужели и я – такая же безмозглая рыбешка, почти в ужасе думала Юля. Я так и буду всю оставшуюся жизнь плавать от стенки к стенке? И никогда не будет ничего яркого, слепящего, головокружительного? Ну хоть бы что-нибудь случилось, поскуливала она, как замерзающая собака. И тут же пугалась – вдруг это «что-нибудь» ударит по кому-то из близких? Нет-нет-нет, пусть у Машки все будет хорошо, пусть случится только у меня…

* * *

– Юль, тебе еще не надоело? – неожиданно спросил Славка во время одного из ее визитов в Уфу. – Болтаешься между небом и землей.

– В каком смысле? – насторожилась она.

Ловцов глядел на женщину снисходительно:

– Так ведь летаешь сюда из Питера чуть не каждые две недели. И тут сидишь не по одному дню.

– И? – Юля все еще не понимала, к чему этот разговор.

– Вакансия, знаешь, образовалась. – Славка покрутил ладонями как бы в восхищении от прекрасности этой самой вакансии. – Финансового аналитика, как раз по твоему профилю. Твои отчеты аналитические – это ж сказка и песня. И выбрано всегда все до самого донышка, и связи все выявлены, и предложения нестандартные. Сколько можно в нештатных консультантах болтаться? Оклад, сама понимаешь, пожирнее будет, чем твои разовые гонорары. – Он подмигнул. – Ну и карьерные перспективы… Хочешь в совет директоров?

– Да ладно, какой из меня директор, – с сомнением протянула Юля. Все-таки ненаглядный Лешенька с его «ты ничего не понимаешь» самооценку ей подпортил изрядно. Однако внутри сладко и холодно трепыхнулось предвкушение.

– Да ой! – ухмыльнулся Славка. – До совета директоров тебе еще пахать и пахать, может, и не дотянешь, это я так. Зато место финансового аналитика ждет тебя прямо сейчас. Решайся. Квартиру тебе для начала за счет концерна арендуем, потом что-нибудь свое придумаешь, захочешь – квартиру подберешь, захочешь – дом построишь. Возможности, сама понимаешь, у тебя будут. Ну как?

– Да вроде не тот у меня уже возраст, чтобы карьеру начинать, – осторожничая, ответила Юля.

– Ну ты, мать, даешь, – хохотнул Ловцов. – Чего это ты себя в старушки решила записать? Ты у нас очень даже ничего, вон как наши мужики на тебя засматриваются. Интересуются регулярно – чья, мол, красотка? А я им – цыц, девушка самостоятельная, сама себе постель стелет, и вообще руки прочь от советской Кубы! Тоже мне «возраст». Неужели не замечала? Да я и сам не прочь…

Юля замечала, конечно, что Славка поглядывает на нее не только как на коллегу и отличного специалиста. Не то «прежняя любовь», которая, говорят, «не ржавеет», всколыхнулась, невзирая на жену и двух чудесных близнецов. Не то взыграло желание взять реванш – все-таки тогда, в институте, она им пренебрегла. Но вел себя бывший однокашник достаточно красноречиво: то плечом прижмется, то приобнимет, пропуская в двери, то чмокнет в щечку – вроде как от восторга перед блеском ее очередного аналитического отчета. А ей, что греха таить, все это изрядно льстило. Какая разница, что именно Славкой движет – память о былой влюбленности, печаль о неслучившемся романе или уязвленное когда-то самолюбие, – мелкие знаки откровенного мужского интереса согревали. Действительно, не рано ли записывать себя в «почетные пенсионеры большого секса», как говорила Юлькина подруга Маргоша? Да и то сказать, не было у Юли никогда этого самого «большого секса». Только муж, и то – как будто в какой-то другой жизни. Ни знойных страстей, ни даже мелких любовных интрижек. Работа, кухня, дочка, работа, стирка… Как пелось в детской песенке – «пони бегает по кругу и в уме круги считает…».

– Ладно, мое дело – сказать, – вздохнул Ловцов, глядя на растерянную Юлю. – Поезжай в Питер, подумай хорошенько. Но не тяни, такие предложения не каждый день делают.

Думать над предложением она начала уже в самолете. Моторы усыпляюще гудели, за иллюминаторами клубилась ночная мгла, но ей не хотелось ни дремать, ни даже читать. Мозг – как во время размышлений над финансовыми сплетениями – безукоризненно просчитывал все плюсы и минусы, все обстоятельства и возможности. Плюсы торчали из каждой щели. Вместо того чтобы ждать, как отдушины, поездок в Уфу и маяться, не зная, куда себя приткнуть, в Питере, она станет, наоборот, жить в Уфе, а в Питер летать, чтобы навестить родных. Нет, карьерные перспективы не казались Юле особенно радужными – это уж как выйдет. Но вот прямо сейчас у нее будет увлекательная, интересная и, что немаловажно, любимая работа. Причем постоянно, а не урывками, которых ждешь – ну скорей бы! Что там в минусах? Холостяцкий быт в казенной квартире? Да ой! Она поставит туда самую крутую стиральную машину и забьет холодильник деликатесами или вообще станет обедать-ужинать в ресторанах – после чуть не двадцати лет кухни и стирки это ж будет просто счастье! Никакого быта – даже дух захватывает, честное слово! Ну а уж если казенная квартира покажется слишком казенной, кто мешает обустроить ее, превратить в уютное гнездышко? Да и не навсегда же это, временно. А главное, говорила она себе, ты ж на стенки лезла, умоляя, чтобы хоть что-то случилось – и вдруг такая возможность поменять все! И… не начать ли думать уже о разводе? Просто чтобы расставить точки над «i»? Алексей окончательно превратился в «диванный овощ», в полуотрезанный ломоть. Ну и отрезать его совсем. Отец без нее отлично справится, не беспомощный. Вот только что еще Машуня скажет… но, в конце концов, Юля же будет приезжать, и, наверное, часто.

