Сразу звякнул сигнал телефона, оповещавший о доставленной почте. Ковалев открыл послание Песоцкого, прочитал и запомнил адрес.

Подольск, ФКУ «Следственный изолятор № 14 Управления Федеральной службы исполнения наказаний РФ по Московской области», 28 июня, 10:34

Получив задание от Забелина установить контакт с сотрудником СИЗО Шамановым, Гонцов прямо из дома, от улицы Стратонавтов, поехал на своем новеньком «Рено Логан» в Подольск, туда, где находилось пенитенциарное учреждение. Утром еще было свежо, но к десяти, когда он начал подъезжать по кольцевой к Симферопольскому шоссе, миновав злополучные пробки, уже потеплело, и Юрий Юрьевич, решив не включать кондиционер, открыл боковое окно. На правом ухе у него примостился Блютуз, потому что Гонцов не любил занимать руки телефоном во время езды. Но с утра никто не звонил, не беспокоил.

Он ехал и рассеяно раздумывал, как построить разговор с Шамановым. С чего начать, о чем спросить. Многое, а как оперативник он это знал, зависело от первого контакта, впечатления, которое производишь на человека. Зачастую симпатия или антипатия, возникшая с первых минут встречи, потом определяют все дальнейшие отношения. Если они, эти отношения, конечно, получат продолжение.

Он с раздражением подумал о Забелине, вспоминая его энергичное, волевое лицо. Пойди и установи контакт! Найди подходы! Выяви скрытых ваххабитов! Будто кто-то их преподнесет на блюдечке. А тут еще теракт на остановке, где всем заправляла размалеванная девица из следственного комитета. И там ему, Гонцову, тоже надо подработать.

Юрий Юрьевич сглотнул, отчего кадык на его худой шее подскочил к самому горлу. Но он же, Гонцов, не может разорваться! Его на всех не хватит. С «Бинома» Ракитина, толку мало, а Димка Ковалев пока не появился. Во рту стало сухо, ему захотелось курить. Он достал сигарету и закурил, пуская синеватый дымок в открытое окно.

Конечно, он, Гонцов, отдает должное полковнику Забелину, хотя тот из другого Управления. Как быстро он вытащил его из полиции! В такой ситуации осторожный Владимиров, наверное, неделю бы все согласовывал, выходил на кураторов, неторопливо решал вопрос. А Забелин все сделал быстро и по-пацански: приехал, договорился, освободил. Так они работали в Чечне, посылая к черту бюрократические формальности, ведь солдаты не чиновники! А там, в Ичкерии, они все были солдатами – кто-то зримой войны, а кто-то невидимой.

Чечня редко вспоминалась Гонцову, горотдел ФСБ в городе Аргуне. Ничего хорошего там не было: грязь, разрушенные дома, смерть, постоянное чувство, будто ты на прицеле снайпера, жесткое пьянство. Может от того он и запил? Докурив сигарету, Гонцов выбросил окурок в окно. Приближалась развязка, ведущая к выезду на Симферопольское шоссе.

В это время его «Рено» подрезал темно-синий четырехместный «Порше», обогнал и засигналил задними огоньками, требуя остановиться. Юрий Юрьевич вздохнул с досадой – опять автоподставщики! Придется терки тереть, все разруливать. Лицо что ли у него такое? В этом году уже третий случай! Он остановился, не торопясь вышел из машины. В «Порше» сидело четверо, но увидев худого высокого мужика с лицом ханурика, на разборки решило пойти двое. Оба были типичными кавказцами, чернявыми, крупноносыми, с наглыми лицами. Один был в белых джинсах и белой рубашке, на руке поблескивали золотые часы. Второй оделся попроще, был в синих линялых джинсах, майке и резиновых тапках на босу ногу.

– Эй, мужик, ты машину нашу задел! – крикнул тот, что был в белом. В это время второй тихо, почти незаметно переступая, начал приближаться к «Рено» Гонцова.

Юрий Юрьевич знал эти фокусы. Сейчас парень в шлепанцах сделает метку на его машине – нанесет царапину, сколупнет краску, оставит мелкую вмятину. Гонцов уже сталкивался с подобными ухарями на дорогах. Он смотрел на этих молодчиков, дергал кадыком, улыбался и предстоящий разговор, будто это детская игра «кто кого обманет», начинал доставлять ему удовольствие.

