Говорят, цивилизация лишь тогда чего-нибудь стоит, когда может повторить всё то, что до нее создала природа, только лучше. Уютные дома вместо сырых пещер, паровые машины вместо мускулов, права человека вместо кармы.

Однако все эти вещи невозможно было создать в одиночку. За каждой из них стоял труд множества людей, объединенных общей целью и единым руководством. Последнее придавало веса утверждению, что венцом творения был вовсе не человек, а транснациональные корпорации, и, стало быть, всякий, кто покушался на их законные интересы – покушался, ни много, ни мало, на устои цивилизации.

Тем не менее, во все времена находились люди, готовые поднять руку на святое. Особенно если за это хорошо платили.

На дне Финского залива стояла пирамида. Ее вершина не доставала до поверхности воды всего каких-то пару метров, но прямо над ней покачивалась на волнах причальная платформа. Платформу и пирамиду соединял лифт. Весь этот комплекс именовался "мавзолеем памяти" – плюс набор цифр, понятный только посвященным – однако все называли его просто – могильник.

Словно бы оправдывая такое название, вокруг пирамиды широко раскинулось кладбище кораблей. Каких тут только не было: пароходы, затонувшие дирижабли, даже одна подводная лодка времен войны за Атлантику. Старинные корпуса напрочь заросли водорослями, и в мутной воде сложно было отличить останки кораблей от причудливого рельефа дна.

По кладбищу деловито шныряли акулы. Птицы, ныряя за рыбой, выхватывали добычу прямо у них из-под носа, но те не обращали на обнаглевших летунов никакого внимания. Подобное равнодушие позволяло всерьез рассчитывать на то, что могильник охраняли клоны, а не дикие твари. Другими словами, те, кто в нарушителе границ видели человека с его неотъемлемыми правами, а не бесхозный кусок мяса.

– И всё-таки я сильно продешевил, – мысленно проворчал Панкрат.

Он укрылся в тени орудийной башни. Раньше та принадлежала крейсеру "Аркадия", а теперь покоилась на дне в доброй полусотне метров от него и, что гораздо более важно, всего в двухстах метрах от служебного входа в могильник. Черно-зеленый гидрокостюм Панкрата полностью сливался с облепившими ее водорослями.

Мимо проплывала пятиметровая белая акула. Вблизи ее зубастая пасть выглядела еще ужаснее, чем на фотографиях. Панкрата передернуло при одной мысли о том, что могло бы случиться, если бы его заметили. В голове запоздало мелькнула мысль: "а как бы эта тварь производила задержание нарушителя, если у нее в наличии только зубы?" Панкрат тотчас представил, как именно, и его передернуло вторично. Конечно, реинкарнация души – научно доказанный факт, однако отправиться на следующий круг перерождения таким кошмарным способом…

– Нет уж, увольте!

Едва акула пропала из виду, он вынырнул из-под башни и быстро поплыл вперед. Тщательно просчитанное "окно" в графике патрулирования зубастых монстров открывалось буквально на пять минут. Панкрат уложился в четыре с половиной.

В основании пирамиды начинался круглый тоннель. Он служил входом для акул и потому никогда не закрывался. Бросив взгляд по сторонам, Панкрат скрылся в темноте тоннеля. Как раз вовремя. Мимо входа проплывала акула. Словно бы почуяв неладное, она отклонилась от маршрута и проследовала вдоль стены, едва не задевая ее плавниками. Никого не заметив, она вильнула хвостом и исчезла.

Тоннель привел Панкрата во внутренний бассейн. Его серые стены были шершавыми на ощупь. Панкрат осторожно вынырнул из воды и огляделся.

Бассейн находился в центре квадратной комнаты. Вода доставала почти до самых бортиков, но воздушная подушка не позволяла ей переливаться через них. Под самым потолком тускло горела газовая лампа, освещая нечто среднее между биолабораторией и механосборочным цехом. Над бассейном на цепях висели крюки. Панкрат ухватился за один, и выбрался из воды.

Едва он стянул с лица маску, как в ноздри ударил жуткий смрад. Основным источником запахов был бак для отходов, доверху забитый гниющей акульей плотью. Открытая бочка с машинным маслом вносила в здешние ароматы нотку технического прогресса.

