Олег Васильевич Фролов работал секретарем комитета ВЛКСМ техникума, заведующим организационным отделом, секретарем ГК ВЛКСМ, инструктором, заместителем заведующего отдела пропаганды и культурно-массовой работы, заведующим отделом студенческой молодежи, заведующим информационно-аналитическим отделом МК ВЛКСМ, консультантом отдела МК КПСС, советником председателя Координационного Совета Московской областной организации Российского Союза Молодежи, заместителем председателя Комитета по делам молодежи Московской области и заместителем председателя Комитета социальной защиты населения Московской области, топ-менеджером коммерческих структур.

Советник государственной службы Московской области I класса, награжден государственными наградами, многими наградами ЦК ВЛКСМ, а также МК и ГК ВЛКСМ.

Автор более пятидесяти книг и брошюр, неоднократно публиковался в центральных и областных средствах массовой информации.

Вступление

Всесоюзный Ленинский Коммунистический Союз Молодежи – это миллионы и миллионы юношей и девушек, молодых людей, совершивших то, что нынешнему поколению порой трудно не только представить, но и понять. Их ум, труд и жизнь – все это помогло превращению ослабленной Первой мировой и Гражданской войнами России в могучий Союз Советских Социалистический Республик, память о котором невозможно изъять из всемирного исторического наследия.

Членство в комсомоле, участие в его делах и свершениях позволило миллионам и миллионам юношей и девушек, молодых людей проявить свои лучшие душевные качества, научиться коллективизму, дружбе и взаимопомощи, раскрыть свои таланты, сформироваться как личностям, найти свое место в жизни. Комсомольское прошлое у них было разное: радостное и счастливое, успешное и не очень, грустное и печальное, но оно было, а это значит, что есть, о чем вспомнить, и рассказать.

Так и у меня: память о комсомольских годах не исчезает, наоборот, чем дальше от них, тем чаще всплывают в ней события, участником которых я был, и о которых решил рассказать …

I

Я очень хотел стать комсомольцем. Для этого не было «препятствий» как со стороны моей успеваемости, так и со стороны моей общественной работы. Учился я на «пять» и «четыре», с преобладанием «пятерок», был членом Совета пионерской дружины школы, политинформатором и членом редколлегии.

В комсомол я вступал, так сказать, «коллективно»: одновременно не только со всеми моими одноклассниками, но и с учениками и ученицами параллельных классов. Почему со всеми? Да потому что всем нам к первому сентября исполнилось по четырнадцать лет – возраст, с которого можно было стать членом ВЛКСМ.

Думаю, что сыграло важную роль и то, что в этот год, 29 октября, исполнилось пятьдесят лет со дня создания комсомола, и, вполне вероятно, что такой «коллективный», а точнее, «массовый» прием был как раз приурочен к этой знаменательной дате. Уверен, с учетом моего многолетнего опыта комсомольской, в том числе освобожденной, работы, что без ГК ВЛКСМ, здесь не обошлось: допускаю, что вполне могла быть «на этот счет» соответствующая «установка».

В то время первичные комсомольские организации учебных заведений, предприятий и учреждений города были в составе районной организации ВЛКСМ.

Помню, что заседания Совета пионерской дружины школы, на которых давались рекомендации каждому подавшему заявление о вступлении в члены ВЛКСМ, проходили ежедневно, кажется, с пятнадцати и не меньше, чем до девятнадцати часов, по-моему, на протяжении полутора недель. Участвуя, в этих заседаниях, я всегда волновался из-за того, успею ли я полностью подготовиться к урокам. Успевал.

Почему заседаний было так много, и они были такими продолжительными? Потому, что рекомендации давались индивидуально, строго по алфавиту и в последовательности восьмых классов: сначала 8 «а», потом 8 «б», затем 8 «в» и мой 8 «г», а это около ста двадцати учеников и учениц.

Рекомендации Совет пионерской дружины школы давал не каждому, бывали случаи, когда в даче рекомендации отказывали. Рекомендации давались по итогам голосования, голосовали в присутствии вступающего или вступающей после того, как он или она давали ответы на заданные членами Совета дружины вопросы. Голосовали поднятием рук, решения принимались или единогласно, или большинством голосов.

