От автора

Желание перевернуть весь мир, что-то изменить, переделать, перепланировать, снести до основания, попытаться революционным образом перестроить всё то, что тебя ныне окружает – это скорее прерогатива молодости. За ней избыточная энергия, задор, полное отсутствие осмысленных тормозов, реальных представлений к чему именно следует стремиться, оценка возможных рисков.

Однако с возрастом жизнь человека, как правило, приобретает некие устоявшиеся формы. Предпочтения отдаются определённой стабильности, консерватизму. На протяжении многих лет приспосабливаясь к окружающему миру, человек постепенно начинает противиться всякого рода переменам. Причём, вовсе не важно, к лучшему они будут или к худшему. Любое изменение, в его подсознании отождествляется с обязательным переустройством привычного жизненного уклада и, соответственно, с очередными затратами времени и нервов, связанных с приспособлением к вновь открывшимся реалиям. Меж тем, сил и желания менять что-то в самом себе, дабы вновь достигнуть некой внутренней стабильности уже особо и нет. Быть может, именно поэтому любое преобразование, по мнению взрослого человека, непременно должна привести к излишней нервотрёпке, пустой растрате сил, в общем, к чему-то неприятному.

«Уж лучше, пусть всё будет так, как сейчас есть» – тяжело вздыхают люди старше пятидесяти лет. И в этом нет ничего сверхъестественного или крамольного. Это суть, некое откровение человеческой природы. Вот и я, к своим сорока восьми, похоже, начал осознавать данную истину на своей собственной шкуре.

Помниться, ранее я был готов хоть с каждого понедельника начинать свою жизнь заново, перечеркнув неудачный опыт своего прошлого бытия. Ну, а теперь, я готов тысячу раз усомниться в «неудачности» данного опыта. И если в молодые годы, вместе со своими сверстниками и легендарным Виктором Цоем я с удовольствием распевал песню «мы ждём перемен», то после сорока, я стараюсь не пропускать ни единого выпуска новостей, потому как хочу ещё и ещё раз убедиться в том, что в нашей стране или в целом мире за прошедшие двенадцать часов не произошло ничего, что могло бы хоть как-то, пусть и косвенно, повлиять на моё нынешнее состояние стабильности, к которому собственно я и стремился последние лет десять.

Моё нынешнее постоянство, как в карьерном, так и бытовом плане, подразумевает надёжное положение в бизнесе, устойчивое финансовое состояние, постоянное место жительства, привычные маршруты и так далее, и тому подобное. То есть, каждый последующий день моей жизни, должен мало чем отличаться от предыдущего. Что в свою очередь подразумевает некоторую рутинность моего нынешнего бытия. Возможно, именно поэтому и время в котором я ныне плыву вместе с окружающим меня миром, как-то совсем уж незаметно ускоряет свой ход. Если в молодости я мог запросто переделать кучу серьёзных дел, потратив на это не более пары дней… За какой-то месяц я мог уволиться, развестись, найти новую работу, ну и так далее. То сейчас, в более солидном возрасте, как-нибудь под Новый Год я вдруг, нет-нет, да и начну сокрушаться о том, как быстро были прожиты последние двенадцать месяцев. При этом, пытаясь вспомнить, чем запомнился мне тот или иной прожитый год, в лучшем случае я припоминал лишь два-три малозначимых события.

А впрочем, ещё раз повторюсь: во всём вышеозначенном нет, и не может быть ничего из ряда вон выходящего. Ведь каждому возрасту свойственен свой, особый ритм жизни.

«Куда мне нынче мчаться, зачем спешить, если в своей нынешней жизни я уже достиг того самого уровня, когда жизнь моя приобрела вполне комфортный, во всём устраивающий меня вид… – нередко успокаиваю я себя. – …И, слава Богу, что на протяжении десяти-пятнадцати лет не случилось каких-либо серьёзных потрясений…»

Тем, собственно, и живу. С наслаждением наблюдаю за восходом и закатом, радуюсь летнему ливню, зимней метелью, радуюсь тем прохожим (по сути, чужим мне людям), которые попадаются мне по пути на работу или домой. Потому как эти самые лица я вижу едва ли не ежедневно. Отчасти я даже рассматриваю тех людей, как своих давних знакомых. Я даже могу кому-то из них улыбнуться и получить улыбку в ответ.

Постепенно этот до боли привычный людской поток, с множеством так называемых «знакомых мне лиц» начинает сливаться в некое однородное привычное движение.

Именно в этом однообразном «радушном» потоке и возможно заметить нечто неординарное, то есть, выходящее из привычных рамок. К примеру, пьяных, каких-то оборванцев, прочих неординарных граждан.

Собственно так, на протяжении последней пары лет, я вдруг начал подмечать в однородной людской массе одного мужичка, время от времени обращавшего на себя моё внимание.