– Стой, где стоишь! – лениво сказал он парню в резиновых тапках и тон его голоса, улыбчивый, не боязливый взгляд из-под нависших век, заставил парня замереть на месте. Кто его знает, этого бухарика, а ну как он в авторитете? Или знаком с тем, кто в авторитете.

Гонцов между тем почти машинальным, неуловимым движением, поправил пистолет в наплечной кобуре, который не было видно из-за куртки. Но это движение не ускользнуло от внимания парня в белом. Лицо автоподставщика потеряло самоуверенность, наглость, и он без прежнего апломба поинтересовался:

– Ты, чей будешь?

– Я? – глупая ухмылка наползла на лицо Гонцова. Он медленно, даже картинно, потянулся к карману рубашки и извлек на свет удостоверение сотрудника ФСБ.

Лицо парня потемнело. Юрий Юрьевич уже привык к такой реакции. Обычно после демонстрации всесильного документа, подставщиков сдувает как ветром, но эти стоят, мнутся, не знают, что делать.

– Ну, че, решили проблему? – напористо осведомился он. – Тогда валите отсюда!

Парни повернулись, чтобы уйти, однако тот, что в белом возвратился, подошел близко к Юрию Юрьевичу, и сунул ему смятую пятитысячную бумажку.

– Мужик, мы… ты нас не видел, лады?

– Валите отсюда! – снова повторил Гонцов, но бумажку взял, пригодится пивка попить…

Следственный изолятор находился на окраине Подольска, с южной стороны, и Юрию Юрьевичу пришлось делать объезд. Он ехал не спеша, решив все-таки закрыть окно и включить кондиционер, отчего в машине установилась приятная прохлада, прохлада, располагающая к размышлениям. И Юрий Юрьевич им предался, невольно вспоминая недавнюю драку с армянами. Он мысленно улыбался, когда перед глазами оживала картина, где он сидел в камере вместе со старым, представительного вида, армянином, вел неспешные, серьезные разговоры. Действительно, торопиться им было некуда – оба солидных, уважаемых господина. Только одна незадача: вдруг, вместо приличного ресторана, они очутились за решеткой.

Не успел Гонцов пережить в голове свои злоключения с одной из этнических диаспор, как раздался телефонный звонок. Юрий Юрьевич ткнув пальцем «Блютуз», услышал надтреснутый голос старого армянина.

– Уважаемый, мы деньги перечислили на свадьбу вашего друга, уговор исполнили.

– Да, я знаю! Теперь в расчете.

Гонцов отвечал весело, улыбался довольно, и кадык на его худой шее не дергался, потому что настроение после случая с автоподставщиками и разговора со старым армянином у него было хорошим. Да и с чего ему стать плохим? Забелин нагрузил работой, заставил тащиться в Подольск? Да ладно! Бывало и хуже. Бывало, и нагружали побольше нынешнего, но ничего, он справлялся!

Впереди показался КПП⁸ следственного изолятора. За высоким забором, ощетинившимся колючей проволокой, виднелись островерхие крыши режимных корпусов, в которых обретаются лица, находящиеся под следствием, почти преступники. Гонцов уже бывал в таких учреждениях: строгий казарменный порядок, казенные физиономии персонала, колючка поверх стен. А еще запахи. Он не мог сказать, какой был главным, но ветер, временами вырывал их, словно отцветшие листья с веток и приносил: то кислый запах вареной капусты, то бензина и ружейной смазки, то печеного хлеба из пекарни, то свежей эмалевой краски.

Все это было знакомо Гонцову, пару лет назад он курировал ФСИН, ему приходилось часто посещать подобные заведения. На КПП он предъявил белесому, бесцветному прапорщику документы, дозволяющие пройти на территорию СИЗО, и вскоре сидел в кабинете старшего лейтенанта внутренней службы Булата Шаманова, пил чай, слушал. Хорошо, что он, Гонцов не торопился и приехал после развода, когда Шаманов оказался свободным.

«Оперуполномоченный оперативного отделения, старший лейтенант внутренней службы», – так представился он Юрию Юрьевичу.

