НОВЕЛЛЫ

Отель Калифорния

  1. Вечер

На Сахалин я прилетел после обеда. Остров встретил меня летним теплом, что в июне здесь было редким явлением. Юркий таксист похожий на уроженца Средней Азии, помог загрузить чемодан, быстро уселся в сиденье водителя, натянув маску.

– Давно приехал? – зачем-то интересуюсь я. – Давно из дома? Киргизия, Таджикистан?

– Не, я местный. Я вообще-то кореец. А что похож на киргиза?

   Я пожимаю плечами – для меня все они на одно лицо.

– Куда везти? – спрашивает таксист. Перед поездкой я долго искал подходящий отель, который бы включал в себя завтраки. Что поделать, командировочные расходы в нашей редакции, издающей известный интернет-журнал и агрегатор новостей, были невысоки, приходилось экономить на еде.

– У вас тут недавно открылась новая гостиница, называется «Отель Калифорния». Знаешь, как доехать?

– Даже если не знаю, Навигатор знает, – водитель указал подбородком на смартфон, вставленный в специальное крепление, потом громко произнес: «Отель Калифорния».

   «Маршрут построен», – сообщил приятным женским голосом Навигатор, и мы отправились в неизвестность.

   Надо сказать, что город не произвел на меня особого впечатления: везде велись дорожные работы, снимали асфальт, засыпали щебень, возили песок. Пыль стояла в воздухе столбом, отчего казалось, что в Южно-Сахалинске работает с дюжину цементных заводов.

   Мы ехали долго. Сначала шли малоэтажные дома – здесь вообще не практиковалось высотное строительство из-за частых землетрясений – затем показались заброшенные цеха бывшей промзоны.

   «Да, пейзаж не радует глаз», – в тоскливом предчувствии подумал я, представляя какой унылый вид меня ожидает, и не ошибся. Среди промзоны, растянувшейся на добрые пять километров, иногда встречались островки домов, словно в грязном море, полном обломков и всякого мусора, попадались относительно чистые каменные острова, испачканные лишь пометом чаек.

Мой отель оказался одним из таких. Он выступал веселым желтым пятном на фоне серых цехов давно закрытых заводов. С торца к нему примыкало два жилых пятиэтажных дома, имевших общий двор с гостиницей. Там с громкими криками бегали дети, играя в какие-то свои вечные игры. Почему вечные? Потому что и я играл когда-то в такие, а до меня в них, наверное, тоже играли.

   «Приехали», – заметил таксист, ожидая денег за поездку.

   Я расплатился, нехотя вылез, все еще раздумывая: остаться или поехать в центр, отдать должное бережливости, к которой нас приучал редактор или плюнуть на все и поселиться в удобном отеле с приличным персоналом и едой. Однако соображения экономии все-таки взяли верх. Да, не удастся оттянуться за счет редакции!  Главный редактор – суховатый и педантичный Иванченко, никогда не согласится оплатить мои барские замашки. «Ты же не спишь дочкой олигарха! – скажет он.  – Откуда эти привычки?» И будет прав – с дочкой олигарха я не сплю.

   Мне скоро сорок, за спиной один брак и пара любовниц, и еще случайный секс на каком-нибудь корпоративе с первой подвернувшейся под руку пьяной телкой. А корпоративов было много.

   Я поднял голову. посмотрел на фасад четырехэтажного кирпичного здания, на котором размашистыми неоновыми буквами было написано: «Отель Калифорния». Вероятно, в сумраке надпись горит синим цветом, каким светит иногда пламя газовой конфорки на кухонной плите. «Газ бывает опасен, – зачем-то напоминаю я себе, – баллоны имеют свойство взрываться». Впрочем, к чему эти банальности, если уж я решил остановиться здесь.

   Собственно, отель я выбрал из-за названия.