Чем же тот гражданин был примечателен и почему я непременно поглядывал в его сторону? Дело в том, что во внешнем облике данного персонажа присутствовало нечто, непременно приковывавшее к нему мой взгляд. И не только мой. Довольно-таки часто я ловил пристальные взгляды иных прохожих, обращённые именно в сторону данного «чудика».

Даже и не знаю, как лучше объяснить, дабы быть правильно понятым. К примеру, я частенько видел в его руках сетчатую авоську. Да-да, он по-прежнему ходит в магазин с той самой сеткой, которая была в массовом обиходе, в период развитого социализма и которую я не видел уж лет тридцать. Более того, в этой самой авоське чудаковатый мужичок иногда носит стеклянные молочные бутылки из той же самой эпохи, относящейся к семидесятым-восьмидесятым годам прошлого столетия.

Если кто, чего-то не понял или по молодости своих лет вовсе не знает о чём именно идёт сейчас речь, попытаюсь внести некоторую ясность по поводу вышеозначенных бутылок.

Те читатели, которым сейчас около пятидесяти или старше, наверняка помнят весёлую пору своего детства или молодости, когда молоко продавалось либо на розлив, либо в бумажных треугольниках-пирамидках, либо в стеклянных бутылках по двадцать шесть копеек за штуку. Причём, пятнадцать копеек из той цены приходились именно на стеклотару. Потому, отправляясь в молочный магазин, граждане Советского Союза непременно прихватывали с собой обменную тару. То есть, пустые бутылки из-под молока, о которых ранее и шла речь.

И если авоську в руках того гражданина ещё как-то можно было объяснить. Некоторому логическому осмыслению так же поддавались ботинки «прощай молодость» или вьетнамские кеды в которые он был обут, та же телогрейку с шапкой ушанкой; виниловые пластинки; приёмник ВЭФ и прочее… Имею в виду бережливость, свойственную людям прежней формации. То пустые молочные бутылки, которые чудик иногда таскал с собой… Или, к примеру, разливное пиво в трёхлитровых банках (всё в той же сетчатой авоське) или пельмени в картонных коробках с советским знаком качества, нынче вовсе не вписывались ни в какую логику.

Повторюсь, подмечал этого чудаковатого мужичка вовсе не я один. Его странности обсуждались моими друзьями, о нём же иногда спрашивала моя супруга: дескать, тебе не попадался на глаза довольно необычный мужчина, который носит одежду из прошлого века?

Поначалу я принимал того эксцентричного мужичка за обычного приколиста, то есть, любителя розыгрышей и каверзных шуток. На крайний случай, он запросто мог быть каким-то фанатом ретро. Ну, есть же такие люди, которые восстанавливают старые автомобили и предпочитают ездить именно на тех раритетах. Имеются и иные любители старины, всевозможные коллекционеры, собиратели икон, монет, марок, бутылочных крышек, патефонов и тому подобного.

Можно было запросто предположить, будто бы этот самый гражданин, отсидев большой срок в местах не столь отдалённых, вернулся в свой дом и застал его в том же самом состоянии, в котором он его, собственно и покинул. Однако тот тюремный срок, должен быть лет в двадцать пять, а то и больше лет. В те далёкие времена, о которых идёт ныне речь, больше пятнадцати лет не давали; более строгим наказанием была «вышка».

Предполагал я и то, что этому мужичку, по наследству мог запросто достаться дом от какой-то, ну, очень «крутой» бабушки, сохранившей убранство своего жилья в духе семидесятых, когда та ещё пыталась угнаться за модой.

В общем, предположений и догадок, тут можно было построить массу. Я даже грешным делом, решил написать о том чудике небольшой фантастический рассказ. Иногда, в свободное время, я кое-что сочиняю, потому и решил… Впрочем, не только решил, я уж вовсю принялся тот рассказ писать, придумав для него соответствующее название: «Странник из прошлого». Уж тут мои фантазии тяжело было удержать. Я принялся наделять своего героя некой машиной времени, случайно обнаруженной то в самолёте, то в лифте, то в подвал, а то и на отдельном участке аномальной местности, связанном с аварийной посадкой инопланетного корабля.

Моё авторство в написании небольших литературных трудов сродни хобби, то есть, носит несерьёзный характер. Именно поэтому, кроме меня самого, с вышеуказанными сочинениями, более никто и не знакомился. Короче, пишу сам для себя. Сюжеты для своих творений, обычно беру из жизни, из окружающей меня действительности. Вот и на сей раз, героем моего очередного рассказа, стал человек, живущий рядом со мной, буквально на соседней улице. Впрочем, к тому, чересчур смело и резво начатому произведению, достаточно скоро я потерял всякий интерес, потому и забросил вышеозначенную рукопись в нижний ящик стола, не слишком-то и развив сюжетную линию.