Старший лейтенант оказался невысоким, ладно скроенным крепышом, рыжеволосым, с грубым мясистым лицом. Такие физиономии обычно бывают у борцов, имеющих тяжелый подбородок, скрученные, как пельмень уши, сломанный нос. Но ведь Кавказ, как известно, кузница борцовских кадров и у Гонцова мелькнула мысль, что Шаманов, когда-то занимался силовыми единоборствами. А может и сейчас занимается в свободное от работы время.

Еще, на что обратил внимание Юрий Юрьевич – периодически появляющийся странный взгляд старлея, как будто заторможенный, оловянный. Словно Шаманов был под градусом, но пытался это скрыть. Так иногда делают пьяницы – героически изображая, что они трезвы, например, на улице стараются не шататься, но от этих усилий их «штормит» еще сильнее.

На самом деле, Шаманову нечего было скрывать, поскольку он не пил. Уж это, Гонцов определил без труда. Во-первых, Юрий Юрьевич как пьющий человек с большим стажем смог бы сразу уловить сивушные запахи. Во-вторых, Шаманов был мусульманином, а ислам налагал строгое табу, хотя кое-кто и нарушал установленные запреты. Сейчас они сидели, пили зеленый чай, беседовали и эта картина чем-то оказалась похожа на ту недавнюю, когда Гонцов сидел, беседовал с пожилым армянином в полицейской камере для задержанных.

– Тебя ведь Булат зовут? – осведомился Юрий Юрьевич, дуя на чай, поскольку Шаманов принес кипяток. Они сразу перешли на «ты», как давно знакомые друг с другом опера.

– Да, Булат! – спокойно ответил старший лейтенант, смотря своими неповоротливыми глазами, как будто бы сквозь Гонцова.

– А ты не родственник того самого Шаманова, ну, который десантурой командует?

– Нет! Это наша фамилия, карачаевская. Предок Шабан был родом из майкопских дворян, отсюда пошло.

Шаманов давал пояснения охотно, и Юрий Юрьевич понимал, что с этим старлеем дела пойдут легко, контакт он установит. Разговор касался переаттестации, карьерного продвижения. Гонцов вспомнил агентурное сообщение «Железняка», о том, что Шаманова повысили в должности или планируют повысить. У Булата не должно быть обид в этом плане и тот, как видится, доволен предстоящим повышением. Такие как он всегда на хорошем счету, они достойны продолжать службу, занимать руководящие должности. Это – мнение о нем начальства, впрочем, совпадающее с личным мнение Шаманова о самом себе.

«А он парень не промах!» – заметил Гонцов про себя.

– Булат, как у вас с ваххабитами? – спросил он, плавно перейдя к цели своего визита. – Есть информация? Попадают они в СИЗО?

– Ваххабиты? – в неподвижных глазах Шаманова проскользнула искорка интереса. – Были два ваххабита полгода назад, потом их перевели.

– Куда?

– Не помню, но если нужно узнаю!

– Ваххабиты представляют большую опасность, – с важностью подчеркнул Юрий Юрьевич, попивая чаек, – они начали вовлекать русскую молодежь, распространяют, так сказать, дурное влияние.

– Сейчас ваххабитов здесь нет. Пока нет! – Шаманов отрицательно качнул своей крупной рыжеватой головой. – У нас агентура заряжена, поскольку была ориентировка, чтобы работали на выявление…

– Понятно! Спасибо, Булат!

Юрий Юрьевич посчитал, что миссию свою выполнил. Он оставил координаты: дал номер своего телефона, взял номер у Шаманова. За время разговора им никто не мешал, никто не входил в маленькую, но уютную комнату, рассчитанную на двух оперов СИЗО, словно вышестоящие начальники дали негласную команду их не тревожить.

Гонцов был доволен поездкой, полностью удовлетворен собой, сегодняшним днем. Ему показалось, что и Шаманов тоже доволен, но почему осталось неясным. Кто их знает, этих надзирателей? Может, увидел нового человека, вот и обрадовался. Здесь же скучно, в этом изоляторе: крыши, корпуса, колючка, зеки – и больше ничего! И небо. Ущербное небо, точно большую часть его украли, а над СИЗО оставили лишь небольшое лоскутное одеяло из бело-голубых полос.