   Юность и молодость моих родителей пришлась на конец семидесятых. Пинк Флойд, Роллинг Стоунз, Квин, Иглз – композиции с дисков этих и подобных им групп я впитывал с детства и со временем сам стал фанатеть от винтажного рока, как я называю старую музыку. Особенно, конечно, запал на «Отель Калифорния». Что-то в ней было, в этой песне, притягивающее, дьявольское, завораживающее. Вроде и текст так себе—помесь причудливых фантазий, которые обычно рождаются после приема наркоты, о нашествиях зомби, о пиршестве потусторонних сил, безысходности и одиночестве. Темы, очень любимые на Западе. Но эта песня затягивала еще и другим: то ли вокалом ударника Дона Хенли, поющего на пределе возможностей молящим, отчаянным голосом, то ли финальной дуэлью двух гитаристов Дона Фелдера и Джо Уолша, которую я был слушал часами…

   Еще раз глянув на вывеску, достаю сигареты, закуриваю, до того, как войти в здание. Перелет был долгим, мои легкие скукожились без привычной дозы никотина. Я вдыхаю дым сигареты, будто вдыхаю живительный воздух после долгой нехватки кислорода. Закончив с перекуром, беру небольшой чемодан – я ведь приехал сюда на сутки, завтра полечу назад, – поднимаюсь по ступеням ко входу.

   На ресепшене меня встречает приветливый и смазливый юноша-администратор, просит заполнить короткую анкету, между делом интересуясь:

– А у вас есть тест ПЦР?

– Нет. Но вообще его раньше не требовали, только при выезде за границу, – отвечаю, внутренне напрягшись. – Хотя, я недавно прошел первую вакцинацию. Если нужно, могу показать сертификат на телефоне.

Юноша улыбается:

– Конечно! Только вы его лучше сбросьте на адрес, который написан там, – он указывает на стойку, где под стеклом лежит лист с информацией, в том числе с электронной почтой отеля.

– Хорошо, отправлю! – говорю, продолжая заполнять анкету.

За спиной администратора висит телевизор. На экране два модных рэпера поют ритмичную песню с припевом: “Пошла жара“. Звучит незамысловатый текст о том, что кто-то кого-то берет сзади и целует в шею. Я не очень понимаю – целует он до того, как берет или после, впрочем, мне все равно. Продолжаю писать в анкете свой адрес.

«Пошла жара! Пошла жара!»

Рэперы поют о жаре на Бора-Бора и о том, что они берут девушку, будто она виски-кола. “Как хорошо все-таки развиты хватательные рефлексы у нынешней молодежи!“ – думаю я, и пишу дальше, ухмыляясь тому, что девицы сегодня словно вещи: их все берут, а потом выбрасывают за ненадобностью после использования.

Между тем рэперная фантазия не знает удержу, и они рифмуют слово “трогать“ со словом «похоть». И еще, их интересует чем пахнет эта похоть. Чем-чем, известно, чем. Можно, конечно, бормотать речитативом чем пахнет женщина во время секса, только кому это интересно, кроме мастурбирующих юнцов.

– А другой музыки у вас нет?  – спрашиваю я, кинув взгляд на телевизор.

– Чего именно? – услужливо наклоняется ко мне симпатичный мальчик. Наверное, он имеет дикий успех у девчонок.

– Ну, что-то вроде «Отеля Калифорния», – замечаю я. – Ваш отель же так называется?

– Да, но я этой песни не знаю. Кто ее поет?

– Рок-группа Иглз пела в семидесятые.

– Нет, не слышал. Это же старье! Мой хозяин торчит от них, вот и назвал так отель.

Я отдаю заполненную анкету, администратор вручает мне электронную карту для открытия двери номера, скороговоркой поясняет местные правила.

– Ресторан работает? Я видел вывеску, – интересуюсь я между делом.

– Откроется позднее, а раньше открывается бар. Спускайтесь к девяти вечера.

