"Ключи" в названии — это скорее больше про маркетинг.
В основе книги курс лекций, где О.Л. анализирует основные и хрестоматийные произведения представителей литературных течений реализма, символизма, акмеизма, футуризма, модерна. Объясняет нюансы, погружаясь в биографию и творчество, дает "ключи", показывает "общую формулу творчества" отдельного автора, обращает внимание на контексты.
Разумеется, сводя сложнейшие многогранные творческие миры русских писателей начала ХХ столетия к кратким формулам, мы эти миры очень сильно упрощаем.
Да, без контекста, без общего понимания внутренней кухни тех же символистов и акмеистов очень сложно понять стихотворную полемику, оценить все пасхалки и реминисценции. За каждым стихотворением (из данной лекции так точно) море нюансов, подоплёки, что может дать неплохое погружение в тему (очень заинтересовал И.Анненский).
Но в общем-то эти пробелы не сильно помешают наслаждаться звучанием, темпом, ритмом, возникающими образами, красочными эпитетами и метафорами произведений.
Кого и что рассматривает О.Л.?
И.Бунин, как "последыш", который "принял на себя роль последнего слабого ребенка в семье великих русских прозаиков ушедшего XIX столетия" и "классически кончает ту славную литературу", и это ярко отображено в рассказе "Антоновские яблоки", написанном на переломе веков в 1900г.
«Пусть слабый и ущербный, но именно я и едва ли не в одиночку противопоставил свои стихи и прозу новейшей адской скверне – русскому модернизму!»
М. Горький, балансирующий "на тонкой грани между своим органическим мироощущением и усвоенным от марксистов мировоззрением", и это разрабатывается в пьесе " На дне".
«...Вся его литературная, как и вся жизненная деятельность, проникнута сентиментальной любовью ко всем видам лжи и упорной, последовательной нелюбовью к правде».
рациональныйВ.Брюсов, как ранний символист, с текстами-ребусами (без тайн и загадок)
Ведь символизм делал ставку не на логическое, а наинтуитивное познание мира. Грех рационализма автор «Творчества» попытался искупить, оформив свой текст как магическое заклинание. Отсюда – завораживающие синтаксические повторы и вариации, перетекающие из строки в строку стихотворения.
А.Блок со знаковой для символитов второй волны "Незнакомкой", в которой реальный пошлый мир сталкивается с идеальным, и "глухие тайны", увы, являются порождением его собственного «смиренного» и «оглушенного» внешним миром сознания.
В тайник души проникла плесень,
Но надо плакать, петь, идти,
Чтоб в рай моих заморских песен
Открылись торные пути.
И.Анненский, "сцепленный с миром и "природой, мистически ему близкой", и его жутковатая "Черная весна".
Вот в «Черной весне» как раз и изображается «я среди природы», «больно с ней сцепленное». Кончина человека «рифмуется» с кончиной зимы, «индивидуальная смерть» проецируется «в объектное окружение»
Н.Гумилев, его акмеистическое кредо и "восстановление равновесия между земным и небесным, нарушенного символистами в пользу небесного"
Пройдет меньше десяти лет, и ранний гумилевский акмеизм с его культом равновесия «бесследно разлетится под колесами» гумилевского же «Заблудившегося трамвая»
О.Мандельштам, желающий упорядочить восприятие хаотичного окружающего мира.
"акмеизм понимался Мандельштамом как словесный аналог архитектурного строительства. Архитектурное же строительство привлекало поэта как торжество упорядоченности"
А.Ахматова с "разговорностью" ее «стихотворений, написанных как бы с установкой на прозаический рассказ, иногда прерываемый отдельными эмоциональными возгласами» и диалогичностью, умением лаконично обозначить душевное состояние внешним признаком.
Как видим, исполнилось почти все, о чем просилось в «Молитве». Были «дарованы» болезнь, бессонница, а также потеря мужа и сына («Отыми и ребенка и друга» – «Муж в могиле, сын в тюрьме»). Только вот вместо солнца, которое должно было залить Россию лучами славы, из тумана вышел зловещий «желтый месяц» «в шапке набекрень». А потому истовая «Молитва» Ахматовой о России теперь сменилась обращением к людям России: «помолитесь обо мне».
синэстетикВ.Хлебников, героически преодолевающий пространство и время.
В этом стихотворении («Бобэоби пелись губы...») предпринимается попытка перевода с языка одного искусства (живопись) на язык другого (музыка) посредством третьего (поэзия).
В.Маяковский, превращаюший обыденность в высокое искусство, способного, как на флейте, сыграть ноктюрн на водосточной трубе.
«на одних ударениях, – потому что площадной крик только и напирает на ударения. Расшатанные рифмы – потому что за этим напором безударные слоги стушевываются и неточность их созвучий не слышна. Нарочито грубый язык – потому что на площадях иначе не говорят. Нововыдуманные слова, перекошенные склонения и спряжения, рваные фразы – как крушат старый мир, так взламывают и язык старого мира. Гиперболические, вещественно-зримые, плакатно-яркие образы – чтобы врезаться в сознание ошалелой толпы мгновенно и прочно»
Б.Пастернак, подражающий природе, "где все шумно перетекает во все и все «рифмуется» со всем, стремится воспроизвести «бурелом» и «хаос» случайно и прекрасно устроенного мира природы. И стихи, подражая природной смене времен года, «слагаются» «чем случайней, тем вернее»."
С.Есенин, создающий впечатление, что владеет ключом к религиозной Тайне окружающего мира, и владеет этим ключом благодаря своему крестьянскому происхождению, в лирике "явственно звучат религиозные настроения, по временам сливаясь с простодушными народными верованиями, по временам приобретая оттенок чего-то сродного пантеизму"
Пройдет три с небольшим года после написания стихотворения «Край любимый! Сердцу снятся...», и Есенин с облегчением сбросит с себя маску кроткого религиозного крестьянского поэта и с удовольствием облечется в новую маску – кощунника-скандалиста, принимающего Святое Причастие лишь для того, чтобы тут же выплюнуть его:
Время мое приспело,
Не страшен мне лязг кнута.
Тело, Христово тело,
Выплевываю изо рта.
М.Цветаева — из райского детства в ад реальности.
для Цветаевой с ее сверхмаксимализмом (понимаем, что звучит неуклюже, но не знаем, как точнее определить это доминирующее свойство цветаевской личности) выход из рая мог быть только один – в ад. Поэтому и взрослый мир не во всех, но во многих ее зрелых произведениях описывается не просто как другой в сравнении с детским, а как абсолютно противоположный детскому.
В.Ходасевич и рождение из тления.
Стихотворением «Путем зерна» Ходасевич вносит свою лепту в непрекращавшиеся, по крайней мере, с февраля – марта 1917 года и обострившиеся с октября – ноября 1917 года споры о том, погубили или нет Россию два переворота – февральский и октябрьский? Умерла ли Россия? По Ходасевичу – да, умерла, но лишь для того, чтобы возродиться.
А.Введенский и совершенно чокнутое) «Ответ богов» на закуску.
Не большая в плане масштабности и количества разобранного, но и цели такой не было, но интересная книга.