Стараясь дышать пореже, Панкрат быстро переоделся. С собой он принес непромокаемый мешок, в котором были ботинки и сверток с одеждой. Панкрат выложил их на бортик бассейна и вывернул мешок наизнанку. Тот стал похож на акулью печень. Панкрат отсоединил от шлема дыхательную маску и вместе с гидрокостюмом запихал ее в мешок. Тот стал похож на раздутую от болезни акулью печень. Панкрат задержал дыхание и закопал мешок на самое дно мусорного бака.

Наверное, можно было так не стараться. Вряд ли кто-то стал бы рыться в этой пакости – мусорщики просто опрокинут бак в печь и дело с концом! – но Панкрат ничего не оставлял на волю случая. Умывшись в бассейне, он быстро оделся и выскользнул через шлюз.

По ту сторону раскинулась сеть коридоров, узких и темных, как и положено техническим переходам. Панкрат, мысленно сверяясь с картой, быстро вышел по ним к мемориальному залу.

На этот раз вход преграждало защитное поле. Под гранитной аркой клубился багровый туман. В нём ярко мерцали алые звездочки. На потолке лениво шевелил механическими щупальцами излучатель поля, едва различимый в этом тумане.

– Нет, я точно продешевил, – тихо проворчал Панкрат.

Обычно в таких местах защитное поле было синего цвета. На карте могильника, за которую, кстати, Панкрат отвалил немалые деньги, было обозначено именно такое! Обнаружив в себе нарушителя, оно обездвиживало его до прихода охраны. Красное поле сжигало его дотла. Пепел потом прибирал клон-уборщик и даже не беспокоил вышестоящие инстанции по пустякам.

В данный момент здешний уборщик шаркал шваброй этажом выше. Панкрат вынул из кармашка часы и откинул крышку. Цифры и стрелки слабо светились в темноте. Они показывали одиннадцать часов двадцать две минуты. Тонкая секундная стрелка как раз завершала очередной круг. Это означало, что ровно через восемь минут уборщик закончит свою работу и спустится вниз. Другими словами, следовало поторапливаться.

Панкрат надел на голову шлем и мысленно отрешился от всего. От времени, от защитного поля не того типа, даже от самого себя. В подкладке шлема ожил второй слой. Ощущение было такое, будто мозги погружались в ледяную кашу. Впрочем, на тот момент они уже не воспринимались как свои. Ледяной коркой поверх сознания Панкрата нарастало сознание здешнего уборщика.

Наверное, во всем могильнике не нашлось бы двух более непохожих существ. Один – человек по имени Панкрат. Другой – клон с личным номером Би-3-015-90612-0014. Панкрат был молод, худощав и выше среднего роста, тогда как уборщик более всего походил на старого, крепко сбитого гнома. Только без бороды. У клонов поколения Би волосы не росли, они появились только у поколения Ди. Панкрат щеголял в дорогом костюме из натуральных тканей и ботинках из крокодиловой кожи. Клон был одет в затёртую робу – ту самую, в которой сто лет назад вышел с фабрики – и рассохшиеся сапоги с навечно загнутыми голенищами.

Вот только внешность – это такая ерунда, которую подделать при нынешнем развитии биотехнологий – сущий пустяк! Подделать разум – задачка куда более нетривиальная. Считалось, и небезосновательно, что умение поставить себя на место другого человека – один из редчайших талантов на старушке Земле. У Панкрата он был.

А еще ему удавалось успешно скрывать этот факт. Учитывая, сколько сил тратило правительство на выявление талантов своих сограждан, это было сродни маленькому каждодневному подвигу.

Окончательно настроившись быть клоном Би, Панкрат уверенно шагнул вперед. Ощущение было такое, будто он в расплавленный гель нырнул. Сразу стало очень жарко. Туман сгустился, и только звездочки ослепительно вспыхивали перед глазами, указывая путь через поле. Излучатель протянул к незваному гостю свои щупальца.

Перед мысленным взором Панкрата нарисовались четыре иероглифа. Тоже красных. Где-то в глубине своего сознания Панкрат машинально отметил это как хороший знак. Старина Би был выращен на китайских фабриках, и поле, распознав сознание клона, обращалось к нему на родном языке. Над ледяной коркой чужого сознания подобно северному сиянию вспыхнуло чужое имя: Би-3-015-90612-0014. Панкрат при этом даже шага не замедлил. Мысль о том, что его личный номер мог не пройти проверку, даже не возникла в сознании клона. Спустя еще пару секунд он уже стоял по другую сторону поля.