 Для того, чтобы получить рекомендацию Совета пионерской дружины вступающий или вступающая в комсомол должны были предоставить письменное заявление, в котором должны были быть рекомендации двух членов ВЛКСМ или одного члена КПСС. Вопросы задавались разные, спрашивали про успеваемость, общественную работу, даже по Уставу ВЛКСМ. Помню, что наиболее часто спрашивали из Устава, ВЛКСМ, кто может быть комсомольцем и что такое принцип демократического централизма.

Рекомендацию мне дал директор школы, он же учитель истории. Как это было? Кажется, после уроков я зашел в его кабинет и попросил дать мне рекомендацию для вступления в члены ВЛКСМ. О чем он меня спрашивал и что я ему отвечал, я не помню, помню только, что на все это понадобилось буквально несколько минут.

Устав ВЛКСМ я буквально зазубривал, добиваясь, чтобы «от зубов отскакивал» ответ на любой возможный вопрос о его содержании. За ответы на другие вопросы я не беспокоился, понимая, что ничего неожиданного для меня в них не будет.

Рекомендацию мне дали единогласно лишь только я встал из-за большого и длинного приставного стола, покрытого плотной тканью зеленого цвета, упиравшегося одним своим торцом к столу, за которым сидел председатель Совета пионерской дружины школы.

После этого оставалось сфотографироваться, получить в фотоателье готовые фотографии и с ними приехать на заседание бюро ГК ВЛКСМ. Мое заявление о вступлении в члены ВЛКСМ, как и заявления моих одноклассников, заранее были нами переданы секретарю комитета ВЛКСМ школы, который должен был их привезти в горком комсомола и представлять каждого из нас на заседании бюро.

Поскольку таких, как я, было около ста двадцати человек, на заседание бюро ГК ВЛКСМ мы ездили классами. Мне и моим одноклассникам пришлось ездить дважды, и отнюдь не по нашей вине.

 Расскажу по порядку.

Фотография на комсомольский билет должна была быть не просто «три на четыре» сантиметра, а обязательно без «уголка», прямоугольной и на матовой, а не глянцевой, бумаге. Так и говорили при ее заказе: «Мне фотографию на комсомольский билет».

Фотографировался я в фотоателье, в школьной форме, но не в пионерском, а в папином черном галстуке и белой нейлоновой рубашке, специально купленной мне мамой. Сфотографировавшись и получив, кажется через день, фотографии, я и мои одноклассники собрались на автобусной остановке, чтобы на рейсовом автобусе доехать до районного центра Кажется, для этого нас даже отпустили из школы после двух уроков.

Автобус прибыл, мы погрузились в него, купили билеты и поехали. Но уехали мы не далеко, едва мы повернули с улицы в сторону шоссе, как примерно на полпути от выезда на шоссе, на развилке под автобусом что-то загремело и упало, а автобус остановился. Водитель вышел из кабины, обошел автобус, заглядывая под него, и, вернувшись в салон автобуса, объявил, что автобус дальше не поедет: «отвалился кардан».

Не знаю, расстроились ли мои одноклассники, как расстроился я, но пришлось нам возвращаться обратно в город. Правда, в школу мы уже не пошли.

Так, что пришлось нам ехать на заседание бюро ГК ВЛКСМ еще раз, кажется, через неделю. На этот раз мы доехали без приключений. Но когда пришли в горком комсомола, нас отправили в Дом пионеров, помню, что из-за того, что ГК ВЛКСМ был на ремонте, по крайней мере, нам так сказали.

В Доме пионеров, кроме нас, были вступающие из не знаю каких школ, но точно, не из нашей. Ждали, когда нас пригласят в помещение, где проходило заседание бюро ГК ВЛКСМ, мы долго, потому что приглашали в порядке очереди, правда, не знаю, кем установленной. Помню, меня тогда удивило, что приглашают не по одному, а всех сразу.

Но, вот, наконец, нас пригласили. Мы, с повязанными пионерскими галстуками, вошли в комнату, которая была размером с обычный школьный класс. По левой от входной двери стене за большим Т-образным столом сидело несколько человек, преимущественно мужчин. Во главе стола, под большим портретом В. И. Ленина – мужчина в очках со слегка завивающимися волосами на голове. Это, как потом нам сказали, был первый секретарь горкома комсомола. Мы сели по стене слева от входной двери и вдоль окон, напротив стола. Я сидел между окном и стеной, примыкающей к входной двери.