Московская область, Солнечногорский район, дорога к садоводческому товариществу «Сенеж» неподалеку от Ленинградского шоссе, 28 июня, 11:58

Ближе к обеду, когда ничто не предвещало неожиданного вызова, и майор полиции Роман Песоцкий сидел в своем кабинете, лениво перекладывая бумажки и перебирая в уме ближайшие кафе, куда можно было отправиться пообедать, раздался телефонный звонок сверху. Надо было срочно выехать на место происшествия к дачам кооператива «Сенеж».

На месте он встретился с членами следственно-оперативной группы, представился. Впрочем, особой нужды в этом не было, поскольку Следственный комитет представляла давно знакомая ему еще по учебе в юридической академии Оксана Яркова. За время после выпуска из alma mater Оксана успела выскочить замуж, развестись. У нее был ребенок. Это ее вспоминали Песоцкий и Ковалев, когда Дмитрий заметил Яркову в телевизоре, дававшую интервью по поводу теракта на остановке.

Все трое поддерживали те необременительные отношения, которые часто складываются между бывшими однокашниками и которые нельзя назвать тесными. Иногда они встречались на совместных вечерах, отмечая годовщины выпуска, иногда перезванивались и обменивались новостями о знакомых. В отличие от других сокурсников, направивших стопы в гражданскую юриспруденцию, они надели погоны, и поэтому, их послевузовская связь казалась оправданной. Ведь они принадлежали к правоохранителям, как к некой родственной семье, имевшей один корень, но разные боковые ответвления.

Еще подъезжая к дачам по узкой асфальтовой дороге, Песоцкий увидал на обочине одиноко стоявшую белую «Мазду» третьей модели. В салоне машины лежало два трупа – парень и девушка.

Неподалеку от машины стоял свидетель, обнаруживший тела – житель дачного поселка, отправившийся поутру в поселковый магазин за продуктами. Пожилой мешковатый мужик переминался с ноги на ногу и курил взатяжку, нервно поглядывая в сторону «Мазды». Очевидно, что лицезрение погибших людей подействовало на него угнетающе, ведь не каждому выпадает хорошим утром летнего дня, вместо того, чтобы в магазине в охотку поболтать со смазливой продавщицей о том, о сем, вдруг наткнуться на трупы.

Из поселка, который находился в паре километров, приехал участковый. От старшего лейтенанта пахло укропом, семечками и еще чем-то, чем, вероятно, заедают запах спиртного.

– Свидетелей опросили? – поинтересовалась у участкового Яркова, все так же ярко накрашенная, как и во время выезда на теракт, подтянутая, строгая в своей синей форме. – Что видели в поселке? Посторонние были?

– Обошел дома вдоль улицы по дороге, больше не успел. Никто, ничего…

Старший лейтенант говорил приглушенно и Песоцкий подошел ближе, чтобы его расслышать. Возле лейтенанта запах укропа был еще явственнее.

– Что прямо никто и ничего не видел? – продолжала допытываться Яркова, сама она искоса поглядывала на машину, где уже возился криминалист, снимая отпечатки. Ей не терпелось отправиться к месту убийства и самой все внимательно исследовать – разговор с участковым ее, по-видимому, не интересовал, но формальности стоило соблюсти.

– Говорю же, ничего!

Яркова с недоверием глянула на него, но промолчала, все равно людей не было, чтобы прочесать весь поселок и найти возможных свидетелей. Она пошла к машине.

– Что дальше делать, товарищ майор? – спросил участковый у Песоцкого.

– Постойте здесь пока, может, еще пригодитесь.

Песоцкий не был членом следственной группы, и совет дал просто так, на всякий случай. Он пошел следом за Оксаной к машине, заглянул внутрь. Трупы Роман видел уже не раз и потому они его не смутили.

На месте водителя сидел молодой парень, склонивший голову к правому плечу и опустивший руки вниз. Убитый не был пристегнут ремнем, его тело скособочилось. Казалось, что он уронил под ноги некий предмет и нагнулся в поисках утраченного. Сейчас разогнется, откинется назад на спинку кресла и окажется живым и здоровым. Но нет, покойник был неподвижен. Выстрел попал ему прямо в левый висок, о чем свидетельствовало отверстие и кровоподтек – засохшая струйка крови спустилась по щеке, текла по голой шее почти до ворота голубой футболки.