Мемориальный зал был огромен. На полу ровными рядами стояли десять тысяч мраморных плит. Над каждой горел крохотный огонек. Всего неделю назад старина Би ударно потрудился: вымыл пол и протер могильные плиты. Все десять тысяч! Подробный отчет, украденный со станции обслуживания, теперь был наложен на матрицу сознания клона в подкладке шлема.

Перед мысленным взором Панкрата развернулась трехмерная панорама зала. В голове, всплывая из отчета, мелькали имена. Звезды и звездочки российской эстрады двухсот-, а то и трехсотлетней давности. Сейчас разве что старина Би помнил их всех поименно, да и то не как певцов, композиторов или кем они там еще были при жизни, а как вверенных его заботам субъектов права. Люди – что? Люди смертны и непоследовательны даже в этом серьезном вопросе, а вот авторские права – вечны.

И тем не менее Панкрат искал именно человека. Этим человеком была Алёна Май – певица, трагически погибшая ровно триста лет назад. Старина Би в сознании Панкрата удивился: что ему за дело до этой девушки? Удивление моделям поколения Би в принципе было не свойственно. Мозг осознал несоответствие, и образ клона в мозгу растаял. Панкрат выдохнул, и поежился. В мемориальном зале стоял могильный холод. На пиджаке уже серебрился иней.

– Здравствуйте, – тихо сказал Панкрат.

Ему никто не ответил. Он был один в огромном зале, но такова была традиция, а традиции надо чтить. Особенно когда имеешь дело с миром мертвых. Тени по углам, казалось, благосклонно кивнули в ответ. Вот теперь можно было начинать.

Панкрат быстро зашагал вдоль рядов. Плита с именем Алёны Май стояла недалеко от служебного входа: третий ряд, семнадцатое место.

– Ёшкин кот, – проворчал Панкрат, опускаясь рядом с ней на одно колено. – Это не могильник, это морозильник какой-то.

Слева на плите темнела панель управления. Над ней торчали рожки псионического контролера. Панкрат аккуратно накрыл их блокиратором. Затем в его руках появился тонкий провод в черной оплетке. С обеих сторон он заканчивался острым штырьком. Один штырёк Панкрат вставил в крохотное отверстие под левым ухом. Там в череп был вживлен имплант. Второй штырёк нырнул в гнездо под панелью управления. В левом ухе противно пискнуло. Контакт был установлен.

– Поехали, – прошептал Панкрат, и сверкающий вихрь вынес ему мозг напрочь.

Как всегда, сам вход в некросеть сопровождался полетом через ярко освещенный тоннель. Белые звезды вспыхивали по бокам и тотчас сгорали. Затем свет стал ядовито-зеленым, а звезды уступили место линиям. Линии начертали на черном фоне новый мир: мир контуров и сияний.

Панкрат предстал в этом мире трехмерным призраком салатового цвета. Его основой был яркий сгусток. Слева и справа от него висели, никак с ним не соединяясь, две человеческих кисти в белых перчатках. Зеленые контуры обозначили границы коридора. Панкрат висел внутри него, а снаружи в черноте сияли звезды всех оттенков зеленого. Путь вперед преграждала стена из черных кирпичей. Память прошлой жизни Алёны Май лежала по ту сторону.

– Ну, здравствуй, Алёна, – сказал Панкрат. – Давай знакомиться с твоим богатым внутренним миром.

В ответ на кирпичах проступили зеленые символы.

Если верить кинофильмам, то это должен был быть секретный пароль, где символы надлежало переставить в правильном порядке. Лана Кроли на этом месте всегда лукаво прищуривалась и лихо вводила верный ответ. Панкрат отогнал ее соблазнительный образ и сосредоточился на символах.

На самом деле, переставлять их не требовалось. Они уже были выставлены в должном порядке и Панкрату оставалось лишь понять: какие ассоциации вызывали эти символы у Алёны Май.

Первый символ засиял ярче. Это был замысловатый иероглиф, похожий на схематичного чебурашку. Или, если взглянуть на него с точки зрения Алёны Май, то на плюшевого мишку. Едва Панкрат это осознал, как перед его мысленным взором предстал соответствующий образ: пушистое воплощение лохматости с двумя блестящими пуговицами. Панкрат мысленно усмехнулся. В этом чуде он бы признавал мишку куда дольше, чем в абстрактном иероглифе.