Не помню, но, кажется, никого из нас персонально никто не предоставлял, просто каждый, начиная с того, кто сидел первым от стены, на которой был портрет В. И. Ленина, вставал, называл свои имя и фамилию, выполняемое общественное поручение, после чего сидящие за столом члены бюро ГК ВЛКСМ задавали ему вопросы. Что меня поразило при этом, так это то, что практически не было вопросов по Уставу ВЛКСМ, в основном спрашивали, как учишься и какую общественную работу ведешь, после чего первый секретарь горкома комсомола сразу говорил: «Есть предложение принять», и все сидевшие за столом, соглашались, без голосования. А тех из нас, кто успевал на «пятерки» и «четверти» и имели общественное поручение, принимали, даже не задав ни одного вопроса.

То есть, все проходило не так, как я себе представлял и на что, волнуясь, настраивался. Такая «атмосфера», видимо, повлияла на меня, я успокоился и ждал своей очереди встать и представиться. Действительно, что мне было волноваться? Учился я, как уже выше рассказывал, на «пять» и «четыре», общественной работой занимался.

В общем, подошла моя очередь, я встал и представился. И тут первый секретарь горкома комсомола задал мне вопрос: «Кто такой Ленин?». От неожиданности я сразу ответил: «А вы что не знаете?». Потом-то я понял, что этот мой ответ был не только неожиданным для задавшего вопрос, но и ударом по его авторитету и самолюбию. Пришлось ему еще раз повторить свой вопрос. Но он, видимо, так «завелся», что все мои ответы: «Вождь мирового пролетариата», «Основатель Коммунистической партии», «Руководитель Великой Октябрьской социалистической революции», «Создатель Советского Союза», его не устраивали. И только тогда, когда я сказал: «Председатель Совета народных комиссаров», он предложил принять меня в члены ВЛКСМ.

Когда прием в комсомол завершился, и мы вышли из помещения, предоставив возможность следующим по очереди вступающим войти в него, помню, как кто-то из моих одноклассников сказал: «Ну, Олег, у тебя не голова, а Дом Советов!» Откуда я взял все произнесенные определения, я тогда не задумывался, и только со временем понял, что сработало то, что я читал много книг, по одной из которых даже по собственной инициативе делал сообщение на «классном часе» о Февральской буржуазно-демократической революции, это было, кажется, в седьмом классе и именно в феврале.

Точно не помню, в этот ли день, или мы приезжали еще раз, но в любом случае мы какое-то время провели в коридоре, ожидая, когда нам выпишут комсомольские билеты и «Учетные карточки членов ВЛКСМ», после чего, заходя по одному в какое-то помещение Дома пионеров, расписались в них. Вновь подождали, но уже не столько, как перед этим, потом нас позвали, по-моему, в то же самое помещение, где заседало бюро горкома ВЛКСМ, в котором нам, поздравив, вручили комсомольские билеты. Кто вручал, не помню, помню только, что мужчина. Не помню я и того, как у каждого у нас появились комсомольские значки. Думаю, может быть то, что я это не запомнил, стало результатом того эмоционального моего состояния, в котором я находился.

В памяти осталось, что возвращались мы из районного центра в город вечером и не на автобусе, а на электричке.

На следующий день мы пришли в школу не в пионерских галстуках, а с комсомольскими значками. На состоявшемся в этот день после уроков в классе первом комсомольском собрании было избрано бюро ВЛКСМ, членом которого и заместителем комсорга по идейно-политической работе был избран я. Кто еще были избраны членами бюро ВЛКСМ нашей комсомольской организации на правах первичной я, к сожалению, не помню. Особенно удивительно, что даже не помню, кто был избран ее секретарем или, как тогда говорили, комсоргом (комсомольским организатором).

Но самое удивительное – это то, что более чем через десять лет я встретил уже бывшего первого секретаря ГК ВЛКСМ! Не думаю, что он узнал меня, а я его узнал, но напоминать ему о том, какой вопрос он мне задал и что я ему ответил, я не стал.