Разговора с дочерью она опасалась напрасно. Выслушав, Маша усмехнулась, достала из сумочки зеркальце и сунула матери под нос:

– Видишь?

– Что? – не поняла Юля.

– Ты от одной мысли о возможности помолодела на пятнадцать лет. Погляди, погляди! Глаз горит, кожа сияет, улыбкой полгорода осветить можно. И ты еще спрашиваешь, как я отнесусь к твоим перспективам? Хватайся за них обеими руками! А когда будешь прилетать, будем куда-нибудь ходить и делать вид, что мы сестры, на мать ты сейчас точно не похожа, молода слишком! – и Маша рассмеялась, явно довольная описанной перспективой.

Дополнительным бонусом переезда стала для Юли башкирская природа. После просторной, но туманной и очень городской, предельно рукотворной красоты Питера тут все казалось невероятно… она не могла подобрать слова… первобытным? Настоящим? На фоне торжественного, невзирая на мрачные дворы-колодцы и жутковатые подворотни, Питера – Уфа выглядела скромненько, даже скучновато – и при том удивительно уютно. А уж вокруг… Холмистые степи, накрытые высоким небом, как гигантской синей пиалой, стремительные, неправдоподобно прозрачные речки, бегущие с южных отрогов Урала, кудрявые леса – почему у человека всего два глаза, думала Юля, этого мало на все это великолепие! Красота, которая существует уже миллионы лет, она была, когда человек еще не появился, и никуда не денется, когда человек отсюда уйдет. В этой мысли было что-то странно успокаивающее. Ну да, Юля регулярно возила Машку на море. Но между лакированной курортной открыточностью и диковатыми башкирскими просторами разница была как между пластилиновой хот-договской булочкой и пышным караваем, какие пекли в маленькой булочной-пекарне возле ее нового дома. Юля покупала еще горячий хлеб по дороге с работы: от запаха можно было сойти с ума, и когда, не удержавшись, она потихоньку отщипывала краешек, солнечно-рыжая корочка хрустела так сладко, так упоительно…

Пожалуй, единственной каплей дегтя – да и то не «дегтя», а «непонятно чего» – стала неожиданная активность бывшего однокашника. Если раньше Ловцов только намекал на то, что Юля для него не только коллега и отличный специалист, то теперь повел осаду по всем правилам. Дарил цветы – и если бы только цветы! Приглашал в рестораны, напрашивался в провожатые. Под всевозможными предлогами задерживал на работе, но, оставшись с ней наедине, болтал о чем угодно, только не о делах. Любил сводить разговор к прежним временам, к бесконечным «а помнишь?», словно подталкивал потихоньку к мысли, что судьба вернула им упущенный когда-то шанс.

Юля старательно гнала от себя мысли о том, что у Славки жена, дети и вообще, по слухам, совершенно счастливая семья, а значит, все эти ухаживания – очень настойчивые, надо сказать, – абсолютно бесперспективны. Но ведь и ее семью все считали чуть не идеальной, а на деле? Да и в конце-то концов, с какой стати она должна размышлять о перспективах, тем более – об охране чужого семейного счастья? Воистину, выработанная за долгие годы самостоятельность – ты сильная, ты сама за все отвечаешь – не лучшая привычка для женщины. Так хочется уже почувствовать себя защищенной, укутанной в чью-то заботу.

Провожая ее после очередного ужина в ресторане, Славка вдруг настырно поперся «смотреть берлогу», заявив, что «должен же он убедиться, как устроился его лучший специалист». Ну а что? Предлог не хуже любого другого. Главное ведь – зайти в квартиру и закрыть за собой дверь. Дальше начинают говорить глаза, руки, губы – без слов, потому что когда двое хотят одного и того же, слова без надобности.

Хотят? Оба? Юля прислушивалась к себе, к разгоравшемуся внутри темному жаркому пламени – все-таки у нее уже очень давно ничего «такого» не было. Так давно, что начало казаться, что никакой страсти в природе не существует, разве что во сне. Но тело – тело-то помнит! И требует свое!