Вполне возможно, что основной причиной отказа от продолжения данного литературного труда, стала случайная встреча с одним из своих старых школьных друзей. Именно он, мой одноклассник, и поведал мне о некой старушке, которая на протяжении многих лет проживала с моим школьным товарищем на одной лестничной клетке. Бабулька не имела ни мужа, ни детей, ни внуков, жила одна. Более того, она ни разу не обмолвилась о каких-либо дальних родственниках. Лишь после её скоропостижной смерти, которая приключилась с соседкой около трёх лет назад и объявился в бабкиной квартире некий сомнительный тип, назвавшийся племянником. Именно он и вступил в законное наследство тётушкиной недвижимости. Не трудно было сообразить о том, что этот самый племянник и вышеозначенный «любитель ретро» были одним и тем же лицом.

По словам всё того же одноклассника, «мужичок с авоськой» нигде не работает (скорее всего, транжирит деньги, доставшиеся ему от бабкиного наследства), живёт один, ни с кем особо не общается и уж тем более не поддерживает хоть каких-то дружеских отношений.

Вот теперь, кажется, всё совпадало и вставало на свои места. Не было более повода обращать своё внимание на странного гражданина средних лет с плетёной сеткой и пустыми молочными бутылками, теперь я знал о нём практически всё. Тайны, связанной со «странником из прошлого» уже не было. Потому и пропали у меня всякие фантазии на его счёт, а вместе с ними и интерес к нему, как к герою фантастического рассказа.

Однако чуть позже произошло нечто, заставившее меня в корне пересмотреть своё отношение к данному «неандертальцу».

Итак, внимание!

Однажды, я заглянул в табачный ларёк. Нет, вовсе не за сигаретами, курить я уж давно бросил. Просто мне понадобилось кое-что из сопутствующего товара, то ли жевательная резинка, то ли баночка кофе.

Так вот. Когда я рассчитывался с продавцом, меня кто-то небрежно подтолкнул в плечо. В негодовании я оглянулся, всерьёз собираясь приструнить невежду. Это был тот самый чудак, о котором я вам только что рассказывал. Учитывая предыдущие сведения о данном субъекте, к нему можно было проявить и кое-какое снисхождение. Потому я и промолчал.

– У вас, случаем, нет вот таких сигарет? – меж тем, любитель старины протянул продавцу пустую пачку из-под Винстона.

Марка данных сигарет была мне, конечно же, знакома. А вот внешнее оформление этой картонной коробки, предъявленной продавцу, в последний раз я видел лишь в своей молодости, то есть, лет тридцать тому назад. Что удивительно, данная ретро-пачка, которая была нынче в руках у наследника бабкиной квартиры, вовсе не выглядела такой уж и древней. Более того, она была как новая, будто бы приобрели её не ранее позавчерашнего дня, ну, а последнюю сигарету из этой пачки выкурили каких-то пять минут назад. Ну, а кроме того, запах!.. После того, как я бросил курить, моё обоняние стало чрезвычайно обострённым. Не мудрено, что я тотчас уловил запах столь ароматного табака, словно вернувшего меня в мою бесшабашную молодость. Настоящий табак!

Продавщица молча протянула «фанату ретро» пачку «Винстона», правда, уже в современном, более привычном для меня оформлении.

– Очевидно, вы меня ни правильно поняли… – поспешил с уточнениями чудик. –…Ведь я просил вас продать мне сигареты, именно в той упаковке, которую я вам только что показал.

– Извините, но мне впервые приходиться видеть подобную коробку… – в свою очередь возмутилась молоденькая продавщица. –…Это чё?.. Какие-то китайские?

– Сама ты китайская… – пробубнил незнакомец. – …В отличие от вашего суррогатного дерьма, которым вы нынче торгуете, это и есть самый настоящий табак.

Мне ничего не оставалось, кроме как усмехнуться и незаметно покрутить у виска указательным пальцем: дескать, чего взять с сумасшедшего. Полностью разделив моё мнение, улыбнулась в ответ девушка-продавец.

Я оглянулся, дабы проводить взглядом странного типа. Тут-то и попались мне на глаза четыре молочные бутылки, уложенные в уже знакомую мне авоську!

Да-да, я вовсе не оговорился. Впервые те самые бутылки, которые чудик непременно таскал пустыми, нынче были наполнены белой жидкостью. К тому же, закрыты они были одноразовыми крышечками из пищевой фольги. Точно такими же крышечками, коими и запечатывались молочные бутылки в годы моей юности.

Когда наши взгляды встретились, чудак вдруг обратился ко мне с совершенно неожиданным для меня вопросом.