Взяв чемодан за длинную выдвижную ручку, качу его к лифту, чтобы подняться на третий этаж уже под песню Софи Легран «В такси играет медляк». В голове туманно, скорее всего, сказывается длительный перелет, все же разницу с Москвой почти в девять часов трудно игнорировать. Я решил, что до ужина могу прилечь и вздремнуть, а то эти дальние перелеты все смешали в голове.

 Номер оказался простым, без изысков, но все в нем было: телевизор, холодильник, электронный сейф за отдельную плату, пару больших потертых кресел возле журнального столика, одинокий стул у массивного деревянного стола. У стены громоздилась двуспальная кровать, прямо не кровать, а сексодром, на треке которого можно весь день получать удовольствие. Кровать эта ждала на свой мягкий матрас, по крайней мере, два или три тела, а не одно. «Сегодня обойдется моим», – решаю я, после чего быстро развесив вещи в шкафу и скинув туфли, прямо в рубашке и джинсах заваливаюсь на кровать.

   Просыпаюсь после двенадцати ночи. За окном темно, рядом с жилыми домами горят фонари, освещая пустой двор и детскую площадку. Конечно, детишки уже угомонились и отправились спать, чего не скажешь о взрослых детях. В мое открытое окно доносится музыка с первого этажа, наверное, из бара. Я проголодался, чувствую чертовское желание перекусить и, пожалуй, съел бы стейк средней прожарки в ресторане.

   Захожу в ванную комнату, возле умывальника привожу свои взъерошенные волосы в порядок, вглядываюсь в уставшие, полусонные глаза. «Ничего, завтра полетим домой, потерпи немного!» – говорю я себе.

Вообще я прилетел сюда на читательскую конференцию, которая собрала самых известных писателей Сахалина. Мой редактор Иванченко посчитал, что подписчиков журнала следует попотчевать экзотикой далекого востока, наполненного дикими местами и дикими животными.

«Писаки там тоже дикие», – неожиданно пошутил он, человек, обычно не склонный к шуткам.

«А может, ну их нафиг? – вяло посопротивлялся я. – Дикости и в Москве хватает, да и в соседних городах полно. Зачем тащить свою задницу за тридевять земель?»

Но Иванченко сделал строгое редакторское лицо, уткнувшись в экран монитора.

Ресторан отеля был небольшим, почти все столики оказались занятыми. За ними сидели парни и девушки, в основном до тридцати лет, на столах еды было мало, зато много пойла: водка, виски, шампанское, коньяк. В зале висел разноголосый шум, как будто там пировало человек сто. Несколько пар расслабленно кружились в танце – как раз играла медленная музыка. За баром стоял знакомый мне уже администратор с бейджем на рубашке, где было написано стилизованными буквами, такими же, как на вывеске отеля: «Артем». Он продолжал улыбаться всем, но улыбка эта казалась уставшей, какой-то вымученной. В одиночестве у стойки, спиной ко мне сидела на высоком стуле девица с распущенными по плечам черными волосами, в тесном, обтягивающем платье с люрексом.

Подходя к бару, я услышал ее низкий, чуть с хрипотцой голос: «Арти, сделай еще шот».

«Наверное, курит, – со знанием дела отметил я, пристраиваясь на соседний стул. – Таких телок мы повидали и в Москве. И нафиг было тащиться сюда?» Я помянул своего редактора недобрым словом и спросил:

– Артем, стейки у вас есть?

Администратор-бармен поставил перед девицей бокал с виски, повернулся ко мне. Он опять улыбался.

– К сожалению, еда почти закончилась. Если хотите чизбургеры, могу разогреть.

«В этой дыре даже пожрать толком не дадут», – с нарастающим раздражением думаю я.

– Хорошо, неси!

– Не хочешь выпить? – вдруг обращается ко мне соседняя девица. “Выпьешь, и будто кусок мяса проглотил. Виски, как водка – хорошо утоляет голод.