В глазах у нее темнело, колени дрожали и подгибались, хотя в ресторане они и выпили всего-то по паре бокалов сухого. В подъезде Юля споткнулась на лестнице и если бы Ловцов ее не поддержал, наверное, покатилась бы по ступенькам. Черт побери, она даже перед свадьбой так не трепетала! Как будто там, за дверью собственной – пусть и казенной – квартиры, притаилось начало волшебной сказки… И начнется новая жизнь, яркая, сверкающая, где носят на руках и с неба сыплются звезды!

Сказки, впрочем, не получилось. И звезды не сыпались. Поначалу Юля винила себя, даже поплакала – что ж я за ледышка бесчувственная! – но недолго. Любовная страсть – танец для двоих, а если, как в старом анекдоте, «не догоню, так хоть согреюсь», какие уж тут звезды.

Впрочем, и согреться-то толком тоже не получилось. Нет, грех жаловаться, нежный любовник Славка был вполне, гм, нежен. Но приблизительно так, как нежны супруги в окрестностях серебряной свадьбы. Без восторгов и головокружения. И на руках Юлю носить он вовсе не собирался. И уж тем более не собирался ничего менять в своей жизни. Да она и не спрашивала, и так все было очевидно. Роман романом, а семья семьей. Вообще-то справедливо, размышляла она. Я ж ни мгновения не думала о нем как о возлюбленном. Добрый, милый, приятный, даже заботливый. Но – любовь? Да ни грамма! Значит… Значит, я просто «отблагодарила» Славку за то, что вытащил меня из тяжелой ситуации? Фу, гадость какая!

Было бы за что себя казнить, вступал в неприятный внутренний диалог холодный аналитический разум. На ситуацию ведь можно взглянуть и с прямо противоположной точки. Не через силу же ты в постель с Ловцовым легла. В целом все это хоть и без особых восторгов, но довольно приятно. Так что кто тут кого «отблагодарил» и кто кем «пользуется» – это еще вопрос. Оба. И чего тогда маяться какими-то дурацкими угрызениями? Секс по дружбе ничуть не менее благороден (если секс вообще можно назвать благородным), чем секс по любви. А что голову не сносит, так оно и к лучшему. Вот семью чужую разбивать – это уж точно неблагородно.

Сам же «герой-любовник», кажется, даже испытывал облегчение, когда Юля на очередное приглашение отговаривалась занятостью, насморком или усталостью. Чего-чего, а проблем для собственной семьи он уж точно не хотел. А скрыть постоянную связь в небольшом, в сущности, городе, тем более внутри одной корпорации, – вещь совершенно невозможная. В общем, едва начатый роман так и закончился «одним заглавием». Юля, слегка для порядку попереживав, этому была скорее рада. Ну да, любви хочется, конечно, но это уж как судьба распорядится. Если суждено это пламя – явится, разрешения не спросит. Вон весна – деревья за окнами как раз оделись нежным зеленым «пухом», готовым вот-вот превратиться в сочную зелень настоящей листвы, – является, когда время ее пришло. А если не суждено… Ну, значит, получай удовольствие от всей остальной жизни. И главное – от работы. Уж она-то не разочарует! И Юля с головой окунулась в свою финансовую аналитику.

* * *

Завершив очередной проект, Юля внезапно обнаружила, что вокруг вовсю сверкает и бурлит лето. И ладно бы просто сверкало – так ведь июль уже на исходе, не успеешь оглянуться, как налетит осень, а там и зима не за горами. Опять, выходит, она, как та пони, по кругу начинает бегать? Сколько можно уже скитаться в дебрях финансовой отчетности, ведь какой бы интересной ни была работа, жизнь не может – не должна – состоять из одних только цифр.

Она взяла двухнедельный отпуск («конечно, конечно, Юлия Андреевна, если ваше руководство не возражает, никаких проблем»; ну а руководство – Ловцов – «не возражало», еще бы!) и как будто остановилась в растерянности. Собиралась-то, разумеется, в Питер слетать, но очевидные планы – еще не значит лучшие. Внезапно обнаружилось, что Маша «вот прямо завтра» отправляется с друзьями на любимое Черное море, отец «за былые заслуги» выбил себе путевку в ведомственный санаторий, Алексей (его-то, собственно, и видеть не особо хотелось) практически переселился на дачу, и, значит, делать в Северной столице, строго говоря, нечего.

– Ой, можно подумать, на твоем Питере свет клином сошелся! – фыркнула хорошенькая темноглазая и темноволосая Ася, с которой Юле так нравилось шушукаться за чашкой чая. У нее ведь никогда, по сути дела, не было подруг, тем более на работе. Какие подруги, когда время приходится рассчитывать по минутам. А вот эта необязательная болтовня о бессмысленных «девичьих» пустяках – ох, какое это, оказывается, удовольствие! Главное, думала Юля, что болтовня должна быть именно пустяковой. Впрочем, у смешливой Аси все были «пустяки».

– С понедельника отпуск? – деловито уточнила она. – Вот и расчудесно! И у меня тоже. И еще у… не важно, после познакомишься. Пойдем с нами на рафтах. Мы в субботу выезжаем, чтобы выходные к отпуску прихватить. По Большому Инзеру, дней на десять. Не с самых верховьев, конечно, а пониже, там, где трасса попроще.

– На чем? – переспросила Юля.