Его соседкой оказалась молодой девушкой. Они, вероятно, ехали на дачу провести вместе выходные и могли быть мужем и женой, потому что Юрий заметил кольцо у нее на руке. Правда, у спутника кольца не было. «Может любовник?» – предположил Песоцкий.

Лицо девушки залила кровь, в крови испачкались и ее ладони. Песоцкий допустил, что стрелять мог один человек, стоявший на дороге со стороны водителя. Первым выстрелом он убил парня, а от второго и последующих девушка безуспешно пыталась закрыться руками. Но пули все равно попали в голову.

– Похоже на травматику! – услышал Песоцкий голос Ярковой, беседующей с криминалистом.

– Да-да! – задумчиво согласился тот, продолжая ползать по салону в поисках улик.

– Это уже второй случай, – продолжала говорить Оксана, теперь уже обращаясь к Песоцкому.

– Да? А где был первый?

– В другом районе

– Я сводки читал – похожая картина.

– Похожая, да не совсем, – возразила Яркова. – Там нашли один из металлических шипов, с помощью которых преступники остановили машину. А здесь этого нет. Мы осмотрели дорогу.

– Хочешь сказать, что будет висяк?

– Вряд ли. Похоже – это или маньяки, или банда, а такие, обычно, не останавливаются. Поэтому мы их возьмем рано или поздно. А ты чего здесь? Это же не твоя земля.

Песоцкий рассеянно пожал плечами.

– Послали! Слушай, Оксан, а там, в другом районе тоже вещи не тронули?

Роман спросил, потому что на первый взгляд из салона машины ничего не пропало: ни сотовых телефонов, достаточно ценных, чтобы их перепродать, ни бумажника из кармана парня. В нем оказалось четыре тысячные купюры, несколько соток. У девушки на коленях лежал планшет – его тоже не взяли.

– Ты прав, там тоже все оставили на месте. Я же говорю, почерк одинаковый.

– А зацепки есть, не связывалась с коллегами?

– Все, как и у нас: ни следов, ни свидетелей. Ладно, надо составить протокол ОМП⁹. А ты чем займешься?

– Осмотрюсь пока, а потом вернусь в отдел, гляну, что у нас в убойном есть.

Яркова вдруг спохватилась:

– Ты вечерком свободен? Сходим куда-нибудь, посидим.

– Свободен. А твой ребенок? Оставляешь с кем-то?

– Да, с мамой…

Роман сошел с дороги на обочину и его ноги утонули в плотной поросли травы, доходившей почти до колен. Он оказался метрах в двух-трех от машины со стороны водителя.

В этой густой и пыльной растительности, среди огромных листков лопуха, полыньи, хвоща, Песоцкий пытался разглядеть на земле хоть что-нибудь, что могло пригодиться следствию. Но ничего не было, даже привычного в таких случаях мусора: банок из-под колы, окурков сигарет, обрывков бумаг, пустых полиэтиленовых пакетов. Земля была такой чистой, словно ее каждое утро убирали дворники-таджики, как в Москве.

Джинсы Песоцкого запачкались пылью, зазеленели мелкими каплями от сорванной и смятой ботинками травы. Роман нагнулся и сильными гибкими руками начал бить по штанинам, стряхивая грязь, очищая одежду. От усилий на его лбу выступил пот, майка на спине взмокла. Это все солнце, оно сегодня хорошо пригревало. Он почувствовал усталость и досаду, что зря потратил на поиски время. Надо было не париться здесь, а ехать в отдел, отрабатывать информацию, пользы было бы больше.

Взгляд упал на примятую его ботинками траву, где он только что ходил; следы вели к дороге, с которой он сюда спустился. Вдруг в примятой траве мелькнула золотистая искорка, похожая на блеск колечка или золотой сережки. Он остановился, присел на корточки, оглянулся по сторонам. Яркова и эксперт возились возле машины, на него никто не смотрел.

Песоцкий провел рукой по траве, отгибая стебли в стороны, отогнул несколько стебельков и вдруг… Искоркой, которую он заметил, оказалась гильза от пистолета, на первый взгляд девятимиллиметрового, такого как пистолет Макарова. Он, конечно не специалист по баллистике, но… Ему показалось, что гильза, лежащая здесь немного длиннее обычной, чуть-чуть. У Романа был с собой ПМ, он держал его в небольшой сумке-планшете, которую перебросил через плечо.