– Говорите словно испробовали на себе, – отвечаю я вежливо. По опыту знаю, что лучше не сближаться со случайными соседями в баре, особенно с женским полом. Обычно после нескольких рюмок или стопок они становятся навязчивыми, заводят ненужные пьяные разговоры, изливают душу. И тогда прощай одиночество, которое не кажется мне лишним после утомительного перелета.

Я поворачиваюсь к девушке, безо всякого стеснения рассматриваю ее. Она выглядит привлекательной. Дал бы ей лет двадцать пять, но не более тридцати. У нее чуть удлиненный нос, темно-карие глаза и черные волосы. Ярко-алые вампирические губы контрастируют с ослепительно белым, почти меловым лицом. Хорошая фигура облачена в плотно облегающее бирюзового цвета платье с люрексом, которое только подчеркивает ее прелести. В числе этих прелестей высокая грудь, не слишком полная, но и не маленькая, тонкая талия, пропорциональные фигуре бедра.

– Вам никто не говорил, что вы похожи на Монику Белуччи? – вдруг спрашиваю я, помимо своего желания. А желание это было одно – не завязывать случайных знакомств.

Девушка громко хохочет, отчего ее черные волосы перекатываются на плечах как волны. Вообще она кажется мне чересчур развязной, этакой девушкой без комплексов.

– Ты не первый, кто заметил, – она наклоняется ближе, чтобы перекричать музыку и до меня доносится запах ее парфюма. – Я Анжела, а тебя как зовут?

– Меня Олег, – отвечаю я и чувствую, как моя решимость остаться в одиночестве с каждой минутой улетучивается. Действительно, какого хрена я буду сидеть один и жрать чизбургер, запивая его виски? Пусть эта овца что-нибудь расскажет о местных красотах, я имею в виду, модные рестораны, где оттягивается молодежь, о тусовках для избранных. Она, судя по ее поведению, вхожа повсюду. Читательская конференция будет завтра, а пока можно расслабиться за счет редакции. И вообще, хорошо бы завести ее в номер и там оттрахать с яростью первобытного дикаря, компенсировав все свои неудачи и разочарования в жизни. Иногда я подозреваю, что женщины нужны мужчинам именно для этого.

– Ты из Армении что ли? – спрашиваю я.

– Почему? – Анжела одним махом опрокидывает в себя виски.

– В Армении модны всякие имена вроде Анжелы, Генриха, Офелии…

Она смеется.

– Предки в молодости тащились от Анжелики маркизы ангелов, был такой французский фильм. Вот и назвали меня, только сокращенно. Вообще, эти выросшие дети страны Советов бывают такими прикольными.

– О чем ты говоришь?

– Смотри на отель! В натуре, какого хрена было называть его этим странным названием? Отель Калифорния! Это похоже на хайп какой-то. Мы что, в Штатах? Нет, мы на Сахалине, в краю суровых и сильных мужчин, Олежик. У нас не забалуешь!

Она напилась и начинает гнать пургу, как любят говорить у нас некие представители власти. Незаметно для себя съедаю пару принесенных Артемом чизбургеров, выпиваю несколько порций виски. Виски, на удивление, кажется настоящим, я чувствую, что пьянею. Анжела со мной шутит, что-то рассказывает, в ее глазах мелькают искры от вращающихся под потолком зеркальных шаров, обнаженные руки она вскидывает над головой и двигает ими в такт очередному рэперскому хиту, звучащему в ресторане.

Я оглядываюсь и вижу народ, отрешенно скачущий под ритм музыки, словно куклы, подвязанные на невидимые нити, конвульсивно дергаются по воле чьих-то сумасшедших рук. «Я сегодня в мизантропическом настроении», – фиксирую свое состояние и в голову неожиданно приходит песня «Отель Калифорния». Как там поется? Некоторые, танцуют, чтобы все вспомнить, а другие, чтобы все забыть.