Теперь Панкрату предстояло понять, что же этот мишка значил для подсознания Алёны Май? Любовь? Нет. Панкрата отбросило назад. Символ вспыхнул красным, и сеанс завершился.

Панкрат привычно затормозил, не дав себе выйти в реальный мир. Из-за спины вперед выплыл новый сгусток с ручками и, проигнорировав предшественника, направился сразу к стене. Блокиратор отзеркалил запись о неудачной попытке обратно в некросеть. Спустя мгновение Панкрат стал этим двойником, а Панкрат-предыдущий бесследно исчез.

Примитивная система послушно приняла новый запрос и запустила процедуру с самого начала. Ушастый иероглиф – плюшевый мишка – тепло – красный символ – назад – и опять всё сначала. Ушастый иероглиф – плюшевый мишка – сон – принято. Зеленый символ рассыпался на миллион крошечных искорок. Они дружно вспыхнули и растаяли без следа.

В следующем символе Панкрат без труда узнал ноты, а вот с контрольным вопросом пришлось повозиться. То, что это одна из песен Алёны Май, он понял сразу. Заминка вышла с конкретной композицией. Панкрат заранее составил список, расставив песни в порядке популярности, и искомая оказалась самой последней. К счастью, события в некросети свершались со скоростью мысли, и в реальном мире на весь перебор ушли доли секунды.

Панкрат мысленно выдохнул, и перешел к третьему символу. Там была зеленая рамка, и ничего больше. Панкрат подождал. Ничего не изменилось.

– Ну и что бы это значило? – сам себя спросил Панкрат. – Внутреннюю пустоту? Окно?

Зеленая рамка тотчас растянулась, действительно превратившись в окно. Осторожно, чтобы это не выглядело как действие, Панкрат заглянул внутрь. По ту сторону окна была комната. На первый взгляд, вполне обычная: цветастые обои на стенах, мебель «под старину», люстра с полудюжиной газовых рожков. Сейчас они не горели. Свет падал из широкого окна в дальней стене. У окна за журнальным столиком сидела девушка.

На вид она была худенькая, с короткой стрижкой и в таком костюме, который даже в нынешние времена мог быть только сценическим. Красные сапоги до колен с меховой опушкой и такие же перчатки по локоть сочетались с откровенным оранжевым платьицем. Из-за спины торчали три огромных пера. Из приоткрытого окна дул легкий ветерок. Перья плавно покачивались ему в такт и переливались яркими красками.

Словно почувствовав на себе чужой взгляд, девушка подняла голову и воскликнула:

– Ну наконец-то! Заходи.

Панкрат рефлекторно подавил первоначальный импульс и остался на месте. Еще неизвестно, что это за хрень?! За всю свою карьеру взломщика он вскрыл больше сотни хранилищ, но такое видел впервые.

– Ты кто? – спросил Панкрат.

– А ты не узнаешь?

Нет, конечно, Панкрат ее узнал. Последние две недели он это лицо видел во всех мыслимых ракурсах. Перед ним сидела Алёна Май, трагически погибшая триста лет назад.

Вообще-то, по сообществу взломщиков ходили легенды о встречах с душами "клиентов", однако Панкрат считал их просто байками. По крайней мере, до этого дня. Не говоря уже о том, что такие встречи – а это уже было мнение авторитетных ученых – возможны только с родственными душами.

– Так и будешь стоять на пороге? – нетерпеливо спросила Алёна.

Панкрат глянул по сторонам. Представлявший его сгусток изобразил нечто, что у обычного человека сошло бы за недоуменное пожатие плечами. Некросеть интерпретировала это как "почему бы и нет" и перенесла его в комнату. Панкрат снова огляделся. Комната не изменилась. Двери в ней, кстати, не было, но зеленая рамка висела сразу за спиной. Это успокаивало.

– Отлично! – довольно воскликнула Алёна, вскакивая со стула.

В кино на этом моменте обязательно случилось бы что-нибудь на редкость драматическое. Например, из стен выскочили бы некропожиратели. В реальности, даже "некро-", они не водились, зато редкий фильм о взломщиках могильников обходился без этих уродливых тварей. Или Алёна выкинула бы какой-нибудь хитроумный фортель, проскользнув обманом в тело Панкрата и оставив его душу запертой в могильной плите. Это тоже было абсолютно невозможно – в могильную плиту загружался