«Что вспомнить? О чем забыть?» – я тоже незаметно напился и мысли начинают путаться в голове. Поворачиваюсь к Анжеле. Она продолжает танцевать руками. Эти руки как молнии мечутся над головой, завораживают, возбуждают, а черные глаза смотрят на меня безотрывно, не мигая. Или мне кажется? Нет, таких девушек в московских барах я не встречал.

  Сколько сейчас времени? Я пришел около двенадцати ночи. Смотрю на часы – без четверти четыре. Блин, уже скоро утро! За это время я почти выпил бутылку виски, выкурил пачку сигарет. А ведь в десять начало долбаной конференции.

   Между тем Анжела приближает свое лицо к моему и смотрит на меня в упор, черными бездонными глазами. Она ничего не говорит. «Это может быть рай или ад», – опять на ум приходят слова из легендарной песни Иглз. Ее рука ползет по моей коленке пока не приближается к ширинке.

– Пойдем в твой номер! –  наконец, предлагает она. Мне кажется, что хрипотца в ее голосе усиливается, и она, пожалуй, сильно возбуждена.

– Пойдем! – безвольно соглашаюсь я, ощущая полное бессилие, точно попал в руки всемогущей ведьмы.

   В гостиничном номере мы сбрасываем с себя одежды, бросаемся на кровать. Я целую ее в губы, шею, кусаю большие, похожие на горошины соски. Мои пальцы исследуют все ее отверстия, ласкают, гладят их, а она проводит по моему телу острыми длинными ногтями, вызывая в нем дрожь и безумное желание.

– У тебя блондинчик, такие синие глаза. Ты не вставил себе специальные линзы? – неожиданно она тянется ко мне, к моим глазам, которые я инстинктивно прикрываю, и двумя большими пальцами жмет на них, словно пытается выдавить из меня глазные яблоки.

   С силой отбрасываю ее руки: – Дура!

   Она хохочет хрипловатым голосом, как будто ей до смерти нравятся такие безумные шутки.

– Я сяду сверху, – уже спокойнее предупреждает она, но сначала мы переворачивается и оказываемся в известной позе шестьдесят девять. Опять возбуждаем друг друга языками, опять в ход идут руки. И вот она на мне, начинает ритмично двигаться, подпрыгивать. Ее ноги широко разведены, груди летят в разные стороны, в наступающем рассвете видны струящиеся по плечам волосы. Мы кончаем и проваливаемся в сладкий туман. Но ненадолго.

– Давай повторим? – предлагает она, впрочем, не ожидая моего согласия.

   «Это ведьма, – вдруг понимаю я. – Я попал в руки ведьмы». Так я думаю, но ничего поделать с собой не могу. Мы начинаем снова. Она становится на четвереньки в позу собаки, а я пристраиваюсь сзади, как в песне рэперов, которую слышал вчера, при заселении в отель.

2. Утро

«А сейчас со своим рассказом «Люди на время» перед нами выступит Анжела Кораблева».

Я сижу полусонный на читательской конференции, проводимой на площадке областной научной библиотеки Сахалина. Вокруг расселись маститые сахалинские писатели – по большей части бородатые дядьки, от которых веет экзотикой лесистых сопок и бродящих по ним медведей. Меж этими мастерами слова разместились юные школьницы и менее юные студентки, разбавившие пестрыми летними платьицами джинсовые мужские ряды. Девушкам ужасно хочется или стать знаменитыми авторами, или хотя бы приблизиться к настоящим, ощутить мыслительную ауру творцов художественного слова.

Несмотря на свое сумеречное состояние, от которого я все еще не могу прийти в себя, ко мне возвращается привычный иронический настрой. В голове возникает провидческая цитата Оскара Уайльда: “В прежнее время книги писали писатели, а читали читатели. Теперь книги пишут читатели и не читает никто“.

Да, читателей сегодня в зале полно.